Красный циркуляр - Браудер Билл (читать книги регистрация .txt) 📗
Чтобы успокоить меня и развеять опасения, съемочная группа пригласила нас с Вадимом в октябре в Нидерланды на просмотр предварительного монтажа фильма.
Мы приехали в деревушку Остербек, в часе езды на юго-восток от Амстердама, домой к Гансу Германсу — одному из создателей фильма. Перед показом картины мы собрались на небольшой кухне, где он угостил нас традиционными закусками с сыром эдам и селедкой, а после, когда мы удобно устроились в гостиной на подушках на полу, Мартин Маат, сопродюсер фильма, включил проектор.
Смотреть фильм «Сергей Магнитский: справедливость, закон, судьба» было непросто. В нем не было ничего нового для меня, но история Сергея представала в совершенно ином свете. Это был рассказ не только о тяжких испытаниях, которые выпали на его долю, но и о повседневной жизни до ареста: об отеческой заботе о сыновьях, о любви к литературе, о радости, которую дарила ему музыка Моцарта и Бетховена.
Видеть эти подробности для меня было более горестно, чем детали пережитого им в заключении. Пронзительно щемящим был финал: родная тетя Сергея, Татьяна Николаевна, рассказывала, как недавно проведывала его могилу. Покинув кладбище, она заметила пожилую женщину, продававшую у станции метро полевые цветы. «Она была такая грустная, стояла в уголочке, — вспоминает Татьяна Николаевна. — Я прошла мимо, потом вернулась, только потому, что знаю — Сережа не прошел бы мимо. И я купила у нее этот букетик цветов, потому что вспомнила: как-то раз, когда мы все вместе с ним и его мамой шли по улице, то вот такая бабулька стояла и торговала какими-то полиэтиленовыми сумками. Сергей подошел к ней, и та спрашивает: „Какую вам сумку?“, а он отвечает: „Ту, которая у вас хуже всего продается“…»
Это были почти последние слова в фильме, но не последняя сцена и не финальный мотив. Словно подчеркивая главную мысль этого фильма, изображение бледнеет, а мелодичный звук гитары и кларнета нарастает, и мы видим Сергея на фрагментах старых домашних видеозаписей: вот он произносит тост за летний сбор всей семьи; любуется водопадом в отпуске; стоит в дверях квартиры, занимая гостей; обедает в кафе с лучшим другом, шутит, смеется и показывает на камеру. На этих записях он жив — и таким навсегда останется в сердцах и воспоминаниях любящих его людей.
До этого момента я держался изо всех сил, боясь представить, что будет, если дать волю чувствам. Теперь же, в Остербеке, я не выдержал и сдался — слезы безостановочно текли сами собой. Было ужасно неловко, но в то же время глубоко затаившаяся и наконец прорвавшаяся боль принесла облегчение. Ганс, Мартин и Вадим молча сидели рядом, сдерживая собственные слезы, не зная, что делать.
Через некоторое время ко мне вернулась способность говорить. Утирая слезы, я тихо произнес:
— Можно еще раз посмотреть?
— Конечно, — ответил Ганс.
И мы вновь смотрели этот фильм. Я снова плакал, и именно тогда начался долгий путь к восстановлению.
Говорят, переживая горе, человек проходит пять стадий, и принятие боли — самая важная из них. Может, и так, но принять то, что человека убили, а убийцы остаются безнаказанными и богатеют своим преступным промыслом, гораздо сложнее.
Главным делом, приносившим мне некоторое утешение, была и остается неустанная борьба за справедливость. Каждый небольшой прорыв — будь то голосование в парламенте, репортаж в газете, замораживание активов или новые расследования об украденных деньгах — приносит мне пусть и слабое, но облегчение.
Частичка покоя в мою душу приходит, когда я вижу, что история Сергея помогла другим людям. Убийство Сергея отразилось на поведении даже самых циничных негодяев. Теперь сотрудники следственных изоляторов дважды подумают, прежде чем прибегнуть к насилию, так как знают, что ответят, случись другой «Магнитский». Теперь люди, страдающие от несправедливости, знают, что могут противостоять мучителям, и составляют свои собственные «списки Магнитского». Теперь государство вынуждено обратить внимание на состояние детских домов и детишек-сирот, которых раньше не замечали. Теперь персональные санкции Магнитского стали основным инструментом в борьбе против военного вторжения в Украину. И, пожалуй, что важнее всего, история Сергея открыла глаза россиянам и миллионам людей по всему миру на истинное лицо и произвол путинского режима.
