Мой брат Юрий - Гагарин Валентин Алексеевич (читать книги полностью .txt) 📗
Так в послевоенные годы вошел в нашу жизнь Михаил Александрович Шолохов. Не просто вошел, полюбился, а больше: сгладил долгие и голодные вечера, сблизил всех, открыл нам в биографиях родителей то, чего мы при других обстоятельствах, может, и не узнали бы никогда.
Со временем прикоснулись мы и к «Судьбе человека» и тоже, сами пережившие ужас фашистской неволи, поняли и почувствовали всю трагедию Андрея Соколова и все величие его души.
Помню, заезжий корреспондент поинтересовался у мамы, кому из современных литераторов отдает она предпочтение.
— Михаила Александровича Шохолова люблю,— не раздумывая ответила мама.— Всех, о ком писал он, по именам-отчествам помню, как близких родственников или дорогих соседей. Люблю за правду.
Мне неизвестно, делился ли Юра с Михаилом Александровичем воспоминаниями детских лет. Как-то не догадался в свое время спросить... Знаю, что в те дни, которые прожил брат в Вешенской, они часто и надолго оставались вдвоем, с глазу на глаз — писатель и космонавт, что вместе купались в Дону, рыбалили, уходили в степь любоваться закатом. Конечно, о чем-то самом задушевном, самом сокровенном беседовали они.
Когда Юра уезжал, прощались когда, Михаил Александрович снова обнял его:
— Береги себя, Юра, очень прошу, береги. Нужен ты людям, всем нам очень нужен...
Я уже, кажется, говорил, что в Юре жил пристальный, жадный интерес к миру литературы, ко всему, что связано с ним. Вовсе не случайно получал он хорошие и отличные оценки за изложения и сочинения, знал наизусть множество стихотворений, не случайно курсантом в Оренбургском училище бывал на занятиях литературного объединения.
Став космонавтом, он и сам ощутил тяжесть пера, тяжесть писательского труда. Несколькими изданиями увидела свет его книга «Дорога в космос», созданная с помощью корреспондентов «Правды» Н. Денисова и С. Борзенко. В периодической печати постоянно публикуются статьи, подписанные командиром отряда космонавтов полковником Ю. Гагариным. Он активно участвует в журнале «Авиация и космонавтика», редактируемом Германом Титовым, входит вместе с ним в общественный совет журнала «Молодая гвардия». Кстати, Герман Степанович Титов, рассказывая о первом знакомстве с Юрой, вспоминает и его шутку: «Значит, тебя Герман зовут? — спросил он.— А меня Юрий. Давай переквалифицируемся из летчиков в писателей,— весело предложил брат.— А псевдоним я уже придумал, один на двоих: Юрий Герман...» Дружит он, Юра, и с литераторами — знаменитыми и вовсе не знаменитыми, охотно откликается на приглашения выступить в писательском клубе. Наконец, 25 марта 1968 года, за два дня до гибели, ставит свое имя на гранках книги «Психология и космос», написанной в содружестве с ученым В. И. Лебедевым.
Мне доводилось слышать, что известные писатели не отрицали литературного дарования в Юре, убежденно говорили о том, что он должен, обязан писать. Знаю, видел я не раз, как радовался он каждой своей публикации, как охотно дарил свою книгу знакомым и малознакомым людям.
Нет сомнения в том, что встреча и знакомство с Шолоховым оставили заметный след в Юриной душе, что, возможно, и утвердил бы он себя в литературной работе. Но время, безжалостное время: так мало оставалось его в запасе. Считанные месяцы ...
ГЛАВА 7
Два дня в Звёздном
«Очень о всех соскучился…»
Глубокой ночью пробудил меня длинный телефонный звонок. Снял трубку с аппарата.
— Междугородная,— предупредили со станции.— Вас вызывает...
И вслед за тем в трубку ворвался такой знакомый, звонкий голос. Юра!
— Валентин,— звал он,— я только что из дальних далей возвернулся. Ты извини за поздний звонок, но очень я о вас всех соскучился и хочу видеть. По такому случаю объявляю сбор ближайших родственников у себя на дому. Тебе звоню вот, сейчас дам знать и Зое с Борисом. И чтобы никаких отказов, отговорок, а то знаю я вас — тяжелы на подъем стали... Как, принимаешь?
