Немецкий плен и советское освобождение. Полглотка свободы - Лугин И. А. (книга жизни TXT) 📗
Котенок вырос и оказался привязчивым и благодарным существом. Питался он полевыми мышами, притом не забывал и нас. Бывало, принесет мышонка, положит посреди комнаты и отойдет в сторону с таким видом, как будто говорит: «Ешьте, это для вас, мне не жалко!»
В октябре отпраздновали свадьбу Евгения и Бэтти. Евгений переехал в Ахен. Он нашел разбитый дом, с разрешения хозяина отремонтировал маленькую квартирку на четвертом этаже и поселился там. Устроился на работу. Германия начала подниматься на ноги, и строительство развертывалось во все растущих масштабах. Работа у Евгения была тяжелая. Он штукатурил стены и потолки. Иногда целый день стоял с тяжелым грузом на руках и с поднятым кверху лицом. Позже у него получилось искривление позвоночника.
Евгений и Бэтти очень подошли друг к другу и были абсолютно счастливы в своей тесной квартирке. Не раз Бэтти спрашивала меня: «А правда Ойген очень хороший человек?» Я подтверждал. Бэтти для Евгения была смыслом жизни. Одно его мучило, что он не в состоянии так обеспечить ее, как обеспечивает ее сестру куда более богатый муж-чиновник.
Бэтти умерла в 1978 году от последствий повреждения челюсти при вырывании зуба. Евгений пережил ее на две недели. Он начал пить, чтобы забыться, и когда водка перестала помогать, стал принимать снотворные пилюли. Сердце не выдержало… Похоронены Бэтти и Евгений вместе на городском кладбище, на заранее выбранном ими месте.
Не упомянутой деятельностью некоторых жителей деревни было занятие контрабандой, по местному «шмугелем». Местность на юг от Ахена покрыта густым лесом, пересеченным многими ручьями и вкраплениями болотистых лужков. Некоторые участки были почти непроходимы. Это был тот самый Гюрткенский лес, так напугавший американских солдат. Природа создала идеальные условия для контрабанды, процветавшей здесь с незапамятных времен. Недаром это пограничье издавна носит название «дыры на западе».
В тяжелое послевоенное время шмугель быстро расцвел. Через границу шли наркотики, бриллианты и другие ценные предметы. Но особый размах и значение получила контрабанда натуральным кофе в зернах, так обожаемым немцами и имевшимся в избытке в Бельгии.
Занятие контрабандой, даже таким невинным товаром как кофе, не было безопасным делом. Шмуглеров в густых лесах и на лужайках подстерегали отдельные мины и целые минные поля. Бельгийцы не спешили с разминированием. Но главную опасность представляли не мины и природа, а организованная английскими оккупационными войсками пограничная охрана, состоявшая из вооруженных винтовками немцев. Пограничники имели право стрелять по шмуглерам с предупреждением, а на практике стреляли и без него. За время нашего пребывания в деревне было убито несколько человек. Когда пограничники застрелили только что вернувшегося из плена солдата, собиравшего средства на ремонт разрушенного дома, даже законопослушные немцы взбунтовались и осадили дом, где жили пограничники. Пришлось бельгийцам пограничников выручать.
На бельгийской стороне охраны практически не существовало. Время от времени жандармы и пограничники устраивали облавы по ближайшим к границе деревням, где шмуглеры покупали кофе. Ловили десятки неудачников. Потом на некоторое время снова наступало затишье.
Немецким пограничникам также иногда было несладко. Дело в том, что через границу ходили в одиночку и группами. Группы были большей частью невооруженные, но были и вооруженные. Винтовочные выстрелы и автоматные очереди нередко доносились со стороны близкой границы. Жертвами перестрелки бывали обе стороны.
Бельгийцы в обмен на кофе брали все ценные вещи, но предпочитали франки. Пойманному с франками шмуглеру грозила добавочная кара за перенос через границу валюты. Всех задержанных с поличным шмуглеров отправляли в тюрьму в Ахен. Из тюрьмы, через несколько дней, препровождали на суд. Сроки давали примерно от трех недель до трех месяцев. Рецидивисты и пойманные в групповом переходе границы получали до шести месяцев. Судили два английских чиновника. Один был построже, другой подобрее. На голодный желудок судьи склонны были увеличивать наказание. Но решающее значение имела легенда. Сердца судей неизменно трогала история со включением женитьбы: человек собрался жениться, а денег нет даже на цветы невесте! Изобретались и другие успешные сказки, продававшиеся тюремными старожилами новичкам. Иностранцы, как правило, получали немного урезанные сроки, по-видимому из-за бедности.
