Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
В Канаду тренеры повезли 27 игроков. Давыдова и Фирсова среди них не было. Прессе Бобров объяснил это так: «Фирсов и Давыдов не успели полностью восстановить форму после травм. Верю, что к московской серии встреч они будут в хорошем состоянии и примут участие в играх с канадцами».
Оба игрока травмированы не были, пребывали в августе примерно в таком же состоянии, как и все остальные сборники. К московским матчам оба, безусловно, пришлись бы «впору», но их кандидатуры больше не рассматривались. Фирсов же свой высокий уровень подтвердил в финальном матче — ЦСКА против «Спартака» (6:3) — за приз «Советского спорта», состоявшемся в Москве между канадской и московской частями Суперсерии.
Отсутствие Фирсова среди тех, кто отправился в Канаду на матчи Суперсерии, было признано в хоккейных кругах Советского Союза «сенсационным». Журналист Дмитрий Рыжков выдвинул две версии такого решения. Первая: Фирсов отказался сам — в знак протеста против отсутствия в тренерском штабе сборной Тарасова. Вторая: форвард был выведен из состава за «подрывную деятельность» против Боброва и Кулагина. Рыжков назвал вторую версию «близкой к истине» и сослался при этом на «донос Сыча». Вот только вопрос: вел ли Фирсов «подрывную деятельность» или это плод чьего-то обостренного воображения?
Была ли интрига в ситуации с отсутствием Давыдова и Фирсова в составе бобровско-пучковской, а затем бобровско-кулагинской сборной? Давыдов вроде бы еще перед Олимпиадой-72 пришел к решению завершить карьеру в сборной. Но играл так, что сборная не должна была пройти мимо него. Фирсов же намеревался еще после сезона-1970/71 уйти с площадки и не раз говорил об этом. Но не надо забывать, какой была в тот год обстановка в ЦСКА: уход Тарасова в «академический отпуск», самостоятельное тренерство Кулагина… На фоне неудач клуба фактически Фирсова «выдавливали» из команды. Вот он и заявил тогда о предстоящем уходе, ссылаясь на общую усталость, особенно психологическую. Однако вернулся Тарасов и убедил Фирсова продолжить карьеру — и в ЦСКА, и в сборной, по меньшей мере до завершения олимпийского турнира в Саппоро. И Фирсов вновь заиграл так классно, как и прежде, и с полным на то основанием вправе был ожидать дальнейших приглашений в сборную — на чемпионат мира в Праге и тем более (об этом Анатолий Васильевич и его тренер Анатолий Владимирович всегда мечтали) на Суперсерию с канадскими профессионалами. Олег Белаковский, хорошо знавший всех хоккеистов, говорит, что Фирсов «гораздо тяжелее всех травм переживал уход из сборной».
В Саппоро, за несколько недель до чемпионата мира, тройке, в которой Фирсов играл с Харламовым и Викуловым (тарасовская идея!), равных в советской команде не было. Она забросила почти половину всех шайб — 16 из 33.
Фирсов был убежден, что от сборной его отлучили в результате закулисных интриг. «“Доброжелатели”, — полагал он, — нашептали Боброву: дескать, Фирсов, любимчик Тарасова, будет мешать новому главному тренеру нормально работать, станет мутить воду в команде. Да мы всегда костьми ложились в играх за сборную, бились до последнего. Честь страны была для нас превыше всего».
Бобров между тем, не включив Давыдова и Фирсова в заявку на Прагу-72, сослался на тщательное медицинское обследование, которое, как и предполагал тренер, подтвердило, что игроки устали и рассчитывать на них, по крайней мере в этом сезоне, не было смысла.
Александр Пашков назвал отсутствие Фирсова в составе «фатальной ошибкой» тренеров, напрямую сказавшейся на результате — и в Праге, и в Суперсерии, ибо «присутствие Фирсова — это, как минимум, пять-шесть дополнительных шайб в ворота соперников». К тому же отсутствие Фирсова заметно ослабило игру Рагулина, Цыганкова и Викулова.
По Фирсову, между прочим, Бобров высказывался и перед декабрьским известинским турниром 1972 года, то есть уже после чемпионата мира и Суперсерии. «Должен сказать, — отмечал он, — еще об одном нападающем, на которого мы рассчитываем в будущем. Я имею в виду Фирсова. В некоторых играх накануне перерыва он был прежним Фирсовым, а во втором матче против “Брюнеса” сыграл выше всяких похвал. Если в феврале его игра стабилизируется, он может рассчитывать на место в сборной на чемпионате мира».
Но вернемся к загадочной отставке-72 Тарасова и Чернышева. В «сухом остатке» набирается десять ее версий.
Тренеры поссорились и отказались сотрудничать. По указу из ЦК КПСС сняли обоих.
