Новеллы моей жизни. Том 1 - Сац Наталья Ильинична (библиотека электронных книг .txt) 📗
Праздники детства
В 1936 году меня попросили придумать сценарий и быть режиссером торжественного концерта 6 ноября в Большом театре. Полная карт-бланш — никаких ограничений. Задание — показать расцвет детской художественной самодеятельности в любой найденной мною форме.
В этом году у руководителей Московского комитета партии появилась чудесная идея — предстоящей весной создать в Москве несколько парков специально для детей. Я решила свой сценарий сделать как бы первым (пока еще сценическим) воплощением этой мечты и назвать его «Детский парк». Один из лучших театральных художников того времени — Борис Эрдман — по моему режиссерскому плану сделал декоративное оформление сцены Большого театра — со стройными тенистыми деревьями, клумбами роз и пионов, кустами цветущего жасмина и сирени, перевитыми зеленью беседками, качелями и гигантскими шагами, сценой на сцене, даже с детской станцией детского «метро».
В каждом районе отобрала по сто лучших участников детской самодеятельности семи-двенадцати лет. Районов одиннадцать — получилось тысяча сто «артистов». Посоветовавшись с художником, решили всех их одеть в белые костюмы — белые матроски, белые носки, белые туфли. До чего же при ярком свете на фоне декорации красиво звучало это белое на наших юных участниках! Но, конечно, это был не просто концерт — там было свое сквозное действие, мизансцены, отдельные выступления вкраплены в целое единого замысла. Значит, надо было репетировать около месяца. Большой театр дал нам хоровой класс на двести человек «в полное распоряжение», сцену — только на шесть последних репетиций. Дети репетировали свои сцены не больше чем по полтора часа — их привозили после школы на специально для них разукрашенных автобусах и на них же увозили назад. Дети менялись, а я оставалась в том же классе часов по восемь подряд.
Были в нашей программе и танцы разных народов, и театрализованные детские игры, и выступления юных музыкантов, и физкультурно-акробатические соревнования, и сцена юных садоводов, и, конечно, детские хоры.
Зиновий Дунаевский не только представлял участников своего самодеятельного коллектива, но и помог сделать этот коллектив магнитом для подключения как бы просто гулявшей по парку детворы, а хормейстер Степанов по моей просьбе две песни разучил со всеми участниками этого детского концерта для его заключительной части.
Текста в моем сценарии было сознательно мало, действия много, очень много музыки и песен, специально по сценарию написанных лучшими советскими композиторами. Аккомпанировал, вернее, неотрывно от ребят соучаствовал во всем нашем представлении, весь оркестр Государственного академического Большого театра во главе с дирижером Василием Васильевичем Небольсиным.
Был у меня и еще один «дерзкий» план. Среди моих участников был маленький и очень волевой Толя Шалаев, который превосходно дирижировал своими пятью старшими братьями-баянистами. Я задумала, чтобы заключительным хором дирижировал он. Напрасно мой главный помощник в музыке этого вечера Леонид Половинкин говорил, что это невозможно. Я ужасно не любила и не люблю, даже просто не умею отказываться от задуманного.
И с Толей и с другими участниками дел было по горло. За три дня до выступления, вернувшись домой после репетиции, почувствовала, что силы исчерпаны. Села около ванны помочить холодной водой голову, которая кружилась, и… упала в ванну.
Потом была скорая помощь, доктора, уколы и все, что полагается, но самое страшное — я сутки не могла встать, а дети привыкли ко мне и других не слушались, и детей было много. Ведь уже начались сводные репетиции на сцене!
На премьеру я явилась благодаря уколам камфары, бледная, с чужими ногами, которые передвигала, как вставные, деревянные, от меня отдельные, какие-то клюшки. Помню, как началось движение в дипломатических ложах, как раздалась овация всего зала этому шествию юных и счастливых. В конце спектакля Толя Шалаев «обращался с просьбой» к дирижеру В. В. Небольсину разрешить ему продирижировать заключительным хором. Небольсин вступал с ним в шутливый спор, но в конце концов уступал. Толя спускался в оркестр, становился за пульт и дирижировал оркестром Большого театра и хором из тысячи ста ребят, который исполнял написанную Л. Половинкиным на слова Н. Добровольского песню:
«О детстве счастливом, что дали нам,
Веселая песня, звени!»
Толя Шалаев со своего дирижерского места «пошел по рукам» оркестрантов, которые бережно перевели маленького дирижера в правительственную ложу. Толя был счастлив.
Успех нашего «Детского парка» на сцене Большого театра превзошел все ожидания. Весь зал аплодировал детям стоя. Но мои «вставные ноги» того успеха не выдержали, и как раз в тот момент, когда меня пригласили в правительственную ложу, глазах потемнело и я потеряла сознание. Потом болела до конца ноября.
Впрочем, болеть — это значит переставать думать о новом, переставать хотеть думать. А когда это горячее «хочу» возвращается, можно фантазировать о том, что потом воплотится в действие, и лежа.
Народный комиссар внутренней торговли И.Я. Вейцер вместе с секретарем ЦК комсомола А.В. Косаревым были на приеме, который устроил народный комиссар пищевой промышленности А. И. Микоян весной 1936 года в нашу честь — В честь творческих работников, кто по его призыву решил помочь сделать конфетные коробки и шоколадные обертки для детей художественными, превратить в своеобразные детские игрушки.
В главе, посвященной Сергею Сергеевичу Прокофьеву, я уже рассказала, как уговорила его с этой целью написать «Сладкую песенку». На этом приеме ©го новую «Сладкую песенку» исполнила известная камерная певица Вера Духовская.
Поэтесса Агния Барто и композитор Михаил Раухвергер для другой «шоколадной песенки» написали «Про бычка»:
Художник С. Борхман сделал забавный макетик для этой обертки. Детски наивный бычок идет по «доске» — картоночке, которая вложена под бумажной оберткой и немного высовывается из-под нее, а если потянуть ее взад и вперед, получается впечатление качания.
Постепенно весь творческий коллектив наших авторов, композиторов и художников увлекся начатым делом. Заведующий кондитерским отделом пищепрома Л. В. Степанов просил помочь найти интересный способ отделить разные сорта драже в конфетной коробке для детей. Вадим Федорович Рындин предложил сделать коробку-игрушку: детские кубики «Сказки Пушкина». Каждый из сортов драже лежит в коробке в особом кубике; когда конфеты съедены, у ребенка остается новая игра. Очаровательной по краскам и художественному вкусу была коробка Рындина. На первом плане веселая белка с пушистым хвостом грызет «орешки не простые, все скорлупки золотые, ядра — чистый изумруд», на втором — сказочный домик «Леденец».
Очень интересную коробку «Домик дедушки Крылова» сделали художники Кукрыниксы. У нее была форма домика с крышей и окошечком. Около домика сидит сам дедушка Крылов в зеленой размахайке, с палкой. Коробка затейливая, в окошечке показываются различные персонажи басен Крылова. Они были нарисованы на кругу, подложенном под прорезью окна, круг этот немного выдавался сбоку. Достаточно было легкого прикосновения, и он поворачивался. Но и содержимое коробки не менее интересное; там лежат большие шоколадные конфеты, а на обертке каждой из них — сцена из той или иной басни и четыре строчки оттуда же. Коробка эта была настоящим произведением искусства: красное, зеленое, золотое, черное — вот ее цвета.
