Лейтенантами не рождаются - Ларионов Алексей Павлович (книги бесплатно txt) 📗
Командир роты капитан Г.Л. Барышев уже сам меня разыскивал, его связной, увидев, помахал рукой и крикнул: «Идите в „летучку“, там Вас ждут». В машине за столом сидели офицеры и уже были изрядно навеселе. Командир кричал: «Давай, давай поторапливайся, чего долго копаешься?» Поздоровавшись со всеми, я коротко доложил командиру о всех наших удачах и неудачах и о том, что немцы, видимо, обратно взяли восточную часть станицы. Он удивился, почему вовремя не подошел новый стрелковый полк? Если опоздали, значит, снова с боем будут брать.
Дальше все было проще: стакана мне не нашлось, командир приказал налить штрафную прямо в крышку солдатского трофейного котелка. Голодного, уставшего, да еще отравленного угарным газом, после приличной дозы трофейного коньяка меня «развезло».
Выпили за очередные звания, которые присвоили некоторым офицерам, за погибшего командира взвода легковых бронемашин лейтенанта Силаева, потом еще пили за что-то, затем за нашего командира. Одним словом, набрались до чертиков.
Из «летучки» разведчики вынесли меня на руках и увели в какой-то дом. Только уснул, во всяком случае так показалось, прибежал связной от командира и начал меня будить: «Вставай, вставай, командир уехал с группой на бронетранспортере в соседний хутор, его до утра не будет. Вызывает начальник штаба по разведке». Я хоть и был пьян, но понял, что командир схитрил и мотанул на хутор, чтобы пьяному не попадаться на глаза начальству. Все шишки в таких случаях обычно достаются замам.
Кое-как вышел на улицу, разделся до пояса, приказал связному снегом надраить мне спину. После трех таких процедур стало легче, оделся, слегка опохмелился, чтобы не пахло перегаром, а пахло «свежьем», и направился в штаб.
Начальник штаба по разведке, конечно, унюхал запах, но не подал виду. Объяснив обстановку на нашем участке фронта, он поставил задачу: «Смотри на карту: мы здесь — вот железнодорожный переезд, справа и слева населенные пункты, до переезда 15 километров. Через два часа у меня на столе должны быть данные: занят переезд немцами или нет и есть ли фашисты на хуторе за переездом?» Задача сложная, время ограничено, полный цейтнот. Бегом вернувшись в роту, поднял дежурное отделение автоматчиков, попрыгали в машину и без головных дозоров, по существу на «ура», помчались вперед. Я приказал водителю выжать из машины все, что можно. Если дорога минирована, мины будут рваться сзади машины, есть надежда уцелеть. Через двадцать минут мы были у переезда. Послышался рев танкового мотора и лязганье гусениц на ближайших улицах села, по которому мы мчались на большой скорости.
Немцы не ожидали от нас такой дерзости. Спрыгнув с машины, мы установили, что на переезде есть дежурный пост немцев, а за ним в хуторе стоят немецкие машины.
Запрыгнув в машину, мы тем же путем двинулись обратно. На выезде из поселка остановились, немцев на окраине не обнаружили, зашли в ближайший дом. Нас встретил парнишка лет пятнадцати. Когда узнал, кто мы такие, заплакал от радости и потащил меня в один из домов. В темноте, не зажигая света, сидели парни и девчонки. Их было, наверное, человек 12–15. Когда парнишка объяснил им, кто я такой, они бросились обнимать меня, целовать, запели песни. Я едва их угомонил, объяснив, что петь еще рано, мы только разведчики, а через три часа вернемся в их село, выбьем немцев с переезда и погоним дальше. Предложил разойтись по домам, предупредив родителей о возможном бое в поселке.
Возвратились в штаб, я доложил результаты разведки. Командир бригады принял решение: на машинах сейчас же двумя батальонами атаковать переезд, захватить железную дорогу, продвинуться вперед, выбить немцев из ближайших сел и занять оборону. Нашей роте — продолжать разведку ближних сел, особенно бывших немецких поселений.
Подъезжая к переезду, мы видели, как наши разведчики «сняли» немецкие посты и освободили путь на ближайший хутор. Через переезд пошел первый батальон. Немцы всполошились, началась беспорядочная стрельба. Застигнутые врасплох, немцы особого сопротивления не оказывали. Выскакивая из домов, порой в одном белье, бросали оружие и технику, огородами бежали к оврагу на другом конце хутора.
