Дикие лошади. У любой истории есть начало - Уоллс Джаннетт (книги регистрация онлайн txt) 📗
Матушка-настоятельница Альбертина провела нам экскурсию по зданиям. Она объяснила, что Волшебная лестница состоит из тридцати трех ступенек, что символизирует возраст Христа, и была построена в виде двух спиралей, в центре которых не было поддерживающего столба. Никто не знал, как эта лестница держалась, из какого дерева была построена, а также имя плотника, который появился неизвестно откуда, после того, как монахини обнаружили, что в церкви отсутствует лестница, ведущая на хоры, и начали молить Бога о помощи.
«Вы хотите сказать, что это чудо?» – спросил настоятельницу папа.
Я тут же начала «переводить» его вопрос, однако матушка Альбертина прекрасно поняла, что спросил папа.
«Я верю в то, что все вокруг нас, – настоящее чудо», – ответила она.
Мне понравились ее слова и ее настрой. Мне вообще понравилась матушка Альбертина с первого взгляда. Матушка Альбертина была высокого роста, ее кожу цвета грецкого ореха покрывали морщины, а ее толстые черные брови срослись на переносице. Несмотря на то что она была постоянно занята, она производила впечатление совершенно спокойного человека. Она ночами проверяла спальни, а днем внимательно осматривала наши ногти. Она ходила быстрым шагом, была одета в длинную черную сутану, и на ее голове красовался белый головной убор. Нас она называла «мои девочки» и относилась ко всем одинаково независимо от того, была ли девушка богатой или бедной, белой или мексиканкой, умной или совершенно лишенной любых талантов. Она была твердой, но не суровой, никогда не повышала голоса и не теряла самообладания, и никто из нас даже не мог представить себе, что ее приказа можно ослушаться. Из нее могла бы получиться хорошая наездница или дрессировщица лошадей, но это не было ее призванием.
Мне очень нравилось учиться. Многие девушки в первое время тосковали по дому, но не я. Мне никогда в жизни не жилось так легко, несмотря на то что мы вставали до рассвета, умывались холодной водой, сидели на службе в часовне, а потом шли в класс учиться, затем ели кукурузную кашу и учились петь и играть на пианино, сами штопали свою одежду, убирались в общежитии, мыли посуду, мылись сами, после чего снова были на службе в часовне и ложились спать. Но в школе не было тяжелой крестьянской работы, поэтому учеба казалась мне просто отдыхом.
Я получила золотую медаль за высокие оценки по математике и еще одну за успехи в учебе в целом. Я прочитала все книги, которые смогла достать, помогала девочкам, у которых были проблемы с учебой, и даже – сестрам проверять домашнее задание и составлять учебный план. Большинство девочек, учившихся в школе, выросли в богатых семьях. Я привыкла громко кричать, как крестьянка во время сенокоса, а у них были шелковисто-тихие голоса, благородные манеры и масса чемоданов и сумочек производства какой-нибудь дорогой компании. Некоторые девочки жаловались на одинаковую серую одежду, которую мы должны были носить, но я считала, что униформа стирает разницу между богатыми и бедными, потому что без нее они ходили бы в кружевных платьях, а я в домотканом платье, выкрашенном и сшитом у нас дома. Следуя папиному совету о том, что надо понять, о чем человек мечтает, я подружилась с несколькими девочками, хотя мне всегда было сложно сдержаться и не сделать им замечание, когда я видела, что они делают что-нибудь неправильно, в особенности еще и тогда, когда они вели себя, словно примадонны.
Где-то в середине учебного года матушка Альбертина вызвала меня к себе в кабинет. Она сказала, что я молодец и хорошо учусь. «Многие родители отправляют нам своих детей, чтобы они могли закончить свое образование, перед тем как выйти замуж, – сказала она. – Девушку с хорошими манерами и образованием проще выдать замуж. Но ты ведь не обязана выходить замуж, не так ли?»
