Тайна гибели Лермонтова. Все версии - Хачиков Вадим Александрович (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
Но постепенно стали появляться кое-какие другие сведения о таинственном незнакомце. Была найдена запись в «Брачной книге» горячеводской церкви от 6 февраля 1842 года о венчании дочери генерала Верзилина, Аграфены, с приставом ногайского народа В. Н. Диковым. Одним из свидетелей со стороны невесты был Лисаневич, видимо ставший близким семейству Верзилиных, в доме которых часто бывал летом, одновременно с Лермонтовым. Выяснилось, что он являлся прапорщиком Эриванского карабинерного полка. Стали известны его имя-отчество – Семен Дмитриевич, годы жизни, а также то, что он приходится сыном погибшему кавказскому генералу Д. Т. Лисаневичу. Нашелся даже его портрет работы художника Г. Коррадини.
Собственно говоря, вот этими сведениями и ограничивается то, что было известно о С. Д. Лисаневиче. А вот личность его отца известна в русской военной истории гораздо более. Неудивительно, что сын воспитывался в самом привилегированном учебном заведении – Пажеском корпусе, откуда в 1839 году был выпущен в Эриванский карабинерный полк, старейший из всех регулярных полков России. Впрочем, думается, юный Лисаневич оказался в этом полку не чести ради, а потому, что им в 1805–1809 годах командовал его отец. В 1841 году он участвовал в возведении укрепления близ селения Казак-Юрт в Чечне и в перестрелке отрядов, перевозивших стройматериалы, получил ранение в плечо.
О том, что он был ранен, и очень серьезно, свидетельствует тот факт, что мы видим его на курорте и после окончания летнего сезона (свадьба Аграфены Верзилиной, где он был свидетелем, состоялась, как мы помним, 6 февраля 1842 года). О дальнейшей карьере Лисаневича узнаем из высочайшего приказа за 1845 год: «4 декабря. Производится за отличие в делах против горцев… Состоящий в должности адъютанта при командующем Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютанте князе Воронцове лейб-гвардии Финляндского полка прапорщик Лисаневич в подпоручики с оставлением в настоящей должности».
Ничего удивительного тут нет. Наместник Кавказа М. С. Воронцов очень хорошо знал отца Семена Дмитриевича. Ясно, что, прослышав о службе на Кавказе сына погибшего боевого товарища, Воронцов приблизил юношу к себе, дав должность адъютанта. Адъютантские аксельбанты на мундире Лисаневича изобразил и итальянец Коррадини, путешествовавший по Кавказу в 1848 году, – видимо, и тогда Семен Дмитриевич еще оставался на этой должности.
Дальнейших сведений о службе и жизни Лисаневича биографы Лермонтова до последнего времени не имели. Знали только, что в 1877 году он умер, унеся с собой тайну того, кем и почему был он избран для недоброй миссии вызвать на дуэль Лермонтова. А ведь в ответе на этот вопрос, считали некоторые исследователи, может крыться тайна дуэли. Отмечалось, что об этом знал преемник его отца, начальник войск на Кавказской линии П. Граббе, – Висковатов узнал историю с Лисаневичем от его сына. Висковатов, убежденный, что в Пятигорске существовали могущественные враги Лермонтова, считал, что Лисаневича подстрекали к дуэли по их наущению. В этом же были уверены и многие советские лермонтоведы. Но…
В начале 2013 года вышел в свет второй выпуск сборника «М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы» с материалом Д. А. Алексеева «Лермонтов и С. Д. Лисаневич в 1841 году». Там приведены документальные данные о том, что Лисаневич находился на строительстве укрепления в Казак-Юрте… с 5 июля до начала августа и «пользовался от раны в пятигорском военном госпитале с 9 августа 1841 г. по 19 марта 1842 года». А значит, отсутствовал в Пятигорске во время преддуэльных событий и, скорее всего, с Лермонтовым даже не был знаком!
Думается, что этот факт наносит серьезный удар по версии существовавшего в Пятигорске заговора против поэта и, к тому же, позволяет исключить Лисаневича из окружения Лермонтова. Конечно, полностью разрывать связь между ними не стоит – ведь, в конце концов, Лисаневич все же вошел в круг хорошо знакомых поэту людей. Об этом свидетельствует его участие в свадьбе Аграфены Верзилиной. А также – знакомство с Поликсенией Мусиной-Пушкиной, которая впоследствии стала его женой. Поликсения, которая вместе с сестрами Еликонидой, супругой генерала Орлова, и Еротеидой (Идой) находилась в Пятигорске тем летом. Известно, что незадолго до дуэли Лермонтов встречался с Идой и, по словам А. Арнольди, ухаживал за ней во время бала у Грота Дианы 8 июля.
