Годы и войны (Записки командарма. 1941-1945) - Горбатов Александр Васильевич (читать книги регистрация .txt) 📗
Моя просьба была на этот раз удовлетворена. Комендантом нашей зоны в Берлине был назначен, как я и советовал, генерал Баринов.
Недолго я радовался, что освободился от обязанностей коменданта: на меня возложили не менее беспокойные обязанности начальника провинций Мекленбург и Западная Померания. На нас возлагались охрана демаркационной линии на западе, обеспечение работы предприятий, производящих предметы народного потребления, обеспечение сельскохозяйственных работ на всех площадях и рыбной ловли; восстановление торговли, разъяснение населению политики Советского государства в германском вопросе, соблюдение законности в провинции и т. п.
Большая работа предстояла также в связи с перемещением войск в новый район. Учитывая приближение зимы, необходимо было застеклить окна в казармах, запасти топливо, отремонтировать водопровод и канализацию и т. д.
Времени до зимы оставалось мало, но благодаря организованности и инициативности всех командиров и политработников, благодаря трудолюбию солдат и сержантов до наступления холодов все встало на свои места. Население городов продолжало страдать от недостатка и дороговизны продовольствия. Совсем еще недавно эти люди были нашими врагами, а теперь мы должны заботиться о них, о их детях, помогать им налаживать нормальную жизнь. Чтобы смягчить продовольственный кризис и улучшить снабжение городов, мы организовали рыболовецкие бригады, которые промышляли в Балтийском море.
Уловы неизменно повышались. За 1946 год было выловлено триста тысяч центнеров рыбы. Это уже было большим подспорьем в рационе питания населения. Из разговоров с крестьянами и руководящими немцами выяснилось, что может остаться незасеянной четвертая часть посевных площадей. Эта земля принадлежала богачам, ушедшим на Запад, и многоземельным крестьянам-фермерам, которые остались здесь, но сокращают посевы, ссылаясь на отсутствие семян; безземельные же боятся сеять на земле ушедших на Запад, а тем более на земле оставшихся здесь хозяев. Необходимо было помочь местным властям в решении этих вопросов.
Плохо обстояло дело с торговлей. Большая часть магазинов была закрыта, а в открытых на полках лежали пустые коробки или неходовой товар. Было ясно, что товар есть, но он припрятан, и торговля идет из-под прилавка. Грубым вмешательством и в этом деле ничего нельзя было исправить, — скорее, можно было еще глубже загнать торговлю в подполье.
Наша работа среди населения города наталкивалась да большие трудности главным образом потому, что мало было своих людей, которые знали бы немецкий язык и могли бы шире привлекать к работе немцев, относящихся к нам с симпатией.
В феврале 1946 года состоялись выборы в Верховный Совет СССР и я был избран депутатом.
В ноябре 1946 года меня назначили командующим объединением, которое дислоцировалось в Советском Союзе. В мирное время трудностей перед нами вставало неожиданно много. Хотя, почему — неожиданно? Трудности были закономерны. Их переживала вся страна, которой приходилось из пепла возрождать города и села, восстанавливать экономику разрушенных и разграбленных областей. Мы помогали местным предприятиям и колхозам налаживать нормальную работу, делились с ними всем, чем могли. Были у нас и свои трудности. Нелегко перестраивалась жизнь и учеба войск. Нужны были новая методика обучения и воспитания, новая организация службы. Думать, искать приходилось всем генералам и офицерам.
Нам, военным, не приходится долго засиживаться на одном месте: только хорошо узнал людей, сработался с ними — и вот приходится расставаться. В марте 1950 года меня вызвали в Москву. Я получил приказ о назначении меня командующим воздушно-десантными войсками. На этот раз переход на другую работу я считал слишком уж преждевременным. Кроме того, я не чувствовал себя достаточно компетентным в том деле, которое мне поручалось, и доложил об этом начальству. Но А. М. Василевский при встрече сказал: «Ваш самоотвод, товарищ Горбатов, признан неубедительным, беритесь за дело смело, работа интересная, уверен, что вам она понравится».
