«Будет жить!..». На семи фронтах - Гулякин Михаил Филиппович (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
В течение недели все подразделения, десантировавшиеся в тыл врага в разных местах, возвратились в бригаду. В целом наши действия были высоко оценены командованием, хотя лейтенанту Семенову крепко досталось за то, что он, увлекшись боем, вместе со стрелковыми подразделениями бросился преследовать противника. Но таким уж он был человеком — горячим, напористым, решительным. Десантники любовно звали его между собой «наш Чапаев».
Начальник санитарной службы бригады военврач 2 ранга Кириченко, выслушав подробный доклад, долго еще расспрашивал меня о том, как приходилось оказывать помощь раненым в тылу противника.
— Это ведь наш первый опыт, — говорил он. — Надо собраться всем, кто действовал в десанте, поделиться с товарищами своими впечатлениями, подумать, как в будущем избегать ошибок.
Подумать действительно было над чем. Готовясь к выступлению на совещании, я как бы снова прошел весь трудный и опасный путь по вражескому тылу. Да, опыт приобрели немалый. Убедились, сколь необходима оперативная эвакуация раненых в медучреждения. Надо было найти ее наиболее удобные способы. Ведь не всегда наступающие с фронта части могут идти следом за десантниками, выброшенными в тыл противника. Не исключено, что придется действовать в отрыве от них не одну педелю.
В те дни я получил наконец долгожданную весточку от родных, но она оказалась горькой и печальной. Сестра — письма за всех писала обычно она — сообщала о гибели брата Толика при подрыве фашистского склада боеприпасов. Слегла в постель мама и вот уже два месяца находилась в тяжелом состоянии. Беспокоилась сестра и за отца со старшим братом, которые давно не подавали о себе вестей. Не хотелось думать ничего плохого. Я убеждал себя, что оба дорогих мне человека живы, здоровы.
Написал маме теплое письмо, стараясь подбодрить ее, поддержать, хотя как тут успокоишь, если ее сердце уже ранено тяжелой утратой.
Оставшиеся дни декабря сорок первого года и почти весь январь сорок второго были заняты напряженной боевой учебой. Мы готовились к новым боям с противником и изучали местность в районе Орла.
Служба в воздушно-десантных войсках всегда таит много неожиданностей: не знаешь, что ждет тебя завтра. Я тщательно готовил своих подчиненных к новым испытаниям. Занятия стало организовывать значительно легче, ведь появился и собственный опыт. К тому же и мои непосредственные подчиненные, и ротные санинструкторы и санитары на себе испытали важность тех навыков, которые потребовались во время действий в тылу врага. Да и командиры рот теперь охотнее выделяли время для моих занятий.
В январе военврач 2 ранга Кириченко провел совещание начальников санитарной службы батальонов по обмену опытом. Обсудили вопросы обеспечения раненых, оснащения санитарных сумок врачей, фельдшеров и санинструкторов. На том же совещании Кириченко поручил мне провести вскоре занятия по военно-медицинской подготовке с командирами подразделений.
Многое было сделано, но, как известно, предела в совершенствовании знаний и навыков не существует, и, когда поступает приказ снова идти в бой, кажется, что не все еще учтено и завершено. Однако идти надо.
И вот нас собрал командир батальона. Он развернул на столе топографическую карту с нанесенной обстановкой. У меня часто забилось сердце — выбрасываться предстояло под Орлом. Теперь-то уж был уверен, что решение никто не отменит. Целый день мы тщательно изучали по карте район десантирования, задачи подразделений, обсуждали вопросы взаимодействия, а под вечер прозвучал сигнал тревоги.
«Наконец-то! — с радостью думал я, поторапливая своих подчиненных и на ходу проверяя экипировку. — Скоро буду рядом с родными местами». Они уже были освобождены от противника, так что при выходе к своим войскам после выполнения задачи вполне можно будет оказаться поблизости от дома.
Капитан Жихарев вскрыл пакет, полученный из штаба бригады, и сообщил:
— Приказано следовать форсированным маршем на станцию Люберцы. Через час туда подадут эшелоны.
«Эшелоны? Почему эшелоны? — подумал я. — Ведь до аэродрома рукой подать».
