Музыка и медицина. На примере немецкой романтики - Ноймайр Антон (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
«На случай моей смерти я, находясь в здравом уме и твердой памяти, делаю следующие распоряжения:
1) Я желаю, чтобы мои бренные останки были помечены в металлический гроб, который должен быть установлен в склепе под большим органом церкви монастыря Св. Флориана без придания оного гроба земле. Тело мое должно быть набальзамировано, к чему любезно изъявил готовность господин профессор Пальтауф, после чего с соблюдением всех формальностей препровождено к месту вечного успокоения в монастырь Св. Флориана, что в Верхней Австрии.
2) Я завещаю означенному монастырю Св. Флориана определенную сумму, дабы в день моего погребения, а также 4 раза ежегодно, были отслужены 4 мессы, а именно: 3 мессы в день моего рождения, моих именин и моей смерти, и 4-я месса — за упокой души моих родителей и сестры, а также о здравии моих сестры и брата.
3) Мой основной капитал должен быть поровну разделен между моим братом Игнацем Брукнером, проживающим в монастыре Св. Флориана, и сестрой Розалией Хубер, урожденной Брукнер, проживающей в Фекларбруке. Кроме того, в случае моей смерти обязательства моих издателей по отношению ко мне должны будут выполняться по отношению к ним и их наследникам, что будет закреплено соответствующими договорами.
4) Я завещаю рукописи нижеперечисленных сочинений: симфоний (числом 8; Девятая, даст Бог, скоро будет окончена), 3-х больших месс, квинтета „Те Деум“, 150 псалма и хора „Гельголанд“ — Императорской Королевской придворной библиотеке в Вене и поручаю Дирекции вышеозначенной библиотеки бережно хранить вышепоименованные рукописи.
5) Моей служанке, Катарине Кахельмайр, за многолетнюю верную службу я завещаю сумму в 400 фл. В случае, если она останется при мне вплоть до моей смерти, эта сумма возрастает на 300 фл., что в общем составит 700 фл.
Я желаю, чтобы это завещание вступило в силу сразу после моей кончины без всякого промедления.
Вена, 10 ноября 1893 г.
Текст этого завещания во многих отношениях заслуживает внимания с точки зрения структуры личности Антона Брукнера. Кажется странным, что этот богобоязненный человек так заботится о месте последнего успокоения и об обихаживании собственных останков. 15 сентября 1894 г. он делает приписку к завещанию. В этой приписке он уточняет детали погребения и обихаживания тела в случае, если он будет похоронен в монастырской церкви св. Флориана. Приписка была сделана потому, что он к тому времени еще не получил письменного подтверждения от прелата монастыря относительно погребения, а устным заверениям последнего он, в связи с ухудшением состояния, не доверял. В этом дополнении к завещанию Брукнер даст дальнейшие уточнения по поводу похорон, а именно: «…Тело мое, набальзамированное в соответствии с указаниями, данными выше, должно быть положено в двойной металлический гроб, внутренняя часть которого должна быть снабжена застекленным окошком в том месте, где будет расположено лицо, а гроб должен быть свободно установлен в склепе под большим органом. Только в случае, если непредвиденные обстоятельства не позволят установить гроб свободно в склепе, его следует поместить там же в могиле, облицованной камнем и прикрытой каменной же плитой, но ни в коем случае не засыпанной землей. Быть погребенным на открытом кладбище монастыря св. Флориана я не желаю…» Возможно, что такое преувеличенное внимание ко всем подробностям будущего погребения связано с тем, что Брукнер на протяжении всей жизни проявлял повышенный интерес ко всему, «что имеет отношение к медицине, болезни и смерти». Это могло быть также сопряжено с боязнью «ложной смерти», предрассудком, все еще имевшим широкое распространение в то время. О последнем свидетельствует пожелание снабдить гроб застекленным окошком, а также требование установить его в гробнице, не засыпанной землей. В любом случае у потомков вызывает удивление, что человек, столь твердый в вере, «так боялся возможной скорой смерти».
