Год 1942 - Ортенберг Давид Иосифович (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
- Второе "Хождение по мукам" я вам сейчас не напишу. А что-нибудь побольше этого. - указал он на верстку, - надо бы. - И добавил с упреком: Но вы меня никуда не пускаете.
Должен сказать, что Алексей Николаевич не раз просил у меня командировку на фронт. Понять его можно. Он хотел видеть войну своими глазами, его не удовлетворял материал, получаемый из вторых рук. Но дать ему командировку я не мог.
Толстой в те годы был возраста, как говорится, непризывного, да и рисковать жизнью этого писателя нельзя было. Но все это мне трудно было ему объяснить, вернее, он слушать меня не хотел.
- А знаете ли вы, что в первую мировую войну я был специальным корреспондентом? - попрекал он меня. И рассказывал о своих поездках по дорогам войны на Волыни, в Галиции, в Карпатах, на Кавказе. Напомнил он и Испанию, где побывал в окопах под Мадридом.
В мужестве и бесстрашии Алексея Николаевича никто не сомневался. Я знал, что, когда Толстого в редакции заставал налет немецкой авиации, его невозможно было отправить в бомбоубежище. Он выходил во двор и под стук осколков зенитных снарядов и свист бомб с удивительным спокойствием наблюдал за небом.
Я всячески убеждал Алексея Николаевича, что сейчас и время другое, и война другая, да и сам он другой. Говоря так, я имел в виду не столько его годы, а прежде всего его место в литературе. Аргументы мало действовали на Толстого. Тогда я сказал Толстому, что у меня был разговор на эту тему с секретарем ЦК партии А. С. Щербаковым и ответ получил совершенно категорический: "Ни в коем случае. Есть прямое указание Сталина - беречь Толстого, на фронт не посылать".
В общем, я в очередной раз молча проглотил попреки Толстого, а про себя подумал, что его просьба не лишена оснований - живой материал для рассказов ему нужен!
Выход вскоре был найден. Недалеко от жилища Толстого в Барвихе, на дачах какого-то наркомата, разместились курсы разведчиков, уже воевавших в немецком тылу. На одной даче - парни, на другой - девчата, все комсомольского возраста. Узнав об этом, я обратился к руководителю сборов, подполковнику, с просьбой организовать встречу Толстого с разведчиками. Сначала подполковник упорно отказывался, потом сказал:
- Мы их никуда не пускаем. Но для Толстого - только для него - сделаем.
Алексей Николаевич обрадовался этой встрече и совсем был растроган, когда я передал ему слова подполковника.
И вот в один из жарких июльских дней я привел на дачу писателя группу разведчиков - и юношей, и девушек.
В деревянном доме с островерхой крышей за длинным столом уселись человек двадцать. Гостеприимная Людмила Ильинична угощала нас в то не очень сытое время чем могла, и потекла неторопливая беседа, длившаяся до позднего вечера. Писатель внимательно слушал, пытливо вглядываясь в лица собеседников, иногда задавал вопросы, иногда подавая реплики.
Интересовался Толстой не только боевыми операциями разведчиков, но и их бытом, настроением, переживаниями. Вспоминаю в связи с этим такой смешной эпизод. Узнав, что разведчиков не выпускают за пределы территории курсов, Алексей Николаевич спросил парней:
- Что же, вы так и не ходите к девчатам в гости? Смотрите, какие красавицы...
После небольшого замешательства высокий, стройный парень, державшийся свободно, сказал:
- Алексей Николаевич! Ведь мы же разведчики, диверсанты...
- Ну и как же? - допытывался писатель.
- А очень просто. Когда часовой, охраняющий курсы, уходит в дальний угол, в другом углу поджигаем дымовую шашку. Пока он бежит к месту происшествия, мы и перемахнем через забор. Ну, а у девчат режим не такой строгий.
Долго не смолкал дружный хохот всех присутствовавших.
По счастливому совпадению, в Барвихе находилась группа офицеров, недавно вернувшихся из глубокого немецкого тыла. Один из них, Иван Филиппович Титков, с первого дня войны вел дневник. Толстой встретился с ним. В течение нескольких дней Титков читал Алексею Николаевичу отрывки из дневника. Писатель слушал и тут же на машинке записывал наиболее примечательные эпизоды.