Мы от участия в шмугеле воздерживались, боялись попасть в руки английских властей и быть переданными Советам. Но когда в конце 1946 ловля невозвращенцев ослабела, а в 1947 разбойничьи гнезда советского шпионажа были ликвидированы — путь для нас был открыт.
Нам привелось ходить через границу как в одиночку, так и в составе невооруженной группы. Дорогу в Бельгию проложил Григорий еще зимой 46, когда нас послали рубить лес около большого селения Лосгейм, о котором речь уже была выше. Десять человек лесорубов спали и столовались в частном доме. За нами ухаживали в прямом и переносном смысле три женщины, варившие прекрасные обеды.
Деревня очень пострадала от военных действий. Обитатели практически жили на снарядах, минах и бомбах. Время от времени деревню потрясали взрывы, уносившие все новые жертвы. Лосгейм стоит на самой границе. На той стороне, километрах в двух расположена бельгийская деревня. Григорий, разузнав у местных жителей дорогу и магазинчик, решил выменять несколько фунтов кофе на подобранные в лесу латунные снарядные гильзы. Я ему очень не советовал рисковать: местность незнакомая, минированная, магазинчик в темноте можно и не найти, да и снег, хотя и неглубокий, также не располагал к путешествию без дорог. Но решения у Григория всегда были твердыми. На самой границе он упал в окоп и рассыпал гильзы. На его счастье, шум не привлек пограничников.
Вернулся Григорий к полуночи, удачно. Его безрассудной смелости удивлялись даже местные жители. Второй раз Григорий пошел уже из нашей деревни в мае 1947. От нас до первой бельгийской деревни было километров пятнадцать. Но из-за пересеченной местности и обходов — приходилось идти целый день. У Григория путешествие заняло почти трое суток. Он принес 10 фунтов кофе, на которые смог на черном рынке купить материал и сшить дешевенький костюм. Больше чем на десять фунтов у него денег не хватило.
После Григория, разузнав у него дорогу и подсобрав франков, в том же месяце отправился в поход и я. Как и Григорий, я вернулся домой на третью ночь. Принес 15 фунтов кофе и несколько плиток шоколада. За этот товар я также купил себе дешевый коричневый костюм, очень долго служивший мне.
Как-то на улице в Ламмерсдорфе я встретил Гюнтера, с которым мы как-то выпивали, когда он вернулся из английского плена. Первые его слова были: — «Ты что, все еще работаешь в лесу?» — Я подтвердил. — «Приходи сегодня вечером ко мне, поговорим!» В назначенное время я был у Гюнтера. Он мне открыл, что организовал «банден-шмугель» (групповую контрабанду). Еженедельно, или даже чаще, он отправляет в ближайший бельгийский городок Ейпен десять человек. Каждый должен принести Гюнтеру 50 фунтов кофе. Деньгами снабжает сам хозяин. Если человек достаточно силен — разрешалось принести и себе кофе, сверх 50 фунтов, положенных хозяину. И еще одно условие: в случае поимки Гюнтера не выдавать. Он, со своей стороны, постарается выручить пострадавшего. В отношении пограничников беспокоиться не следует. Один из них подкупленный, и переход границы всегда происходит на его участке. Плата — немецкими деньгами. На предложение Гюнтера я сразу согласился, попросил только включить Григория.
В условленный день мы собрались в подвале Гюнтера. Все были молодые люди, ветераны всех фронтов. Ведущим был дальний родственник Гюнтера — красивый парень лет двадцати пяти. Хозяин каждому вручил, если память мне не изменяет, 2300 франков — плата за 50 фунтов кофе. Деньги тщательно прятались. Большей частью в резиновых сапогах. Отпарывалась внутренняя подкладка на голенище, и деньги вкладывались между подкладкой и резиной. Затем подкладка снова заклеивалась резиновым клеем.