Эта история привела к изменениям и за пределами России. Российские власти так бесцеремонно травят меня, что серьезно подпортили свою репутацию на международной арене. Игнорируя установленные правила, они вновь потребовали от Интерпола внести меня в «красный циркуляр», несмотря на то, что уже дважды им было в этом отказано. Из-за этого теперь все запросы из России Интерпол подвергает дополнительной проверке.
Вдобавок представитель российских силовых структур проиграл дело по защите своей репутации. Решение Высокого суда Великобритании по иску майора МВД Павла Карпова создало новый прецедент. Судья отказал в производстве, поставив преграду в будущем для всех подобных исков от любителей репутационно-судебного туризма, стремящихся использовать лондонский суд, чтобы заставить замолчать критиков авторитарных режимов.
Какими бы значительными ни были эти достижения, зачастую бывает нелегко объяснить друзьям и коллегам, почему я продолжаю борьбу.
Как-то раз летним субботним днем 2012 года навестить нас приехал мой старинный друг Жан Каруби с семьей. Мы оживленно болтали за ужином, рассказывая друг другу о работе, о семье, но когда я отлучился на кухню заваривать чай, он подошел и попросил переговорить с глазу на глаз. Мы удалились в гостиную, и я плотно закрыл дверь.
Жан сел и тихо произнес:
— Билл, мы дружим много лет, и я очень беспокоюсь за тебя. У тебя прекрасная семья, ты успешный бизнесмен, но Сергея уже не вернуть. Может, пора остановиться, пока не произошло что-нибудь ужасное?
Такие разговоры случались и раньше, и я прекрасно осознавал возможные последствия своей деятельности. Мысль о том, что мои дети рискуют остаться без отца, преследует меня постоянно. Каждый раз при посещении школьной постановки балета или за игрой с детишками в парке я думаю о том, сколько еще смогу быть рядом с ними.
Но потом я вспоминаю детей Сергея, особенно младшего, Никиту. Ведь они никогда уже не увидят своего папу. Сергей не отступил в гораздо более опасной ситуации. Что же я был бы за человек, если бы сдался и позволил себе отступить?
— Пойми, Жан, я должен довести дело до конца, иначе яд бездействия убьет меня изнутри.
Разумеется, я поступаю так не от большой храбрости. Я вообще не храбрее других и так же, как все, испытываю страх. Но я понял одно: жизнь у страха коротка; как бы я ни был напуган в какой-то момент, я знаю, что это ощущение недолговечно и спустя некоторое время отступит. Житель зоны военных действий или человек опасной профессии скажут вам, что организм не в состоянии долгое время пребывать в страхе. Чем чаще с ним сталкиваешься, тем легче с ним справиться.
Допускаю, что есть большая вероятность, что Путин или кто-то из его окружения однажды расправится со мной. Как и любой другой человек, я не желаю себе смерти и сделаю все, чтобы это у них не вышло. Я защищаюсь и, хотя не могу раскрыть все детали, упомяну об одной, самой важной — этой книге.
Если меня убьют, вы будете знать, кто за это в ответе. Когда эту книгу прочтут мои враги, они поймут, что вам известна эта простая истина.
Если вам не безразличны стремление к справедливости и трагическая судьба Сергея, я прошу вас поделиться этой историей с другими людьми, и тогда имя Сергея Магнитского и его дух будут жить в наших сердцах, а это надежнее целой армии телохранителей.
И еще об одном меня обычно все спрашивают: как я воспринимаю потери, которые мне пришлось понести в борьбе за восстановление справедливости для Сергея. Действительно, я потерял дело, которое кропотливо создавал; потерял так называемых друзей, отдалившихся из опасения, что моя кампания может повредить их финансовым интересам; потерял свободу перемещаться по миру без риска быть арестованным и переданным российским властям.