— С чего такая спешка? — запротестовал я.— С нашими желаниями и возможностями ты должен считаться, а?
— Желания у нас одинаковые: увидеть друг друга, а я, повторяю, очень по вас соскучился. Серьезная причина, как мыслишь? — Голос брата, просящий и требовательный одновременно, переполнял трубку, будто бы не дистанция в две с лишним сотни километров разделяла нас, а тонкая фанерная перегородка.— Опять же, мой день рождения вовремя не отпраздновали — так давай задним числом отметим. А если на работе препятствия возникнут — что хочешь делай, изобретай: убеждай, отпрашивайся, возьми отпуск за свой счет, наконец.
И Машу с племянницами не забудь привезти... Ну?
— Сдаюсь,— уступил я его напору.— В Гжатск звонить не надо, пусть себе спят спокойно. Наши и заводские интересы совпадают: завтра я еду туда в командировку. А оттуда — к тебе. Жди! Всех, кого смогу, прихвачу, разумеется...
Маша не смогла подмениться на работе, и у дочерей в школе заканчивалась третья четверть, так что ехать досталось мне одному. Утром 23 марта были мы с Борисом в квартире Юры в Звездном. Вместе с нами приехал наш племянник Юра — сын Зои и Дмитрия.
Оказалось, что Валентины Ивановны тоже нет: приболела, лежит в больнице, а за девочками присматривает ее сестра Мария.
Юра, донельзя обрадованный тем, что его затея с нашим приездом хоть в какой-то степени удалась, долго извинялся, что день у него все-таки будет занят: предстоят важные встречи, серьезные разговоры, по этой причине на какое то время он вынужден оставить нас.
— А вы, ребятки, не смущайтесь,— с извинительной и доброй улыбкой приговаривал он.— Плохо, конечно, что Вали дома нет — занять вас некому... Так вы сами! Походите по городку, посмотрите, как растем, строимся мы. Обидеть вас никто не обидит — люди здесь добрые, да и знакомых у вас много. Поесть-попить захотите — все найдете на кухне и в холодильнике. Распорядитесь, как пожелаете. А уж вечером мы отпразднуем нашу встречу. Идет? Тогда до вечера!
Уехал Юра.
Позже мы узнали, что в этот день навещал он по своим делам различные учреждения, разговаривал со многими людьми, а затем заехал в больницу и «похитил» из палаты жену. Разумеется, «кража» была совершена не без ведома главного врача.
— Чуткий и отзывчивый оказался человек,— шутил брат, переступая порог квартиры.— Разрешил Валентине самоволку на двое суток.
Так где ты все-таки пропадал? — полюбопытствовал я.
— Когда — сейчас? Катал Валентину по Белокаменной. Весна, воздух пьяный, люди идут, идут — туда, сюда. Много людей...
— Ты не понял меня. Где ты пропадал почти целый месяц? Опять тайна?
— Почему же? Был на космодроме и жил там. Спутники запускали. В газетах сообщалось об этом... Да что мы все о работе, о делах? Давайте к столу, братцы. Ближе, тесней! Валя, где ты шампанское прячешь?
Взял за локти племянника, легонько подтолкнул к столу.
— Что-то ты робеешь, тезка. Смелей надо, смелей. Александр Васильевич Суворов говаривал, что смелость города берет. А ты, слышал, в училище собираешься, погоны примерить хочешь.
Племянник зарделся:
— Собираюсь.
— Так вот, помни о Суворове.
Шумным, беспорядочно веселым — с шутками, со смехом, с песнями — получилось у нас то застолье. Первый тост предложил было Юра за встречу, а мы настояли на другом — за именинника: четырнадцать дней тому назад там, на космодроме, исполнилось ему тридцать четыре года. Валентина Ивановна подарила мужу великолепное охотничье ружье — тульское, автоматическое.
— Скоро опробуем,— пообещал Юра, расцеловав жену. Глаза его сияли радостью и счастьем.