И наконец, еще один источник живого материала, которым воспользовался Толстой. В те дни из рейда по тылам врага вернулся 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала П. А. Белова. Корпус действовал пять месяцев в районе Вязьмы и Дорогобужа и, объединив многие партизанские отряды и полки, наносил чувствительные удары по немецким войскам. В это соединение, выведенное после рейда в Калугу, редакция и командировала Толстого, там писатель встречался с Беловым и комиссаром корпуса А. В. Щелаковским, беседовал с командирами и бойцами.
Среди участников беседы с Толстым был и командир танка старшина Константин Семенович Сударев. Сохранив своему герою эту фамилию, писатель не случайно дал ему другое имя - это собирательный образ, вобравший впечатления Толстого от встреч и бесед со многими людьми. Но так или иначе, судьба реального Константина Сударева не могла меня не заинтересовать.
В списке танкистов, с которыми беседовал Толстой, хранящемся в его архиве, значится, что Сударев уроженец Куйбышева, проживал на улице Гражданской. Я обратился с просьбой в Куйбышевский горком комсомола поручить одному из поисковых отрядов узнать судьбу Сударева. Поручили это клубу красных следопытов "Десант". Они разыскали мать Сударева - Екатерину Дмитриевну. Нашлась и жена Сударева, Анна Егоровна. И вот что сообщили мне о Судареве.
Окончив семилетку и ФЗУ, он работал токарем на заводе. До войны был призван в армию, служил в Читинской области и оттуда в первые же дни войны попал на фронт. Ни писем, ни других известий больше от Константина не было. В 1941 году Анне сообщили, что Сударев погиб: когда его танк переправлялся через речку по мосту, немцы то ли разбомбили мост, то ли подорвали его, и танк вместе с экипажем ушел под воду. Так Анна первый раз похоронила мужа. Но в 1942 году она вдруг получила письмо и не поверила своим глазам - на конверте знакомый почерк. Константин писал, что чудом уцелел, сумел выбраться из тонущего танка и, скитаясь по тылам врага, перенес немало лишений. Партизанил, а в 1942 году вместе с партизанским полком вышел на Большую землю. В одном из своих писем помянул, что под Калугой встречался с Толстым, который подробно его расспрашивал о его партизанском житье-бытье.
Второго марта 1943 года в боях под Орлом гвардии старшина Сударев вступил в бой с немецкими танками и подбил шесть вражеских машин. Он погиб в горящем танке, до конца выполнив свой долг перед Родиной. Орден Отечественной войны I степени, которым Сударев был награжден за доблесть в бою, вручили Анне.
Такова предыстория "Рассказов Ивана Сударева" - самого значительного произведения, написанного Алексеем Николаевичем в войну...
Калугой не исчерпывались поездки Толстого в боевые части. Ездил он в истребительный полк в первый год войны, ездил он к бомбардировщикам во второй год войны...
* * *
К прежним районам боев на Юге прибавились Минеральные Воды. Это уже Предкавказье. Немецкие войска - на ближних подступах к Сталинграду...
Корреспонденты "Красной звезды" сообщают о неслыханно ожесточенном характере боев, о продвижении противника, но и о наших контратаках, героизме и доблести советских воинов.
Черных - с Южного фронта: "Несмотря на исключительный натиск вражеских атак, они были отбиты... Обе стороны несут значительные потери..."
Высокоостровский - со Сталинградского направления: "Не выдержав такого отпора, немцы начали отводить свой левый фланг... Враг потерпел огромный урон".
Олендер - из района северо-западнее Котельникова: "Немцы, пытавшиеся наступать, понесли значительные потери и быстро повернули восвояси..."
Анохин - из района Воронежа: "В результате ожесточенного боя противник сумел несколько потеснить наши подразделения. Однако врагу удалось продержаться на этом рубеже до второй половины дня".
Крайнов - с Брянского фронта: "Наши танки во взаимодействии с пехотой атаковали немецкий край передней обороны..."