Первое знакомство с генералами и офицерами управлений штаба войск, политического управления и службы тыла произвело на меня положительное впечатление. В войсках тоже были знающие и любящие свое дело генералы и офицеры.
Особенно же хорошее впечатление оставили у меня солдаты и сержанты. У всех была отличная выправка, образование не ниже шести классов, семьдесят процентов солдат и сержантов были комсомольцы. Командиры батальонов, рот и часть командиров взводов участвовали в Отечественной войне, многие отличились в боях. Большая часть рот и батарей имела партийные организации. Было видно, что много внимания уделяется парашютной, физической и строевой подготовке.
Наблюдая подготовку и проведение учений с десантированием, я с удовольствием видел тщательность в укладывании парашюта, точную выброску десантников в заданный район, смелость и сноровку, с какой парашютисты покидали самолеты и приземлялись. Но иногда десантников выбрасывали только в хорошо знакомые районы, а это снижало значение такого учения. Кроме того, люди под час были медлительны в действиях при захвате района после приземления и в окапывании при обороне.
Глубже вникая в жизнь подразделений, анализируя причины недостатков, я в каждой части проводил опрос относительно претензий, особенно в тех частях, в которых было больше проступков. При опросе майор, командир одного из батальонов, человек атлетического телосложения, заявил:
— Я воевал добросовестно, имею три ордена и четыре медали, без труда переносил холод, голод и другие лишения войны, являюсь лучшим спортсменом в дивизии. На войне командовал батальоном и сейчас командую батальоном. Но меня не только не продвинули по службе, но в представили к увольнению. Правильно ли это?
Естественно, на его вопрос я не мог ответить немедленно, а приказал ему прийти завтра в 17 часов в штаб части.
На следующий день после обеда командир части по моему приказанию собрал своих заместителей, командиров и политработников. Мы беседовали с ними по разным вопросам и о результатах вчерашнего опроса.
Относительно жалобы майора командир полка доложил следующее: воевал он действительно хорошо, командир неплохой и в мирное время, и действительно лучший физкультурник; но жалобы подчиненных на его грубость идут сплошным потоком. Он обзывает калеками всех тех, кто не так, как ему хочется, выполняет упражнение на снарядах. В его батальоне сидящих на гауптвахте больше, чем во всех остальных подразделениях полка. Говорили с ним не раз, он обещал исправиться, но все остается по-прежнему, вот и пришлось представить его к увольнению.
Явился майор. Я его спросил:
— Почему на вас так много жалоб? Почему в батальоне так много проступков?
— Над этим задумывался не раз, но понять не могу. Требую от людей только то, что положено, — ответил майор.
— Методикой обучения предусмотрено переходить от простого и менее трудного к более сложному и трудному. Согласны вы с этим?
— Да, согласен.
— Будете ли вы считать правильным, если подчиненные вам сержанты на первом месяце обучения молодых солдат будут от них требовать, чтобы они стреляли и выполняли упражнения на брусьях так же, как выполняют сами сержанты?
— Нет, буду считать это неправильным.
— Почему же вы, лучший спортсмен части, оскорбляете солдат и сержантов, если они не так выполняют, как вы, то или другое упражнение?
Молчание.
— Вы начали военную службу солдатом или сразу офицером?
— Офицером.
— Давайте разберемся. Вы, товарищ майор, имеете большую физическую силу, вы были храбрым в бою, и мы верим, что вы без труда переносили лишения военной обстановки. Но можно ли думать, что те, кого вы называете неспособными, калеками, что эти люди, не имеющие такой физической силы, как вы, все являются негодными бойцами лишь потому, что не умеют пока выполнять спортивные упражнения так, как выполняете их вы? Вам не пришлось быть солдатом — это не ваша вина. Но, не испытав на себе солдатской службы, вы не понимаете психологию солдата. Вот я был солдатом в царской армии, хорошо знаю, как тяжело было солдату переносить оскорбления от дворянина-офицера. Вы думаете, легче терпеть оскорбления солдату Советской Армии от офицера, вышедшего из семьи рабочего, крестьянина или из трудовой интеллигенции? Чем отличается наш солдат от офицера? Лишь тем, что меньше учился за счет государства.
