Вашингтон - Яковлев Николай Николаевич (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Для анализа рецептуры «творчества» Уимса и Кo еще не было достаточного исторического опыта. Над ними стали посмеиваться, пожалуй, со второй половины XIX века, удивляясь главным образом неистовому размаху фантазии плодовитых авторов.
Марк Твен настаивал, что он более великий человек, чем Вашингтон, — если Вашингтон не мог лгать, то он, Марк Твен, куда-де был способен к этому, хотя не использовал часто представлявшуюся возможность.
Если Вашингтон-человек вышел из рук Уимса изрядно деформированным, а в благочестивых попытках превратить его в святого был изуродован до неузнаваемости, то еще худшая судьба ожидала Вашингтона — воина, политика и государственного деятеля в дружественных объятиях маститых, серьезных людей, частично почитавших себя историками или действительно посвятивших всю свою жизнь служению Клио. Они с самыми возвышенными намерениями втискивали Вашингтона в монументальные формы, отлитые согласно их представлению о первом президенте, беспощадно усекая и даже отсекая все лишнее. Операции были трудоемкими, но материала на первый взгляд хватало с избытком — Вашингтон оставил громадное наследие. Только личные документы Вашингтона, хранящиеся в Библиотеке конгресса, ныне собраны в 75 тысячах досье — дневники, деловые и финансовые документы, полученные и отправленные письма.
Беда, однако, в том, что сам Вашингтон терпеть не мог любопытных, сующих нос в его дела. Истинный джентльмен, по вирджинским понятиям XVIII столетия, должен превыше всего быть сдержанным, даже замкнутым. Джордж Вашингтон, по крайней мере, в отношении своих личных бумаг с лихвой выполнил эти требования. Публицист Ф. Беллами, издавший в 1951 году фундированную работу «Личная жизнь Джорджа Вашингтона», с достаточным основанием мог написать в предисловии: «На протяжении всей своей жизни Вашингтон не позволил ни одному из пишущей братии заглянуть в его бумаги. Он не беседовал с Уимсом и отказал преподобному Гордону использовать какие-либо из его бумаг, хотя этот джентльмен работал над первой историей (Американской) революции. Перед смертью он уничтожил все письма, которые, как мы знаем, супруга Джорджа Уильяма Фэрфакса написала ему. В довершение всего после кончины Вашингтона вдова Марта Кастис сожгла все письма, которыми супруги обменивались на протяжении сорока лет, за двумя-тремя такими незначительными исключениями, что историки сомневаются в подлинности сохранившихся документов».
Эти обстоятельства не смутили бы биографов Вашингтона периода до гражданской войны, даже если бы они были им известны. Их больше волновала законченность заранее начертанного образа, а не полнота документальной базы. Что до последней, то Маунт-Вернон со всем имуществом, включая документы, Вашингтон завещал Башроду, сыну любимого брата Джона, «во исполнение обещания, данного нами в холостяцкие годы». Башрод, вероятно, был не бог весть какой аккуратный человек, он роздал или одолжил часть документов и, конечно, не получил их назад. Кое-что, вероятно, безвозвратно утрачено.
Забегая вперед, чтобы покончить с историей архива Вашингтона, уместно упомянуть о судьбе интереснейшего письма молодого полковника Вашингтона Салли Фэрфакс, случайно обнаруженного в Англии и опубликованного в нью-йоркской «Геральд» 30 марта 1877 года. Из письма, датированного 12 сентября 1758 года, следовало, что, будучи обрученным, накануне свадьбы с Мартой Кастис Вашингтон по-прежнему безнадежно любил другую. «Миру нет дела знать объект этой любви, когда я пишу тебе о ней и когда я хочу скрыть это», — открылся любимой Вашингтон. Трогательное письмо, на мгновение воскресившее человека с горячей кровью, никак не могло принадлежать статуе, пусть мраморной, в которую превратили Вашингтона.
Публикация наделала много шума. Подлинник приобрел на аукционе в Нью-Йорке анонимный покупатель. Имя этого охранителя легенды о Вашингтоне осталось неизвестным. Документ нашли только в пятидесятых годах XX столетия, ныне он хранится в рукописном фонде Гарвардского университета.
