Маршал Малиновский - Соколов Борис Вадимович (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Конечно, самым выгодным для меня было бы просто сказать, что Ларин растакой-сякой-разэдакий, да и Малиновский такой же. Но я не был согласен с этим и не мог так говорить Сталину. А Сталин вновь: “Кто же такой Малиновский?” Отвечаю: “Малиновского я знаю. И знаю только с хорошей стороны. Не могу сказать, что знаю его много лет, но знаю его с начала войны. Все это время он вел себя хорошо, устойчиво и как человек, и как генерал”. Над Малиновским явно нависла угроза. Тут сплелись и падение Ростова, и самоубийство Ларина — все увязывалось в один узел. Сталин: “Когда вернетесь к себе на фронт, надо будет за Малиновским последить. Вам надо все время быть при штабе 2-й Гвардейской армии. Следите за всеми его действиями, приказами и распоряжениями”. Одним словом, я лично отвечаю за Малиновского и его армию, должен быть глазом, наблюдающим за Малиновским от партии и Ставки. Говорю: “Товарищ Сталин, хорошо, как только приеду, буду неотлучно с Малиновским”.
Я улетел в Верхне-Царицынский. И тогда я как бы забыл дорогу в штаб фронта, передвигался вместе со 2-й Гвардейской армией, располагаясь всегда рядом с Малиновским. Малиновский умный человек. Он понимал, что это является результатом недоверия к нему со стороны Сталина. В моем же лице он видел контролера над своими действиями. Когда мы перемещали штаб, то мне и квартира отводилась рядом с Малиновским. Получалось, что я уже являлся скорее членом Военного совета 2-й Гвардейской армии, чем всего фронта. Собственно говоря, в ней и заключалась наша главная сила на фронтовом направлении, так что не возникало противоречий по существу. А Малиновский все распоряжения и приказы, которые готовил, до того, как подписать, обязательно согласовывал со мной. Я их не подписывал, потому что это не входило в мои обязанности, но все его приказы и распоряжения знал, и Малиновский все мне докладывал.
Дела у нас продвигались хорошо. Я был доволен и положением дел на фронте, и Малиновским — его способностями, его распорядительностью и его тактом. Одним словом, в моих глазах он выделялся на фоне других командующих, и я с уважением к нему относился. Работать с ним было хорошо».
29 декабря в 20.00 Малиновский отдал приказ заместителю командующего армией генерал-майору Я.Г. Крейзеру, командиру 2-го гвардейского мехкорпуса генерал-майору Свиридову и командиру 33-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майору Утвенко:
«1. Противник, разбитый в районе Котельниково, оставил Котельниково и отходит на юго-запад. Одновременно удерживает район Тормосин.
2. 2 мк с 24.00 29.12 переправиться через р. Дон в районе Верх. Курмоярская и Потемкинская и решительно наступать в направлении Балабановский, Тормосин и к исходу 30.12 овладеть районом Алешкинский, Тормосин, действуя навстречу левому крылу Юго-Западного фронта, наступающему из района Чернышковский, Обливская.
По овладении районом Тормосин выбросить отряды на Верхне-Аксеновский, на Тарасинский и на запад.
По выполнении задачи Штакор иметь в Тормосин.
3. 33 гв. сд продолжать наступление с 3.00–30.12 и к исходу дня овладеть районом Семенов, Бударин, Епифанов и обеспечить с юго-запада действия 2 мк, выбросить отряды для захвата Белозерский и Кулалы.
По выполнении задачи Штадив иметь в Комаров.
4. Действия 2 гв. мк и 33 гв. сд объединить под своим руководством моему заместителю генерал-майору Крейзер, имея ВПУ в Верх. Курмоярская.
5. КП Штарма 2 Гв. — Громославка.
Донесения по радио каждые 3 часа, первое донесение к 3.00 30.12».
Этот приказ впервые подписал новый член Военного совета армии — гвардии полковой комиссар Александров, а за начальника штаба — гвардии полковник Грецов.
1 января 1943 года, когда провал замысла Манштейна по вызволению окруженной группировки стал очевиден, Сталинградский фронт был переименован в Южный и нацелен на Ростов. А.И. Еременко такое решение посчитал неверным и доложил об этом Верховному. Но, как отмечал в дневниковых записях Андрей Иванович, Сталин сказал: «Чего вы волнуетесь, вы в Сталинградской битве сыграли главную роль… Мы на вас возлагаем более важную задачу: ударом на Ростов отрезать кавказскую группировку противника».