Помню, я остановился у второго от переезда дома. Солдаты из батальона вытаскивали немцев с чердаков, сеновалов, из погребных ям и других мест и тут же на месте расстреливали, в плен никого не брали. Солдаты насмотрелись на зверства фашистов в селах и на «большаках», сами озверели. Во всех случаях подобные убийства лично у меня не вызывали одобрения.
Через хутор проходил «большак» (тракт). В соседних селах немцы еще не знали, что мы контролируем дорогу. Периодически минут через 15–20 в нашем направлении двигались их машины. На развилку дороги нами был поставлен немецкий трофейный танк Т-4. Он подпускал машины на близкое расстояние и в упор расстреливал из пушки, уцелевших солдат убивали автоматчики. Вскоре все стихло, стали подбирать убитых и раненых, «оприходовать» трофеи.
Из-за трофеев иногда происходили стычки между разведчиками и солдатами и офицерами из батальона. Обычно в села разведчики заходили первыми и делиться добытым в бою не желали.
Захватив две большегрузные дизельные машины, мы освободили их от трупов. Вдруг к нам в кузов заскочили солдаты из батальона с двумя офицерами, и началась потасовка. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы в это время не проезжал мимо начальник штаба бригады. Он обратил внимание на шум, приказал своим автоматчикам из охраны узнать, что у нас происходит. Уразумев, что мы не можем поделить трофеи, разогнал нас, пригрозив отправить в штрафную роту за бардак, устроенный на глазах у всей бригады. Отобрал трофейные машины и уехал с охраной в штаб бригады. С тех пор мы больше никогда не вступали в перепалку с другими подразделениями из-за трофеев. Обходились тем, что добывали лично сами, тогда не нужно было доказывать, кому принадлежит приоритет в захвате трофейного имущества.
При захвате трофеев учитывалось все: техника, оружие, продовольствие и прочее, и за это было соответствующее вознаграждение. О крупных трофеях передавалось в сводках Совинформбюро.
Когда командир роты узнал об этом происшествии, устроил нам хорошую взбучку. Во-первых, за нашу неизворотливость в конфликте, за то, что мы «упустили» трофеи, во-вторых, за то, что позволили «чужим» забраться в машины и учинить потасовку.
К обеду напряжение спало, немецкие машины больше не появлялись. Приехала кухня, солдатам раздали фронтовые «сто грамм». Улицы опустели, все приступили к обеду, пересказывая перипетии утреннего боя. Наши офицеры собрались у командира. За обедом он поставил задачи каждому подразделению на остаток дня.
За обедом каждый пил, сколько хотел, но с учетом поставленной задачи. Тем, кому предстояло уходить в тыл к немцам, наполнили фляжки в дорогу и выпили, сколько полагалось по норме. Вторая половина дня у меня была относительно свободной. На сон не тянуло, что бывало очень редко, обычно от недосыпания всегда хотелось «покемарить». Я вышел на крыльцо и увидел солдата, стреляющего в сторону поля. «Ты что? Сегодня не настрелялся?» — спросил я его. «Утром до „чертиков“, что даже было тошно», — ответил он. «Ну, а сейчас-то чего людям спать не даешь?» «А вот смотрите сюда», — он показал на овраг, который начинался у хутора и терялся где-то в поле. Разговаривая со мной, он продолжал методично стрелять из карабина, время от времени меняя прицел. Я внимательно посмотрел в том направлении и заметил, как из овина, стоящего на околице, время от времени выскакивали немцы и бегом устремлялись к оврагу. Расстояние до оврага было примерно 800–900 метров. По глубокому снегу туда нескоро доберешься. Приказал солдату прекратить бессмысленный огонь, сбегать в соседний переулок, там стояла зенитная установка крупнокалиберных пулеметов. Солдат ушел, показал зенитчикам цель, они открыли огонь по овину. Оттуда выскочило еще трое немцев, одного из них ранили, двое успели убежать. Пришлось взять отделение разведчиков и «прочесать» овраг. Подобрали раненого фрица и проверили овин.