Спрашивать в таких случаях было не принято, однако Жихарев, заметив, видно, всеобщее изумление, сказал:
— Задача будет уточнена по прибытии в новый район.
К Люберцам выдвигались почти бегом.
— В поезде отдохнем, — подбадривали командиры.
«Коли заботятся об отдыхе в пути, вероятно, уже утром поставят серьезную задачу», — решил я.
Быстро, без суеты заняли места в вагонах. Эшелон тронулся с места и помчался со скоростью курьерского поезда. Глядя в окно на изредка мелькавшие платформы, я, как и тогда, в конце ноября сорок первого года, пытался определить, куда мы держим путь. Но было очень темно, соблюдалась полная светомаскировка, поскольку враг еще находился недалеко от Москвы и его самолеты в любую минуту могли появиться в этом районе.
Наконец капитан Жихарев объявил, что мы переподчинены штабу Волховского фронта и следуем на станцию Хвойная. Никто почти не знал, что это за станция и где она находится. Позже, сориентировавшись, я определил, что Хвойная расположена километрах в 60–65 северо-восточнее Боровичей.
На место назначения прибыли к рассвету. Командир батальона и комиссар вышли из вагона, я поспешил за ними. Был сильный мороз, снег хрустел под ногами. Далеко, за хвойным лесом, гудели авиационные двигатели.
— Полевой аэродром? — спросил я у Жихарева.
— Да, — кивнул он и указал: — Видишь, заходит на посадку…
Действительно, большой транспортный самолет медленно снизился и вскоре скрылся за лесом. Спустя некоторое время показался второй, затем — третий.
Командир батальона приказал выгружаться, и вскоре платформу заполнили десантники. Подошел военфельдшер Мялковский, доложил, что личный состав медпункта готов к дальнейшим действиям.
А аэродром, располагавшийся где-то за лесом, жил своей жизнью. Едва одни самолеты приземлялись, как другие взлетали и удалялись в северном направлении.
— Мы еще здесь, — сказал Василий Мялковский, а кто-то уже летит на задание. И ведь не скажешь, что идет война. Аэродром и аэродром…
— А это что, по-твоему? — указал я на пристанционную площадь, сплошь изрытую воронками. Разрушенным оказался и небольшой пакгауз. В окнах здания станции не было стекол.
Капитан Жихарев быстро построил батальон, и колонна ступила на ровную, хорошо накатанную дорогу. Несмотря на ранний час, станционный поселок уже проснулся. Женщины провожали нас долгими печальными взглядами, ведь наверняка почти у каждой из них на фронте был муж или сын.
— Запевай! — громко и задорно скомандовал Жихарев.
Над строем взлетела песня, и сразу стало легче идти.
За околицей начался сосновый бор. Я залюбовался стройными великанами, покрытыми густыми шапками снега. Отмахав по лесной дороге несколько километров, мы миновали ограждение аэродрома и контрольно-пропускной пункт, вышли на широкое поле с умело замаскированными огромными строениями по краям.
— Ангары, — сказал Мялковский.
Возле одного из ангаров колонна батальона остановилась. К Жихареву подошел капитан в белом полушубке, поздоровался и сообщил, что десантники могут разместиться на отдых.
— Завтрак доставим прямо в ангар, — прибавил он.
Комбата тут же куда-то вызвали. Вернулся он в одиннадцатом часу и сразу собрал командиров рот и начальников служб. Оказалось, что бригада будет располагаться в районе базового аэродрома. Ее штаб приказано разместить в близлежащем поселке, а батальоны — в окрестных населенных пунктах.
— Нам назначена деревня Бревново, — уточнил капитан Жихарев. — Начальнику штаба старшему лейтенанту Левкевичу и помощнику по хозяйственной части технику-интенданту Елкину немедленно выехать туда и подготовить помещения для личного состава. Мы выступаем следом.
— Теперь о нашей задаче, — продолжил он, когда Левкевич и Елкин ушли. — Гитлеровцы после разгрома их под Тихвином готовят новую операцию. Есть сведения, что они планируют выброску десанта в целях захвата и уничтожения этого аэродрома.
