Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович (серии книг читать бесплатно .txt, .fb2) 📗
Сам себя Алексей Николаевич убеждал: «Я не рассчитывал сделать из реформ панацею, какое-то чудодейственное средство, которое должно было все изменить, причем — в один миг. На это я и не рассчитываю…» (Вопросы невозможно решить, их надо решать.)
Нужно было создавать новые отрасли, новые производства, а для этого нужны были передовые технологии, специалисты, свободные финансовые средства. Причем и первое, и второе, и третье — срочно и в «больших объемах».
То, что сегодня, сейчас воспринимается как «азы» в экономике, тогда, во второй половине 1960-х годов, отличалось новизной, шло дальше общепринятых положений.
Глава 7. Итого…
Итого? — как результат реформ.
Самый сложный и для реформатора, и для всего общества, и для автора книги вопрос. Думается, что сам Косыгин на него ответ не искал, он пытался разобраться и понять.
Почему все складывается не так, как он планировал? Почему и где реформа свернула с заданного пути? Как так случилось, что руководство страны не просто отвернулось от Косыгина, а старалось всячески навредить ему? Почему большая часть интеллигенции, даже нонконформисты, были настроены против?..
Неутешительное
Что же с косыгинской реформой пошло «не так»?
Во-первых, без «палок в колесах» дело, конечно, не обходилось, и, как оказалось, трудности создавались искусственно, и число их увеличивалось изо дня в день.
Во-вторых, изо дня в день увеличивалось и количество противников реформы… Один из его злопыхателей, председатель Президиума Верховного Совета РСФСР и, одновременно, заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР Николай Григорьевич Игнатов называл Косыгина «Керенским», якобы за то, что у него ничего не получается [461]. Но это была просто плохо скрытая зависть человека, который считал себя обиженным всеми, не более того.
А. Н. Косыгин, Л. И. Брежнев и Н. В. Подгорный беседуют с дояркой колхоза «Пергале» (Литовская ССР) Марите Шаулене на III Всесоюзном съезде колхозников в Кремлевском Дворце съездов. Москва. Ноябрь 1969. [РГАКФД. Ед. хр. 303810]
Косыгин пытался противостоять: он объяснял, дискутировал, доказывал, но все было тщетно… Все против него.
Почему — все тщетно? Почему — сопротивление? Почему не было реальной помощи от Центрального комитета, от генерального секретаря?
Почему?
Да потому, что его реформа грозила серьезными изменениями того социального положения, в котором благостно пребывала партийно-хозяйственная элита Страны Советов. Реформа Косыгина, как и иные преобразования, требовала постоянного развития, движения вперед, новых идей, их реализации, дискуссий в обществе, оценок со стороны того же общества…
Все это сочеталось с ростом (реальным, а не декларативным и показушным) материального благосостояния тех, кто трудился не в чиновничьем кабинете, а на производстве — у станка, на стройке, на ферме…
Авторитет чиновника мог «упасть», а этого больше всего боялись те, кто «не сеет, не пашет, не строит, кто гордится общественным строем»…
Противники реформы «перешли в наступление» еще в момент подготовки самого постановления от 5 октября 1965 года. По воспоминаниям тех, кто помогал Косыгину в подготовке текста, в озвученном на пленуме ЦК варианте появились абзацы, которые явно противоречили основному смыслу задуманного. Это были явные идеологические штампы и вставки, произведенные на свет Агитпропом. И это был «первый звонок» — «за флажки не выходить».
Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, Герой Социалистического Труда, председатель колхоза «Большевик» Владимирской области А. В. Горшков, Н. В. Подгорный, Герой Социалистического Труда, председатель колхоза имени XXI съезда КПСС Одесской области М. А. Посмитный и Герой Социалистического Труда, председатель колхоза «40 лет Октября» Талды-Курганской области Н. Н. Головацкий в кулуарах III Всесоюзного съезда колхозников. Москва. 26 ноября 1969. [РГАКФД. Ед. хр. 326529]
Цена этим «штампам» и «вставкам» — «рупь в базарный день». Но чем дальше — тем больше, создавались специальные — многочисленные — комиссии, главная цель которых была (негласно, конечно) «обнаружить» то «звено», благодаря которому можно было затормозить реформу, а затем и полностью ее свернуть. И делать это не «топорно» и не «враз», а осторожно, исподволь, но — настойчиво и целеустремленно… Косыгина, с одной стороны, побаивались, с другой — прекрасно понимали, что у него нет поддержки ни в Политбюро, ни в силовых структурах. Косыгин, таким образом, ходил «по лезвию бритвы»…
Первый секретарь ЦК КП Украины П. Е. Шелест (слева), председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин (в центре), член Политбюро ЦК КПСС Д. С. Полянский (направо) с делегатами III Всесоюзного съезда колхозников от Украинской ССР в Кремлевском Дворце съездов. Москва. Ноябрь 1969. [РГАКФД. Ед. хр. 387087]
Наибольший вклад в дело сворачивания реформы внесли так называемые межведомственные комиссии, напоминавшие, с одной стороны, конторы, штампующие бессмысленные инструкции, разъяснения, директивные письма и прочее, а с другой — продовольственные отряды времен «военного коммунизма», изымавшие излишки; в 1960-е годы — «излишки» финансов у предприятий.
В-третьих, реформа не удалась и в силу — как бы это ни звучало странно — благоприятной для Советского Союза экономической конъюнктуры на нефтяном и газовом рынках. Западная Европа была готова платить (и платила!) за тонну нефти 100 долларов, в то время как ее себестоимость в СССР составляла примерно 5 рублей, а общий объем нефтедобычи Советский Союз в 1970-е годы быстро довел до 600, а затем и 650 миллионов тонн. И уже ненужными в высшем руководстве страны казались разговоры об экономии в «большом» и «малом» на производстве, о сокращении штатов управленцев, о перспективном и текущем планировании… Казалось, что «нефтедолларов» хватит на все и на всех…
Разработка нефтяных запасов СССР — которую сам Косыгин всемерно поддерживал — оказалась неблагоприятным фактором: покрытие дефицита продовольствия осуществлялось за счет поставок по импорту, на закупки шли все увеличивающиеся объемы «нефтедолларов». Подобная ситуация ставила под сомнение все разговоры о необходимости такого сложного процесса, как реформирование экономики, и важности такого фактора, как «свободные нефтедоллары», которые, как считалось, могли «решить все внутренние проблемы».
Но главная «мина замедленного действия» заключалась в «неразрывности» в СССР идеологии и экономики, которую А. Н. Косыгин при всем желании (думаю, и мысли у него такой не возникало!) преодолеть не мог.
Многие из тех, кто разбирался в экономике, кто не был «зашорен» идеологически, уже к концу 1960-х годов пришли к выводу: сама экономическая модель СССР себя полностью изжила и реформированию не поддается. Да, какие-то подвижки были возможны, они были заметны, но это были лишь «подвижки», не более того.
Так ли это?
Ответ дала косыгинская реформа.
Понимал ли это сам Алексей Николаевич?
Если и понимал, то не решался сам себе в этом признаться…
И еще одно: не последнюю роль в свертывании реформы сыграла позиция генерального секретаря ЦК КПСС. Изначально, как мы уже указывали, он не мешал Косыгину, но к 1970 году позиция изменилась кардинальным образом.
Политическая борьба группировок в высшем руководстве СССР в первой половине 1960-х годов завершилась падением Н. С. Хрущева и возвышением Л. И. Брежнева в октябре 1964-го. Но в последующие пять лет Брежнев, казалось бы, самая могущественная фигура в советском государственном истеблишменте, оставался «первым лицом» по милости других, так как ни одна из соперничающих группировок не обладала достаточной силой, и потому все поддерживали на вершине власти именно Брежнева. Сам он не располагал еще преданным лично ему Политбюро, ни один из тогдашних членов высшего партийного руководства не был обязан своим положением новому генсеку. Наоборот, он был всем обязан… И только начиная с конца 1960-х годов Брежнев начал заменять прежних членов Политбюро своими людьми, создавать собственную «команду», акцентировать внимание на собственной персоне и пр. А для всего этого необходимы были громкие заявления, которые, правда, ничего реального не содержали. То же произошло и с косыгинской реформой: Брежнев, понимая, что премьер выше его «на голову» и что надо его хотя бы немного «задвинуть», пошел на отказ от радикальных — по тем меркам — изменений в экономике, трансформировав свое видение и участие в хозяйственной жизни страны… [462]