Эта тема также обсуждалась 5 августа 1943 года на встрече Сталина с Еременко в селе Хорошово. Вот краткие фрагменты из дневниковой записи об этой встрече.
«…Товарищ Сталин, ходивший до того по комнате, остановился посредине и принял от меня рапорт. “Здравствуйте, товарищ Еременко”, — произнес он мою фамилию с ударением на третьем слоге и подал мне руку. “Здравия желаю, товарищ Сталин!” — ответил я.
Он улыбнулся как-то просто и тепло, приветливо потряс мою руку и, пристально глядя на меня, сказал: “Вы, по-видимому, до сих пор обижаетесь на меня за то, что я не принял вашего предложения на последнем этапе Сталинградской битвы добить Паулюса. Обижаться не следует. Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца, это уже особой роли и не играет”.
На эти, по сути дела, слова благодарности я ответил: “Сталинград теперь уже история, а творец ее наш народ, партия и вы лично, товарищ Сталин”.
В этом месте Сталин вставил реплику: “Все на Сталина валят, Сталин да Сталин. Это неправильно. Я, конечно, давал директивы, но вы же непосредственно там командовали и руководили этой битвой. Победил, безусловно, советский народ во главе с великим русским народом, но им нужно было руководить”».
Вероятно, если бы Еременко сумел быстро взять Ростов и отрезать тем самым путь отступления кавказской группировке немцев, маршальские погоны ему были бы гарантированы. Но Андрей Иванович командовал Южным фронтом недолго и малоуспешно.
Указанные выше потери в 101,8 тыс. человек 2-я гвардейская армия понесла не только в боях за котельниковский плацдарм с деблокирующей группировкой Гота, но и в ходе неудачного наступления на Ростов и Батайск, получившего название операции «Дон». В этой операции 2-ю гвардейскую армию поддерживали 3-й танковый Котельниковский, 2-й, 3-й и 4-й Сталинградский, 5-й Зимовниковский механизированные корпуса. Всего наступали 11 стрелковых дивизий, 13 механизированных и 3 танковые бригады, 9 танковых полков, 18 артиллерийских и минометных полков и 6 отдельных артиллерийских и минометных дивизионов. Однако удаленность группировки от фронтовых баз снабжения на сотни километров создавала большие проблемы в своевременном получении горючего, продовольствия и боеприпасов. Это также увеличивало безвозвратные потери в танках и автомашинах, поскольку поврежденную технику негде было ремонтировать.
Ростов и Батайск обороняли немецкие 16-я моторизованная и 17-я танковая дивизии, располагавшие 60–70 танками и штурмовыми орудиями.
14 января 43-го командующий Южным фронтом Еременко, член Военного совета фронта генерал-лейтенант Н.С. Хрущев и начальник штаба фронта генерал-майор Варенников в четыре часа дня подписали оперативную директиву № 006. В преамбуле говорилось: «Во исполнение указаний Ставки ВГК, основной задачей для войск Южного фронта является выход на рубеж Шахты, Новочеркасск, Ростов, Батайск, чтобы отрезать пути отхода войскам противника с Северного Кавказа; во взаимодействии с войсками Закавказского фронта уничтожить кавказскую группировку противника, не допустить ее выхода к р. Дон». Механизированной группе «Дон» в составе 3-го танкового, 2-го и 5-го гвардейских механизированных корпусов, 98-й стрелковой дивизии и частей усиления под командованием генерал-лейтенанта танковых войск Павла Алексеевича Ротмистрова предписывалось с утра 17 января, с фронта Багаевская — Веселый, нанести удар на Батайск и к утру 18 января его захватить, а одним механизированным корпусом занять Ростов. 300-я стрелковая дивизия, наступая от Раздорской на Новочеркасск, обеспечивала поддержку группы Ротмистрова с севера. 1-й гвардейский стрелковый корпус должен был 18 января форсировать Северский Донец и двигаться на Новочеркасск. 13-й гвардейский стрелковый корпус своими тремя дивизиями, наступая за группой Ротмистрова, выдвигался к 21 января в район Батайск — Ольгинская. 8-я воздушная армия должна была высадить в Батайске десант из 306 парашютистов, задача которых заключалась в захвате мостов через Дон. В случае невозможности удержать мосты, их и железнодорожные пути следовало взорвать.