Материал Д. Алексеева позволяет увидеть и ошибку Висковатова, считавшего Лисаневича поклонником Надежды Верзилиной. Ведь ясно, что юный прапорщик, познакомившись с Поликсенией, увлекся симпатичной сверстницей и вовсе не интересовался Надей Верзилиной, которую узнал уже позже, оставшись в Пятигорске на зиму. Поликсения оказалась преданной супругой и не оставила Семена Дмитриевича, когда он в конце жизни, будучи уже генералом, заболел и оказался в приюте для душевнобольных.
Среди тех, с кем Лермонтов встречался летом 1841 года в Пятигорске, оказались и несколько участников восстания 14 декабря. Это Н. И. Лорер, А. И. Вегелин, М. А. Назимов, А. И. Черкасов, братья Беляевы. Некоторые из них в своих письмах и воспоминаниях сохранили отдельные эпизоды жизни на Водах тем летом и некоторые детали трагедии 15 июля.
Общение Лермонтова с ними представляло, как правило, серьезные беседы, не исключавшие порой и яростных споров. М. Назимов свидетельствует: «Лермонтов… часто захаживал к нам и охотно и много говорил с нами о разных вопросах личного, социального и политического мировоззрения… Сознаюсь, мы плохо друг друга понимали… нас с поражала какая-то сбивчивость, неясность его воззрений. Над некоторыми распоряжениями правительства, коим мы от души сочувствовали и о коих мы мечтали в нашей несчастной молодости, он глумился. Статьи журналов, особенно критических, которые являлись будто наследием лучших умов Европы и заживо задевали нас и вызывали восторги, что в России можно так писать, не возбуждали в нем удивления. Он или молчал на прямой запрос, или отделывался шуткой и сарказмом. Чем чаще мы виделись, тем менее клеилась серьезная беседа».
Да, мирному течению таких бесед мешали порою расхождения во взглядах, обусловленные «дистанцией поколений» – не возрастной, конечно, а принадлежностью к разным эпохам российской истории. Подобная дистанция поначалу разделила и Лермонтова с Николаем Ивановичем Лорером. Несмотря на подобное начало отношений, Лорер сумел впоследствии оценить и талант, и душевные качества Лермонтова.
Николай Иванович Лорер родился в 1795 году на Украине в небогатой дворянской семье. Воспитывался сначала в семье своего дяди, поэта В. В. Капниста, автора популярной в свое время сатирической комедии «Ябеда». Затем был отдан в так называемый Дворянский полк – так именовался привилегированный Кадетский корпус, принимавший только дворян. Окончив его в 1812 году, молодой офицер был направлен в лейб-гвардии Московский полк, вместе с которым проделал кампании 1812–1813 годов.
Вернувшись в Россию, Лорер стал членом масонской ложи «Палестина», а в 1823 году и Южного общества. Вскоре он, получив чин майора, перешел служить в Вятский полк, под командование П. И. Пестеля. Лорер стал ближайшим его сподвижником по тайному обществу, был посвящен во все его планы, хранил составленный им документ – «Русскую правду». После подавления восстания декабристов Лорер, причисленный к IV разряду «государственных преступников», был приговорен к ссылке в каторжную работу на 15 лет. Но в 1832 году переведен на поселение, а в 1837 году – на Кавказ и определен в Тенгинский пехотный полк.
Спустя некоторое время декабрист получил чин унтер-офицера, а потом был произведен в прапорщики. В 1842 году вышел в отставку, жил в небольшом имении Водяное недалеко от города Николаева. Вскоре он женился на симпатичной ему 23-летней особе, от которой имел двоих детей. Скончался в Полтаве в мае 1873 года.
Несмотря на все испытания, Лорер остался спокойной, уравновешенной натурой, склонной к оптимизму. Необыкновенная сердечность и дружеские чувства особенно ощущались в общении с симпатичными ему людьми, в число которых вошел и Лермонтов. Последняя встреча их произошла незадолго до дуэли: «В одно утро я собирался идти к минеральному источнику, как к окну моему подъехал какой-то всадник и постучал в стекло нагайкой. Обернувшись, я узнал Лермонтова и просил его слезть и войти, что он и сделал. Мы поговорили с ним несколько минут и потом расстались, а я и не предчувствовал, что вижу его в последний раз…» Ясно, что подобная встреча могла быть только у людей, которые испытывают друг к другу дружеские чувства.