Боялись матчей с профессионалами из Канады и потому ушли.
Не выполнили указание сверху: не стали играть с чехами в Саппоро вничью.
Решили уйти победителями, понимая, что у чехов в Праге им не выиграть.
Сыграли в Японии коммерческие игры, проигнорировав запрет Павлова.
Ушли из-за накопившейся усталости.
Выбивали премиальные, шантажируя уходом, и Павлов внезапно согласился.
Чехословацкое руководство обратилось к руководству советскому с просьбой не присылать на чемпионат мира в Прагу Тарасова.
«Тарасов хотел, чтобы ему присвоили звание Героя Социалистического Труда, и с этой целью было написано заявление о добровольном уходе из сборной СССР» (уровень фантастичности этой версии требует обнародования имени автора: Анатолий Кострюков).
«Испытанные полководцы многократных чемпионов мира решили передать “эстафету наставничества” более молодым коллегам — своим бывшим ученикам» (и эта версия в силу своей нелепости требует назвать имя автора: Олег Спасский).
…Что можно сказать по этому поводу? На самом деле никуда Тарасов уходить не собирался. Он стал, на мой взгляд, жертвой закулисных игр, устроители которых не могли забыть майский лужниковский демарш 1969 года и мастерски, мстя тренеру, ввели в его заблуждение. Тарасов, и близко не предполагавший, что с ним могут так поступить, поверил, во-первых, в то, что им с Чернышевым, но особенно ему (в силу беспредельной ненависти со стороны «друзей»), лучше в Прагу на чемпионат мира не ездить; во-вторых, в не вызывавшую никаких сомнений формулировку при назначении Боброва и Пучкова вместо них с Чернышевым — только «для подготовки сборной команды к чемпионату мира и Европы 1972 года»; и, наконец, в-третьих, в имевшую место «договоренность» с Павловым, о которой Тарасов упомянул в своем заявлении.
Но его обманули.
Глава девятнадцатая ПОСЛЕДНИЙ СЕЗОН
В начале сентября 1973 года были опубликованы составы команд, которым предстояло выступить в очередном чемпионате страны. В списке ЦСКА в графе «тренеры» последний раз в истории советского хоккея значилось: «старший тренер — заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР Анатолий Владимирович Тарасов».
Сезон-1973/74 стал последним для Тарасова. По этой причине стоит, по всей вероятности, остановиться на нем подробнее, нежели на остальных. После этого сезона он не возглавлял никакой команды, если, разумеется, не считать оказавшегося, как выяснилось по прошествии времени, бессмысленным, странного появления в футбольном ЦСКА.
Последний свой сезон в роли наставника Тарасов начал с победы. В финальном матче турнира на призы газеты «Советский спорт», проходившем в ленинградском Дворце спорта «Юбилейный», ЦСКА в исключительно тяжелой борьбе обыграл «Спартак» (6:5).
Уже на предварительной стадии турнира можно было увидеть ЦСКА в новом обличье. В прежнем составе выступала только первая тройка — Михайлов, Петров, Харламов. Фирсов окончательно перешел в тренеры, без приставки «играющий», и с лавочки стал вместе с Константином Локтевым помогать Тарасову. Место Фирсова в тройке занял 19-летний Виктор Жлуктов, заигравший с Труновым и Викуловым. В третью тройку вошли Блинов, Волчков и Глазов — в одном звене с молодыми защитниками Блохиным и Ковалевым. Обновление — не самый легкий период для команды. Меняются поколения игроков, и Тарасов на этом фоне вплотную занялся проверкой новых вариантов формирования звеньев, созданием новых связей между игроками.
В финальном матче ЦСКА повел в счете 2:0. Казалось, всё складывалось легко. Но затем армейцы пропустили три шайбы, проиграли период и с огромным трудом вырвали (оба раза по 2:1) следующие два. На счету нового — третьего — звена, названного Тарасовым перспективным, три гола из командных шести. Экспериментируя с этим звеном, Тарасов попробовал два новых тактических варианта, производных от «системы». В цифровом изображении они выглядели так: 1+3+1 и 2+2+1. В первом случае Ковалев оставался в роли центрального защитника, тройку хавбеков, по всей ширине площадки создававших в динамике игры как вторую линию обороны, так и вторую линию атаки, составляли Блохин, Блинов и Волчков; впереди действовал Глазов. Во втором случае — он Тарасову понравился больше — Блохин, составляя в обороне пару с Ковалевым, призван был к атакам подключаться внезапно, добиваться за счет этого преимущества для армейской атаки, а обоим хавбекам, атаку, разумеется, поддерживавшим, при таких подключениях вменялось в обязанность контролировать фланговые оборонительные зоны своей команды.
