Елена Рерих. Путь к Посвящению - Ковалева Наталья Владимировна (электронные книги без регистрации .txt) 📗
В этой совсем юной головке словно звучал сквозь века священный духовный призыв и завет Будды, именуемого на Востоке Владыкой Милосердия: «Идите, вы, бхикшу [47], несите помощь и утешение…» Всем своим горячим детским сердцем она желала помочь бедным и обездоленным. Но единственное, что она могла тогда сделать, это передать одежду и гостинцы, которыми она в своем воображении наделяла всех нищих на улицах Петербурга, своей кормилице и ее многочисленной семье.
Проделки непоседы
Впрочем, несмотря на явную необычность и утонченность натуры, Елене были свойственны и черты, вполне типичные для ее детского возраста. К таковым относились ее шалости, так забавно описанные в дневниковых записях З. Фосдик. (Елена Ивановна немного рассказывала о своем детстве и юности своей ученице, и эти рассказы нашли отражение в ее дневнике.)
Проделки маленькой Елены напоминали З. Фосдик детские годы другой талантливейшей женщины России – Елены Петровны Блаватской.
Как отмечала З. Фосдик, в характере обеих Елен действительно было много общего. Как и Блаватская, Елена Ивановна в детстве была очень самостоятельна и независима, даже горда; девочка не слишком отличалась послушанием и любила вместе с кузеном, Степой Митусовым, играть в шумные и воинственные игры, особенно в индейцев. Кроме того, Елена отличалась большим воображением, любила «чудесное» и верила в него; да и как ей было не верить в это, если с самого раннего детства она имела необычные видения – так же, как и маленькая Блаватская, ее предшественница и ученица того же Учителя?
В своем дневнике Зинаида Григорьевна Фосдик записывала впечатления от услышанного во время бесед с Еленой Ивановной: «Детство ее было очень интересным, она была ужасно непокорной». И не слишком склонной признавать авторитет взрослых – можно добавить к этому.
Фосдик приводит характерный эпизод: «Когда ей (Елене Ивановне. – Авт.) было около шести лет, ей взяли гувернантку, генеральскую дочь, которая была очень неопытна в воспитании детей. Девочка как-то в чем-то провинилась, и гувернантка ее заперла в ванную. Е.И. говорит ей: “Если вы меня сейчас же не выпустите, я напущу в ванну холодной воды, войду и простужусь, а потом вам достанется”. Гувернантка не поверила, но все-таки взобралась на стол у верхнего окошечка посмотреть. Она увидела, как девочка начала снимать чулки и полезла в ванну. Тут она скорее открыла дверь. Сбежался весь дом, девочке начали растирать ноги спиртом, а она хохочет, ей весело, что все беспокоятся» [48].
Доставалось от маленькой Елены и другим воспитательницам. Однажды вечером девочка прокралась в комнату своей гувернантки, залезла в пустую корзину, в которую обычно складывали предназначенное для стирки грязное белье, и при этом вооружилась губной гармоникой. Ничего не подозревавшая гувернантка вечером вошла в свою комнату, подошла к кровати, намереваясь лечь спать, и вдруг в слабом свете летних сумерек с неописуемым ужасом увидела, как перевернутая корзина из-под белья медленно ползет прямо на нее, а при этом еще и издает какие-то странные звуки! Перепуганная бонна с отчаянным визгом выскочила из комнаты в коридор и стала звать на помощь. В комнату сбежались домочадцы, но все, что предстало их взору, – это опрокинутая пустая корзина, лежащая посреди комнаты [49]. «Музыкальный полтергейст», не на шутку напугавший гувернантку, исчез без следа.
На лето семья Шапошниковых часто приезжала погостить в имение княгини Путятиной – сестры Екатерины Васильевны, – и к шалостям Елены присоединялся кузен Степа Митусов. Однажды, войдя потихоньку в сарай, где стригли овец, Елена и Степа подкрались к задней двери и открыли ее. Овцы разбежались, да так, что их потом пришлось искать около недели. Как резюмировала З. Фосдик, домашние всегда знали источник этих проделок и Елену с кузеном Степой примерно наказывали [50].