В двадцатые годы, в пресловутое «позолоченное десятилетие» торжества бизнеса, мультимиллионер Д. П. Морган счел возможным выступить в роли самозваного цензора. Он торжествующе оповестил американцев, что предал огню несколько «сомнительных» по содержанию писем Вашингтона, тем самым достойно защитив память первого президента! Банальный по американским критериям эпизод (для историка равнозначный предумышленному убийству) дает новое оружие в руки тех исследователей, которые давно указывают, что монополистический капитал уродует даже души рабов капитализма, злоумышленно похищая у нации ее подлинную историю...
Его первую научную биографию написал верховный судья США Джон Маршалл. Он прочно вошел в историю США по должности, ибо просидел на ней тридцать лет вплоть до 1837 года. Что до экскурса Маршалла в тогда таинственную Вашингтониану, то странствование юриста окончилось катастрофически, хотя в начале XIX века в США и сочли, что образованнейший путешественник — официальный историограф Вашингтона.
Автор, вероятно, не совладал с массой материала. Он легко получил разрешение у наследника великого президента Башрода использовать любые документы. Иначе и быть не могло — оба принадлежали к судейскому клану. Башрод в 1798–1828 годах был заместителем судьи в Верховном суде. Пять томов монументального творения историка-юриста вышли в 1804–1807 годах. Педантично и сухо написанные, невероятно скучные, они навевали безысходную тоску, хотя, казалось бы, Маршалл мог оживить повествование собственными воспоминаниями — он был среди солдат революции в Вэлли-Фордж. Злоязычный Джон Адамс, один из тех, кто стоял у истоков американской независимости, сухо комментировал: Маршалл написал не книгу, а соорудил «памятник с основанием в 100 и высотой в 200 квадратных футов».
Ничего человеческого в Вашингтоне, изображенном Маршаллом, конечно, не было. Труд тем не менее был издан не без пользы. Ловкий Уимс занялся бесстыдным плагиатом из многотомника, заодно взявшись распространять произведение маститого автора. Цена три доллара за том быстро положила конец предприятию, одновременно побудив священника А. Банкрофта также сочинить биографию Вашингтона. В предисловии к своей работе Банкрофт выразил надежду, что она не будет лишней, ибо труд Маршалла по карману только состоятельным людям. По содержанию биография Банкрофта недалеко ушла от панегирика Маршалла.
В 1832 году исполнялось сто лет со дня рождения Вашингтона, даты, уже ежегодно отмечавшейся как национальный праздник. К этому времени иные в Соединенных Штатах громко заговорили о том, что пора повысить Вашингтона в ранге. Титул полубога больше не устраивал сверхпатриотов, хотя, как свидетельствовал европейский путешественник П. Свиньин, объехавший США примерно в то время, «каждый американец почитает священным долгом иметь в доме изображение Вашингтона, как у нас принято держать иконы святых».
Уже представлялось преуменьшением утверждение о том, что всевышний не даровал Вашингтону собственных детей, дабы он мог стать Отцом всего народа. Незадолго до 100-летия со дня рождения Вашингтона конгрессмен Б. Ховард от штата Мэриленд сообщил палате представителей: «С начала начал мира история всех времен и народов дает только два примера, когда день рождения человека празднуется после его смерти — 22 февраля и 25 декабря». Хотя сверхпатриоты определенно перегнули палку и им не удалось потеснить Христа, заставив его разделить место с Вашингтоном, глухое эхо от их речей звучит по сей день — туристы в штате Вирджиния следуют по маршруту, обозначенному дорожными указателями «Так дойдешь до дома Матери Вашингтона Мэри».
Ливень книг о Вашингтоне обрушился на Соединенные Штаты в предвидении, после и во время празднования столетнего юбилея с его дня рождения. Воскресные школы, только что возникший, но уже процветавший новый институт в США получили от Анны Рид «Житие Вашингтона». Труд Маршалла переиздавался в различных вариантах. Плодовитый детский писатель С. Гудрич, работавший под псевдонимом «Питер Парли», в 1832 году выбросил на рынок книгу для юношества, что для него, сочинившего свыше 100 книг, большого труда, видимо, не составило. Другие вкладывали в соответствующие монографии все силы и знания без остатка. Учитель из штата Огайо Ф. Гласе спустя три года выпустил «Жизнь Джорджа Вашингтона в латинской прозе». На звучном языке древних римлян Гласе повествовал о дивных подвигах их прямых потомков по эту сторону Атлантики — Георгиуса Вашингтониуса, Томаса Джефферсониуса и других славных мужей. Учитель лукаво ввел в заголовок книги — написана «прозой», ибо оды, поэмы, стихи сыпались как из рога изобилия.