В завещании проявляется и еще один аспект, игравший доминирующую роль в личности Брукнера — его благочестие. «Нет такого композитора, в биографии которого и обзоре творчества уделялось бы такое большое внимание вопросам, не связанным с музыкой, как в биографии Брукнера. Особое значение в его жизнеописаниях придается его благочестию». Эта фраза Леопольда Кантнера может иметь прямое отношение и к завещанию мастера. В одном из разделов Брукнер делает распоряжение относительно взноса в размере 3000 гульденов только для отправления в церкви монастыря св. Флориана шести богослужений для успокоения его души ежегодно. Сумма весьма значительная, если учесть, что для домоправительницы, служившей ему верой и правдой целых 26 лет, предназначалось всего 700 гульденов! Состояние мастера можно оценить в 20 000 гульденов, из них 14 000 — наличными. Если присовокупить к этому еще 5000 гульденов, которые должны были быть получены по договору от издательской фирмы «Йозеф Эберле и Ко», становится ясным, что Брукнер умер далеко не бедным человеком, и Т. Антоничек с полным правом констатировал: «Брукнеру действительно нужна была бы настоящая поддержка в любом смысле, но только не в материальном».
До начала 1894 года он отдохнул настолько, что 4 января 1894 г. смог отправиться в Берлин, чтобы присутствовать на исполнении своей 7-й симфонии и «Те Деум». В письме от 30 декабря 1893 г, Брукнер писал Дойблеру в монастырь Св. Флориана: «С 8-го. декабря (для исповеди) мне несравненно лучше. На Рождество я был в Клостернойбурге, а в среду вечером поеду в Берлин, профессор Шреттер позволил мне это». Однако новое ухудшение здоровья не позволило ему присутствовать на первом исполнении 5-й симфонии («Фантастической»), завершенной еще 17 лет назад, которое должно было состояться 8 апреля 1894 года в Граце под управлением Франца Шалька. Состояние Брукнера стало настолько угрожающим, что 24 марта 1894 года дело чуть было не дошло до принятия последнего причастия. В мае того же года снова наступило улучшение и он смог провести лето в своей любимой Верхней Австрии, где 4 сентября отметил семидесятилетие. По настоянию лечащего врача из Вены все празднества по этому поводу были отменены. Брукнеру пришлось довольствоваться поздравительными письмами и телеграммами со всего света, которых было более 200, в том числе и поздравление от Брамса. Кроме того, в эти дни он стал Почетным гражданином Линца, почетным членом «Общества Шуберта», а также «Штирийского певческого ферейна». К сожалению, в октябре он снова слег в таком состоянии, что в Вене упорно стали распространяться слухи о его близкой кончине. Тем не менее, в конце месяца наступило такое улучшение, что Брукнер смог вернуться в Вену, а 29 октября 1894 года снова приступить к чтению лекций в университете, но не надолго. 5 ноября он в последний раз предстал перед своими любимыми студентами.
Рождество 1894 года он провел в монастыре Клостернойбург, где на 2-й день, несмотря на строгий запрет врачей, в последний раз играл на органе. Д-р Йозеф Клюгер в своих воспоминаниях о Брукнере пишет по этому поводу: «На Рождество 1894 года Брукнер в последний раз был в монастыре. В день Стефании он играл на органе в последний раз. И странно: ошибочно нажав на педаль, мастер не заметил этого и жал на нее все время, пока играл. Никогда еще его рука не извлекала из инструмента такого диссонанса». По мере ухудшения его состояния музыканты отмечали все больше недостатков в игре Брукнера. Й. Клюгер заметил, что мастером в то время овладевало растущее равнодушие к собственному творчеству.
Состояние его здоровья становилось все более неустойчивым и много раз лечащие врачи — профессор Шреттер и его ассистент, д-р Рихард Хеллер, думали, что пробил последний час композитора. Брукнера мучила нарастающая одышка, так что он не мог подниматься по лестнице в свою квартиру. По ходатайству эрцгерцогини Валери император Франц Иосиф I предоставил в распоряжение мастера великолепную квартиру в Бельведере, состоявшую из 9 комнат на первом этаже, куда Брукнер переселился 4 июля 1895 года и которая по приказу императора всегда была украшена цветами из дворцового парка.
