Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания - Грищенко Александр Игоревич (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Тогда я отказался отъ изданія именно этихъ тетрадей, хотя текстъ ихъ былъ весьма цѣненъ, и сосредоточился на кодексѣ съ актами, но, чтобы не пробуждать лишняго интереса къ своей персонѣ, предпочелъ повременить и съ обнародованіемѣ всего своего апокрифическаго «архива». Однакоже я продолжилъ работу въ библіотекахъ Святой Горы, стараясь теперь ничемъ себя не скомпрометировать.
Дѣло рѣшилъ, какъ обыкновенно и бываетъ, случай. Въ одной обители я потерялъ свою записную книжку, гдѣ отмѣчалъ просмотренныя мною рукописи, въ томъ числѣ и тѣ, откуда я вынималъ тетради. Книжка, естественно, никакъ не была надписана, и, стараясь отыскать владельца столь цѣнныхъ записей, монастырскій библіотекарь обнаружилъ упоминанія манускриптовъ и своей библіотеки. Провѣривъ эти рукописи — а читалъ ихъ опять лишь одинъ я — онъ, наслышанный о «находкѣ» того Нѣмецкаго ученаго, также выявилъ въ нихъ пропажу цѣлыхъ тетрадей и сообщилъ объ этомъ игумену. Тотъ незамедлительно снесся съ настоятелемъ моего монастыря — въ моей кельѣ былъ проведенъ негласный обыскъ и обнаружена часть вынутыхъ мною тетрадей: другую часть я спряталъ въ тайникѣ внѣ Аѳона. Смытую минею тоже нашли, но замыселъ мой пока не разгаданъ.
Во время обыска я находился за предѣлами Аѳона, но по представленію Протата, который рѣшилъ не защищать вора-чужеземца, былъ арестованъ и нахожусь теперь въ тюрьмѣ города Патры — по горькой ироніи судьбы или, скорѣе, Божественнаго промысла, именно тамъ, гдѣ, согласно древнимъ дѣяніямъ, и закончилъ свой путь св. апостолъ Андрей. И чувствую я себя, Милостивый Государь, подобно герою того вздорнаго апокрифическаго житія, основной текстъ коего я Вамъ какъ-то уже посылалъ. Вотъ что говорится въ самомъ его концѣ:
«Черезъ сто двадцать лѣтъ после кончины апостола воцарился христолюбивый Императоръ Константинъ [т. е. выходитъ полная чушь — что св. апостолъ Андрей скончался ажъ въ 186-мъ году!] и, основавъ на мѣстѣ Византія городъ своего имени, попытался свезти святыя мощи преподобныхъ апостоловъ и мучениковъ въ основанный имъ городъ, думая, что мощи скончавшихся за Христа станутъ оберегомъ и огражденіемъ для сего города и отгонятъ отъ него всякаго врага. И вотъ, онъ послалъ за этимъ по всѣмъ провинціямъ и собралъ съ великой честью мощи святыхъ.
Пришли же и въ Патры Ахейскіе за апостоломъ. Тутъ начался ужасный плачъ и стонъ, вѣдь всѣ люди кричали со слезами: “Если хотите сокровище наше забрать, то сначала насъ умертвите! Если врача нашего хотите забрать, то сначала насъ убейте или живыми отправьте въ адъ”. И тысячу другихъ вещей кричали они Императорскимъ слугамъ. А архіепископъ, человѣкъ благочестивый и украшенный всеми добродѣтелями, спокойно и безъ волненія обратился къ толпѣ: “Мужи братія и сограждане, какъ мы желаемъ покровительства и заступничества Первозваннаго, такъ и могущественный и непобѣдимый нашъ Императоръ хочетъ его защиты. Поэтому если угодно апостолу и любитъ онъ нашего могущественнаго Императора больше насъ, то пусть взойдетъ на повозку, а если насъ любитъ больше Императора, то не взойдетъ”. И замолчалъ народъ.
Тогда попросили, чтобы мощи положили на ложе и всѣ ихъ поцѣловали, что всѣ и сдѣлали. Ибо, разстеливъ пурпурное ложе, помѣстили сверху мощи святого, и всѣ ихъ облобызали, отъ мала до велика. А одинъ изъ отцовъ города, человѣкъ весьма родовитый и неудержимо вѣрившій въ апостола, пришелъ и, начавъ отъ головы лобызать и обливать слезами мощи, дошёлъ до ногъ. И какъ добрался онъ до правой ноги святого, то положилъ мизинецъ его ноги себѣ въ ротъ и откусилъ его зубами, думая про себя: “По горячей и искренней вѣрѣ хоть немножко заберу я отъ членовъ святого, чтобы было у насъ это какъ память и оберегъ”.
А когда взялъ онъ это, Императорскіе слуги, поднявъ святыя мощи и положивъ ихъ на повозку, довезли въ сохранности до Константинополя. И вотъ Императоръ, съ великой радостью принявъ честныя мощи святого и всеславнаго апостола и построивъ храмъ во имя апостола (sic!), положилъ его тамъ съ величайшимъ славословіемъ. Многія исцѣленія случились по пути и случаются въ Константинополѣ и по сей день во славу Господа нашего Іисуса Христа, Коему слава и держава съ Безначальным Отцомъ и Святымъ Духомъ, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ, аминь».