Гимназия
В девять лет, как полагалось в те времена, девочка поступила в первый класс Мариинской женской гимназии. К тому времени она свободно говорила, читала и писала на русском, французском и немецком языках. Учеба давалась ей исключительно легко; она обладала изумительной памятью, в психологии называемой эйдетической: ей достаточно было один раз прочитать небольшое стихотворение или отрывок прозы – и она могла сейчас же повторить его наизусть слово в слово. Учителя даже производили над ней опыты, проверяя ее необычную память и изумляясь ее способностям. Особенно легко Елена запоминала стихи на французском и немецком языках, стихи и тексты на русском языке по скорости запоминания стояли у нее на последнем месте.
Как вспоминала Елена Ивановна, в гимназии ей «все предметы давались одинаково легко, но очень тяготилась уроками по Закону Божьему, особенно не любила учить богослужения, несмотря на то, что по природе была скорее религиозной и трогательно любила Образ Христа» [51]. Живой и восприимчивый ум девочки требовал во всем осмысленности и понимания, а не механической зубрежки, характерной для изучения непонятных для ребенка условных формул Закона Божьего.
Как бы то ни было, для большинства окружающих главной отличительной чертой Елены были даже не столько интеллектуальные способности, сколько необычайное обаяние, которым она обладала. Никто не мог понять, почему всех так притягивала эта девочка, но факт оставался фактом – ее обожали все воспитанницы гимназии и… буквально преследовали выражениями своей любви. Да, она была прелестна, как маленькая фея, и все же дело было не только в ее внешней красоте. Словно какая-то волшебная притягательная сила исходила от маленькой ученицы – всем хотелось подойти, прикоснуться к ней, поцеловать, подержать ее за руку. Ученицы старших классов и одноклассницы буквально не давали ей прохода, постоянно обнимая и целуя. При утонченной нервной организации и повышенной чувствительности (а как следствие этого – и брезгливости) такое обожание стало для маленькой Елены настоящей пыткой. Часто девочка со слезами на глазах просила своих обожательниц не прикасаться к ней. Классные наставницы принимали меры для ограждения замученной всеобщей любимицы от назойливых выражений симпатии, но эти меры оказывались более или менее действенными лишь в стенах гимназии. Девочки, не получившие возможности прикоснуться к чудо-ребенку во время занятий, поджидали ее после уроков во дворе гимназии и там давали выход своим чувствам, целуя и обнимая ее. По мере взросления Елены пытка всеобщей любовью не уменьшилась, так как помимо старшеклассниц, девочке стали выказывать признаки обожания и ученицы младших классов. Ей не только посвящали стихи и преподносили цветы, но и тайком отрезали «на память» куски ленты, вплетенной в ее длинную косу, а иногда и пряди волос. Девочке было очень тяжело переносить все эти многочисленные прикосновения.
Зная основы учения Агни-Йоги о психической энергии и ее проявлениях во взаимоотношениях между людьми, это странное отношение детей к Елене объяснить не сложно. Дети гораздо чувствительнее к любым проявлениям психической энергии, чем взрослые, и к тому же они весьма непосредственны в своих реакциях. Девочки-гимназистки инстинктивно чувствовали необычайно чистую и мощную жизненную энергию, исходящую от маленькой ученицы. Это вызывало у них стремление прикоснуться к носительнице этой удивительной жизнедательной силы, тем самым «подзарядившись» ею. Поцелуи, объятия и отрезание кусков ленты и волос сопровождалось, увы, самым банальным вампиризмом, хотя обожавшие Елену гимназистки, конечно, не отдавали себе отчета в истинной причине своих симпатий. Девочка же остро чувствовала, насколько эти прикосновения обессиливают ее, оставляя на ней к тому же чужую, далеко не всегда позитивную, энергию. Можно лишь представить себе, каково ей было терпеть эту пытку все семь лет обучения в гимназии.
