Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 - Вернер Герберт А. (серия книг .txt) 📗
Начиная с полудня этого и в последующие три дня я водил лодку по Брестской бухте, тренировал команду погружениями под воду и предоставил артиллерийским расчётам возможность пострелять из пушек боевыми зарядами. Я добавил к боевой учёбе несколько новинок, которые считал чрезвычайно важными. Команда, имевшая хорошо развитый инстинкт самосохранения, их приняла. Я заставлял подводников напряжённо работать, подводя их к пику боевой готовности и углубляя свои взаимоотношения с ними. На четвёртый день я настолько убедился в готовности лодки для похода, что мог доложить об этом Винтёру. С этого момента всё шло согласно распорядку дня. Обязанности, которые я выполнял годами, приняли теперь на себя мои офицеры. Я получил возможность морально и физически подготовиться к походу.
На третий день я получил свой первый оперативный приказ и вскоре после завтрака встретился с Винтёром в его кабинете. Он спокойно и кратко разъяснил мне боевую задачу.
– Мы временно приостановили продолжительные походы в Атлантику и отдали предпочтение кратковременным рейдам в зоны, где сходятся маршруты конвоев. Взгляните. – Винтёр развернул большую жёлтую морскую карту и указал на ней район, который штаб наметил для боевых операций подлодки под моим командованием. – Как видите, ваш квадрат находится в стратегической зоне на подходах к Ла-Маншу.
Изучив карту, я увидел, что глубина океана в заданном районе не превышала 150 метров. Операции в таком мелководье имеют свои преимущества и недостатки. Я понял также, что там ведётся воздушная разведка и сконцентрированы группы охотников противника. Там будет мало шансов всплывать для вентиляции отсеков лодки и подзарядки аккумуляторных батарей. В таких условиях подлодка вряд ли выживет без «шнеркеля», когда за ней станут охотиться эскадрильи самолётов и эскадры эсминцев. Здравый смысл подсказывал мне, что «У-415» была обречена, и всё-таки я не мог поверить, что так долго спасался от гибели только для того, чтобы стать жертвой устаревшего оборудования.
Я принял приказ, сложил его и сунул в карман кителя. Затем отдал честь своему начальнику и вышел.
Наконец наступил час выхода в море: 21.30, 11 апреля 1944 года. Команда собралась на кормовой палубе. Нас не провожали доброжелатели на пирсе, не было ни музыки, ни цветов. В бетонном бункере глухо звучали мои команды. «У-415» медленно вышла кормой вперёд на мелководье внутренней бухты, затем развернулась и последовала за нервно двигавшимся тральщиком по длинному тёмному проходу, ведущему в Атлантику. Я ходил и раньше этим маршрутом. Но теперь я командовал экипажем подлодки, нёс ответственность за 58 человек команды, причём в то время, когда наши шансы на успех и спасение были минимальными.
В 22.45 эскорт развернулся и без предупреждения лёг на обратный курс. Его капитан пожелал нам счастливой охоты. Это напутствие уже давно потеряло всякий смысл. Оно напомнило мне о том, что наш выход в море вряд ли остался в тайне, потому что в ожидании скорой высадки союзников, дающей французам надежду на освобождение, каждый рабочий сухого дока, официантка бара или девица из публичного дома стремились доложить о любом нашем действии англичанам.
С уходом эскорта мы поспешили вперёд. Нужно было поскорее уйти под воду, ибо никто не хотел попасть под бомбардировку на поверхности. Но, кроме угрозы с воздуха, приходилось считаться с минными полями, установленными англичанами. Вопреки большому желанию погрузиться под воду, мы вынуждены были продолжать движение в надводном положении, пока лодка не достигнет большей глубины, где можно обходить мины и укрываться от глубинных бомб. Всё это время нас непрерывно обстукивали импульсы радара.
– Новый импульс, курс 1-40, громкость усиливается! – доложил оператор радара по переговорной трубе.
– Проверить глубину эхолотом, докладывать постоянно, – скомандовал я с мостика в центральный пост.
– … 31… 32… 33…
Нет, эта глубина не годилась для погружения, а тем самым и спасения от мин.
– Сигналы радара усиливаются, – настойчиво предупреждал голос в переговорной трубе.
– … 37… 38… 40 метров.
– Импульсы, громкость четыре! – прокричал голос снизу. -
– Тревога!
Я подождал ещё несколько секунд, ожидая увидеть луч прожектора с атакующего самолёта, затем нырнул в рубочный люк. Подлодка взревела, двигаясь по дуге и погружаясь правым бортом под воду, но на мелководье погружение происходило слишком медленно. Как только я мысленно отметил этот факт – ведь раньше мне никогда не приходилось погружаться под воду так близко к берегу, – раздались взрывы. Один, два, три, четыре. Они разрывали толщу воды и каждый раз били в корпус лодки с левого борта, отшвыривая её дальше в сторону. Затем после мощного толчка лодка достигла дна на глубине 46 метров. Взрыва мин, которые могли быть здесь, не последовало. Вряд ли на таком расстоянии от порта они были вообще. Решил, что больше не буду следовать действовавшему приказу, запрещавшему погружаться под воду на глубине менее 80 метров.
В полночь «У-415» снова поднялась на поверхность в полном одиночестве, но и в ожидании появления британских самолётов. Я заметил время на светящемся циферблате своих часов, чтобы определить интервал между нашим погружением и всплытием. Через 30 минут, после того как мы прошли расстояние девять миль, три настойчивых импульса радиолокатора заставили нас снова уйти под воду. Подлодка опустилась на 55 метров, когда прогремели двенадцать взрывов, по четыре в каждой серии. Противник не экономил бомбы, он хотел добиться нашего уничтожения с гарантией.
Мы всплывали и погружались под воду снова и снова в бесконечной игре в кошки-мышки. К закату дня ушли под воду в восьмой раз, а число бомб, израсходованных на нас противником, достигло сорока.
«У-415» бесшумно двигалась под водой в направлении ко входу в пролив Ла-Манш. Вскоре наши акустические приборы засекли слабый шум гребных винтов и щелчков «асдика» далеко на западе. Группа охотников спешила в нашу сторону. Направление движения подлодки им указывала череда взрывов бомб, сброшенных самолётом. Я прилёг на свою койку. Глаза были закрыты, но мозг напряжённо работал. Шум винтов эсминцев вскоре можно было слышать и без наушников. Временами казалось, что охотники установили контакт со своей жертвой. Их радиолокационные буравчики беспрерывно сверлили стальной корпус лодки. Но время шло, каждый час мы продвигались по две мили курсом северо-северо-запад и далеко за полдень оторвались от эсминцев. Стремительно приближался момент, когда мы могли всплыть. И дерзнули пренебречь воздушной разведкой врага, хотя биение наших сердец достигло предела. Однако мы получили возможность глотнуть свежего воздуха и зарядить жизненно важные для нас аккумуляторные батареи.
