Леонардо да Винчи - Гастев Алексей Алексеевич (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗

Поэтому когда Леонардо настаивает, что пусть-де его не читают, кто не является математиком согласно его принципам, он должен бы выставить еще необходимое условие, а именно: пусть не читают его те, которые ищут в высказывании простейшее единство, но приготовятся к упреждающим или же заключающим оговоркам.

Вода, ударяемая водою, образует вокруг места удара круги; звук – на далекое расстояние в воздухе; еще больше – огонь; еще дальше – ум в пределах Вселенной. Однако поскольку он ограничен, он простирается не в бесконечность.

Всадник горячит лошадь и одновременно уздечкою сдерживает ее нетерпение – расширяясь со страшной быстротой, воображение ограничивает само себя, а не скитается в воздухе беспорядочными движениями подобно подхваченному ветром листу бумаги. Похоже, что оговорка или оглядка есть наиболее общий принцип этой отважной и осторожной души в ее путешествиях, чему есть удивительные примеры. Так, когда Леонардо с величайшей энергией призывает к справедливости и милосердию относительно выдающихся и достойных людей, а храбрых исследователей именует земными богами, заслуживающими изваяний и почестей, то, сохраняя ту же серьезность, он оговаривается внезапно, чтобы не поедали их изображений, как это, мол, делается в некоторых местностях Индии. Леонардо, по-видимому, имеет в виду Новый Свет, о котором путешественники – между ними Америго Веспуччи – рассказывают, будто бы тамошние жрецы разрезают такие изображения на куски, поскольку они деревянные, и молящиеся отщипывают понемногу и съедают с пищей: считается, что таким путем они съедают каждый своего святого и тот в будущем оградит их от напастей.

Всевозможные неприятности ожидают обрекающего себя поискам истины достойного человека: краткий срок его жизни и то он проводит подобный акробату, балансирующему на канате с помощью длинного шеста, когда на одной оконечности укреплен аргумент, а на другой – оговорка. И это равновесие исключительно шаткое; удерживается же он наверху еще и покуда из расступающегося перед ним сумрака будущего извлекает одну за другой новые вещи, каких прилежным изобретателем называет его францисканец Лука Пачоли, ученый монах. Впрочем, количество новых вещей, остающихся в воображении или на бумаге, настолько превышает осуществленные изобретения, что изобретатель как бы переселяется в будущее и там орудует, тогда как настоящее время обладает его менее деятельным двойником. И если мессер Амброджо с товарищами пытается выведать о предстоящих событиях окольными путями через указания звезд, Леонардо эти события создает своими усилиями: неизвестно, что больше влияет на судьбу государств и их подданных – изобретение какой-нибудь новой машины или фантазия и прихоти властителей, не простирающиеся дальше объявления войн и обложения граждан обременительными налогами.

С другой стороны, влияние Мастера тем успешнее сдерживается, чем вернее он следует советам вроде того, что, дескать, зачем давать ослу салат, если с него довольно волчца, как ему в пору юности преподавал мессер Паоло. Запавшее тогда в душу семя проросло и, поощряемое обстоятельствами и равнодушием некоторых, стало куститься. Мастер оставлял доступными постороннему взгляду одни свои странности, выражался загадочно и давал повод сравнивать себя с греческим Эмпедоклом, [45] носившим медные сандалии и багряницу и чародействовавшим в Селинунте и других городах. Не более трех человек могли иметь приблизительное понятие о всей его деятельности: мессер Фацио Кардано, францисканец Лука и Джакопо Андреа, феррарец, с которым Мастер сотрудничал при улучшении оборонительной системы каналов вокруг миланского замка. Но и те вряд ли достаточно вчитывались в параграфы, написанные диковинным способом справа налево, и не могли уловить важнейшие тонкости, как это возможно сделать теперь, когда они, если имеются налицо, все упорядочены, переведены или, точнее сказать, перевернуты на обычный манер, тщательно изданы и находятся в библиотеках, где каждому желающему доступно их полистать. А ведь именно тонкости, как эти бесчисленные оговорки – свидетели мужества и одновременно боязни исследователя, пробирающегося мелководьем за истиной, – свидетельствуют, что Леонардо не жертвует ни одной частью добытого опытом знания ради непротиворечивости суждения.

Однако противоречие или оговорка – не только препятствие, задержка или удлинение кратчайшего пути: напротив, истина другой раз скрывается на окольных тропинках, а через оговорку нередко удается достичь нового изобретения. Что такое кулачки и эксцентрики, как не оговорка среди деталей машин, неудачные дети в семействе, гордящемся совершенной круглостью и прямизной? Если же так, не есть ли достижение Кеплера, допустившего в солнечную систему вращение не по кругам, величайшая из оговорок к системе Коперника? Наконец, топтание Леонардо, его осторожность, сомнения, возвращение к пройденному, даже забывчивость и противоречивость в высказываниях – не есть ли это надежные признаки новой науки, не стесняющей себя неразрушимою догмой или обязательным требованием стройности и красоты?

Приготавливаясь к диспуту в Замке, Мастер со свойственным ему терпением подобрал примеры как в пользу возможности распространения силы на расстояние, так и опровергающие эту возможность, не упустив ни змею, пристальным взглядом притягивающую соловья, как магнит железо, ни волка, имеющего якобы способность взглядом производить у человека хрипоту, ни страуса и паука, которые, как говорят, взглядом высиживают яйца. Однако день 28 февраля 1498 года имел, наверное, меньше значения для науки, чем для имущественного положения Мастера. Надо сказать, что, не имея в Милане, ни где бы то ни было недвижимости, Леонардо все же не настолько нищ, как изображает для герцога, – бережливость, унаследованная им от нескольких поколений нотариусов, дала ему набрать сумму в четыреста дукатов, сохранявшихся в его комнатах в Корте Веккио в укромных местах. С другой стороны, те, от кого почти исключительно зависит указанное имущественное положение Мастера, помнят о его обстоятельствах и заботятся, чтобы они улучшались. Разве не показал это герцог, когда при окончании диспута казначей мессер Гуальтиеро огласил дарственный акт о предоставлении флорентийцу Леонардо да Винчи за большие заслуги перед династией шестнадцати перт земли с виноградником за стенами города у Верчельских ворот?