Войны несчитанные вёрсты - Телегин Константин Федорович (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
Из многих фактов, определивших в дальнейшем судьбу Варшавского восстания, следует упомянуть о следующем событии.
31 июля 1944 года находившийся еще в Москве Миколайчик на приеме в Наркоминделе впервые заявил, что разработан план действий сопротивления оккупантам и "правительство накапливает силы". В этом же разговоре, как свидетельствуют протокольные записи, Миколайчик в общих слонах заметил, что польское правительство обдумывает план генерального восстания и хотело бы просить Советское правительство о бомбардировке германских аэродромов, расположенных около Варшавы. Никакого желания к согласованию действий и сроков Миколайчиком проявлено не было. А ведь его пребывание в Москве, присутствие там в это же время представителей Крайовой Рады Народовой и командования Войска Польского создавали великолепную возможность договориться о координации всех сил, способных обеспечить успех восстанию, о наиболее целесообразных сроках начала боевых действий в самом городе.
Характерно, что первая официальная информация о Варшавском восстании содержалась не в письмах или радиопередачах польского эмигрантского правительства, а в письме премьер-министра Великобритании У. Черчилля И. В. Сталину от 4 августа 1944 года. В этом письме Черчилль сообщал, что Армия Крайова просила английское правительство срочно помочь восставшим вооружением и боеприпасами и что эта просьба будет удовлетворена. Именно в этом письме содержалось сообщение о том, что повстанцы просят помощи у русских и надеются, что она придет скоро.
Более чем странное положение. От общения, даже от всякой связи, с нами руководители восстания отказываются, а английский премьер утверждает, что восставшие просят русских о помощи!
По воспоминаниям очевидцев, И. В. Сталин не поверил в саму возможность того, что восставшие смогут овладеть Варшавой. В своем ответе У. Черчиллю от 5 августа 1944 года он написал: "Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг"{34}.
Спустя десять дней после начала восстания мы все еще не могли добиться хотя бы ответа на наши непрестанные попытки войти в связь с восставшими. В то же время в своем очередном письме И. В. Сталину У. Черчилль снова просит за руководителей восстания: "Они умоляют дать им пулеметы и боеприпасы. Не можете ли Вы оказать им еще некоторую помощь, так как расстояние от Италии очень велико?"{35}
Мы продолжали поиски возможностей налаживания связи. С этой целью в район восстания был сброшен парашютист с рацией. Как стало потом известно, этот парашютист, не зная расположения очагов восстания, приземлился в расположении противника.
В это же время в лондонской печати появились провокационные сообщения, из которых со всей очевидностью следовало, что восставшие находятся и действуют в контакте с советским командованием, которое будто бы не желает оказать им помощь.
Советское правительство отреагировало на эту фальшивку соответствующим Заявлением ТАСС, в котором мировая общественность ставилась в известность об отказе руководителей восстания от согласования своих действий с советским командованием и вся вина за происходящее в Варшаве возлагалась на польские эмигрантские круги в Лондоне.
О том, сколь близко к сердцу принимало Советское правительство разгоревшуюся в Варшаве народную трагедию, красноречивее всего свидетельствует тот факт, что, отправив У. Черчиллю письмо от 5 августа, И. В. Сталин позвонил находившемуся у нас Г. К. Жукову и приказал ему обсудить с Военным советом фронта возможность овладения Варшавой в самое ближайшее время и срочно доложить соображения на этот счет.
Примерно сутки Военный совет и штаб фронта потратили на изучение возможностей. Короче говоря, 6 августа Военный совет вынужден был признать, что фронт необходимыми силами не располагает. В качестве крайней меры Военный совет просил разрешения вернуть на передовую 70-ю армию, только что выведенную в резерв, в после этого дать три дня на подготовку.
"Раньше 10 августа, - докладывали И. В. Сталину Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский, - перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимое количество боеприпасов".
Ставка просьбу выполнила. 70-я армия была введена в бой. С ее участием была предпринята попытка пробиться к Варшаве с севера. Войска понесли большие потери, но ожидаемого результата добиться не удалось.
16 августа И. В. Сталин направил У. Черчиллю очередное письмо, в котором после сообщения о распоряжении сбросить оружие повстанцам и неудаче, которую потерпела очередная попытка установления связи с руководителями восставших, следует такого рода замечание:
"...ознакомившись ближе с варшавским делом, я убедился, что варшавская акция представляет собой безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв. Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт.
При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию"{36}.
При всем этом, как показало дальнейшее развитие событий, Верховное Главнокомандование, отмежевавшись от варшавской авантюры, ни на минуту не оставляло намерений освободить польскую столицу от гитлеровских оккупантов, оказать посильную помощь восставшему пароду, поскольку он поднялся на борьбу с захватчиками из самых высоких побуждений защиты свободы и независимости своей родины, в полной, кстати сказать, уверенности, что лондонская клика и ее ставленники в Варшаве действуют в тесном контакте с командованием Красной Армии.
Именно из этих побуждений Верховное Главнокомандование приказало осуществить еще одну попытку освобождения Варшавы. На основании этого приказа Военным советом фронта при участии и под руководством представителя Ставки Г. К. Жукова был разработан новый план овладения Варшавой.
На этот раз предполагалось осуществить операцию следующим образом:
1. Вывести армии правого крыла фронта на реку Нарев с захватом плацдармов в районах Пултуска и Сероцка.
2. На левом крыле фронта силами двух армий, кавалерийского и танкового корпусов в те же сроки провести частную операцию в целях расширения плацдармов южнее Варшавы с последующим развитием успеха вдоль левого берега Вислы на Варшаву.
Для усиления состава наступающих здесь войск испрашивалась передача из состава войск 1-го Украинского фронта 1-й танковой армии.
В этом плане отдельно выделялась задача 1-й армии Войска Польского. Операцию предполагалось начать 25 августа.
В назначенный день эта операция началась. Однако, проведенная без должной подготовки, не подкрепленная необходимыми резервами, она завершилась, коротко говоря, упомянутым выше скромным результатом - войска правого крыла, преодолев в длительных боях сопротивление противника, вышли к Нареву и захватили там плацдармы. На южном крыле успехи войск, наступавших с плацдармов, обозначились еще более скромными результатами.
На этом оперативные наступательные возможности войск фронта были полностью исчерпаны, его соединения еще более ослаблены. Стало ясно, что без обстоятельной и длительной подготовки, без внушительного накопления войск задача по преодолению Вислинского вала на широком фронте и освобождению Варшавы не может быть осуществлена.
Уже в ходе развернувшейся подготовки к этой операции Ф. Рузвельт и У. Черчилль, великолепно осведомленные о том, что руководитель восстания Бур-Комаровский настойчиво игнорирует все наши попытки войти с ним в связь, направили И. В. Сталину 20 августа письмо, в котором содержался фарисейский намек на то, что реакция мирового общественного мнения будет неблагоприятной, "если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты"{37}.