Я никогда не думала на эту тему. Мама с папой всегда были уверены в том, что мы с Хелен выйдем замуж, а Бастер унаследует землю. Если честно, то я еще не встретила мальчика, который мне бы понравился, не говоря уже о том, чтобы я хотя бы на мгновение могла представить, что выйду за него замуж. Я понимала, что женщины, которые так и не вышли замуж, превращались в старых дев, которые спят на чердаке и тихо весь день сидят в углу, чистя картошку. Старые девы были обузой для семей, в которых они жили. Одной из таких старых дев была сестра нашего соседа. Ее звали Лоуэлла.
Матушка Альбертина сказала, что я уже достаточно большая для того, чтобы начать думать о своем будущем. Будущее, говорила матушка, появится скоро и неожиданно, как скорый поезд из-за резкого поворота. Многие из девушек, с которыми я училась и которые были на два года старше меня, очень скоро выйдут замуж, а остальные поступят на работу. Но даже те, кто выйдет замуж, должны в этой жизни что-то уметь делать, потому что их мужья могут умереть или бросить семью.
В наше время, продолжала матушка Альбертина, у женщин существуют три возможных варианта карьеры. Женщина может стать медицинской сестрой, секретаршей или учительницей.
«Или монахиней», – заметила я.
«Или монахиней, – согласилась матушка с улыбкой. – Но для этого человек должен почувствовать, что у него есть к этому призвание. Ты считаешь, что твое призвание – стать монахиней?»
Я была вынуждена признать, что во мне нет такой уверенности.
«У тебя есть время подумать, – сказала она. – Не знаю, станешь ли ты монахиней или нет, но мне кажется, что из тебя получится прекрасная учительница. У тебя сильный характер. Все знакомые мне женщины с таким сильным характером, который мужчине помог бы стать генералом или главой компании, все такие женщины становятся учительницами».
«Как вы», – заметила я.
«Как я, – она мгновение помолчала. – Чтобы стать учителем, тоже нужно призвание. И я всегда считала учителей по-своему святыми потому, что они ведут людей из темноты».
Следующие пару месяцев я думала о том, что мне сказала матушка Альбертина. Я не хотела становиться медсестрой, не потому, что мне был неприятен вид крови, а потому, что меня раздражали больные люди. Я не хотела становиться секретаршей, так как они должны быть на побегушках у босса. А что будет, если ты окажешься умнее своего начальника? Работа секретарши – это рабство.
Отношение к работе учителем у меня было самое позитивное. Я обожала книги. Я любила учиться. Мне очень нравилось ощущение «Эврика!», когда ты наконец-то что-то поняла или решила сложную задачу. Потом, в классной комнате ты сам себе командир. Может быть, смысл моей жизни был в том, чтобы стать учительницей?
Я постепенно начала свыкаться с этой мыслью, которая мне очень нравилась с самого начала. Неожиданно одна из сестер сообщила, что матушка Альбертина снова хочет меня видеть.
Матушка Альбертина сидела за столом в своем кабинете. Ее лицо было необыкновенно серьезным, таким серьезным, каким я его еще не видела, и от этого у меня появилось плохое предчувствие. «Я должна сообщить тебе не самые приятные новости», – сказала она.
Папа оплатил половину стоимости моего образования в начале года. Когда школа выслала ему документ на оплату второго полугодия, он прислал письмо, в котором извещал, что в связи с изменением обстоятельств он не в состоянии найти необходимую сумму.
«Мне очень жаль, но тебе придется отправиться домой», – сказала матушка Альбертина.
«Но мне здесь нравится, и я не хочу домой».
«Я это прекрасно понимаю, но решение уже принято».
Матушка сообщила, что тщательно обдумала этот вопрос и обсудила его с попечителями, которые не придерживались мнения о том, что школа ведется на благотворительных началах. Если родители обязуются платить за образование, как в случае с моим отцом, школе были необходимы обещанные средства для оплаты расходов, выдачи стипендий, а также поддержки церковных миссий, которые работают в индейских резервациях.
«Я могу начать работать», – сказала я.
«Когда?»
«Я найду время».