Вотъ такъ и я, словно съ апостольскимъ мизинцемъ во рту, сижу теперь и думаю: а чего надобно мнѣ было такого, что рѣшился я на такой шагъ? Славы? Денегъ? Удовольствія отъ осознанія своего превосходства? Не знаю! Знаю лишь одно — что міръ этотъ, въ которомъ я столько лѣтъ уже прожилъ и надъ которымъ я такъ глупо надругался, много милѣе мнѣ теперь всѣхъ моихъ хитросплетеній и прежнихъ мечтаній. И дастъ Господь, вернусь я когда-нибудь въ монастырь, уже не Аѳонскій, конечно, не богатый древними рукописями, а простой и безыскусный, который до самыхъ оконъ засыпаетъ снѣгомъ, гдѣ рѣдкій солнечный лучъ есть величайшая на свѣтѣ радость.
Засимъ остаюсь искренне Вашъ
худѣйший священноинокъ Ампелiй +
Р. S. И вотъ что еще, дорогой Григорій Александровичъ. Ваша якобы случайная встрѣча съ нашей прекрасной и удивительной Ниной Туманишвили осуществилась не безъ моего участія, ибо я заранѣе вычислилъ, что вы въ одно и то же время окажетесь въ стѣнахъ Государственной рукописной библіотеки, хотя и не могъ предполагать всѣхъ обстоятельствъ. Въ дальнѣйшемъ я предуготовлялъ вашему союзу (въ появленіи коего ни минуты не сомнѣвался) одну изъ самыхъ значительныхъ ролей въ своей авантюрѣ, но, какъ видите, ни ей не пришлось осуществиться, ни ваши отношенія, увы, пока далеко не продвинулись. И въ этомъ также есть моя вина: я не взялъ въ соображеніе, что, посылая Нину къ этому презабавному «схіепископу» (какъ онъ самъ себя величаетъ) Горгонію, дабы добыть у того записи одного покойнаго іезуита-оріенталиста, я тѣмъ самымъ толкаю ее въ лапы горгонитовъ, куда такъ часто попадаютъ не устроенныя въ жизни ученыя барышни. Но видитъ Богъ, я не хотѣлъ этого! Простите меня великодушно и постарайтесь всеми силами, какія въ Васъ только имѣются, вызволить оттуда Нину, если она, конечно, такъ дорога Вамъ, какъ она мнѣ сама о томъ писала.
— Отец игумен, прибыли паломники из какой-то глухой деревни, требуют выставить все наши святыни для поклонения.
— Вынеси им три или четыре, а про остальные просто расскажи, отец Евлалий, как ты умеешь.
— Отец настоятель, не могу идти на послушание: спина болит.
— Ступай, чадо, к отцу Ферапонту: он даст тебе ревматической мази.
— Отец настоятель, большой аналой в храме сломался.
— Отец игумен, предлагают муку по сходной цене, и ещё…
— Отче, свежие новости о патриархе…
— Отче, такое дело…
— Отцы! Братия! Чада! Сегодня ведь праздник, и праздник великий — Сретение Господне! Отец Евфросин приготовил нам достойное его угощение, а вы своей суетой испортите мне всё пищеварение. Завтра, завтра все дела и будем решать. Аты, отец Мелетий, зайди по хозяйственным вопросам ко мне попозже. Пойдём, брат Иринарх, расскажешь мне свои новости…
Поднявшись в настоятельский покой, отец игумен поудобнее устроился в резном кресле с подлокотниками в виде львиных морд, снял стоптанные башмаки, вытянул уставшие ноги, глотнул из чаши травяного настоя и лишь тогда обратился к примостившемуся на низеньком табурете молодому рыжеватому монаху:
— Ну что, брат Иринарх, выкладывай, какие у тебя там новости.
— Город гудит, отче. Во-первых, все обсуждают сегодняшнее чудо с калекой у Святого Иулиана.
— Про чудо потом расскажешь. Что там с патриархом?
— Как знает твоё степенство, патриарх Николай после жалкой смерти возвратившего его на престол Александра, брата императора Льва, стал по его завещанию регентом при малолетнем багрянородном Константине вместе с магистрами Стефаном и Иоанном Эладой. После же бесславного окончания мятежа доместика схол Константина из рода Дук патриарх, как говорят, испугался, что вскроется его неблаговидная роль в этом восстании: он-де и пригласил Дуку через Артавасда, протопресвитера Великой церкви. А тут ещё приключилась беда — нашествие Симеона Болгарского, который потребовал его короновать, но патриарх, говорят, обманул варвара, возложив на его склонённую голову вместо венца свой монашеский намёт. Вдобавок ко всему, и восьмилетний император попросил вернуть во дворец свою мать — императрицу Зою Карвонопсину, которую патриарх выслал ещё при императоре Александре. Впрочем, он заставил её принять монашество с именем Анна, над каковым она надругалась уже в день пострига, вкусив под предлогом болезни мясной пищи.
