Южный полюс - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗

Много признаков говорило о том, что мы достигли широт, где условия совсем иные, чем к югу от 66°. Желанной переменой было повышение температуры; ртуть, хоть и немного, поднялась выше нуля, поэтому те, кто еще ходил в мехах, окончательно расстались с полярной одеждой, снова сменив ее на более легкое и удобное платье. Позже всех зимний наряд сбросили… зимовщики. Тот, кто думает, что долгое пребывание в полярных областях делает человека менее восприимчивым к холоду, сильно заблуждается. Чаще бывает как раз наоборот. Человек, живущий в областях с температурой минус 50° и ниже, не очень страдает от мороза, пока у него есть хорошая, надежная меховая одежда. Но выпустите его же на улицы Кристиании зимой при 15–20° мороза в обычном платье – бедняга будет так стучать зубами, что рискует их потерять. Потому что в полярных областях люди как следует защищаются от холода, а вернешься домой и выйдешь на улицу в пальто, котелке и крахмальном воротничке – как тут не замерзнуть.

Не столь желанным следствием перехода в другие широты было возвращение ночи. Не спорю, на земле в конечном счете устаешь от непрерывного дневного света, но на судне вечный день был бы очень кстати. Хотя мы вправе были считать, что распрощались с антарктическими льдами, нам еще приходилось остерегаться его неприятных форпостов – айсбергов. Выше говорилось, что опытный впередсмотрящий в темноте издали заметит «свечение» большого айсберга, но небольшие льдины, слегка выдающиеся над водой, не дают такого отсвета и не предупреждают об опасности. Такая льдина представляет не меньшую угрозу, чем айсберг; столкнешься – либо будет пробоина, либо сорвет такелаж. А на переходе из зоны в зону, где температура воды всегда низкая, показания термометра – ненадежный ориентир.

Воды, в которых мы теперь находились, еще не настолько изучены, чтобы нельзя было рассчитывать на встречу с землей. Капитан Кольбек, который командовал одним из вспомогательных судов, посланных на юг во время первой экспедиции Скотта, нечаянно встретил маленький остров восточнее мыса Адэр. Позднее этот остров был назван именем капитана Скотта. Капитан Кольбек сделал свое открытие, находясь примерно на том пути, которым следует большинство судов, направляющихся в море Росса. И теперь не исключена возможность открытия там новых островов при вольном или невольном отклонении от курса. [78]

На продающихся теперь картах в южной части Тихого океана обозначено много островов и архипелагов, местоположение которых, а то и само существование довольно сомнительны. Так, на нашем пути к Хобарту по этим данным должен был находиться остров Эмеральд. Но капитан Дэвис, ведя судно Шеклтона «Нимрод» в Англию в 1909 году, прошел через точку, где по карте должен быть остров Эмеральд, [79] и не увидел его. Если остров существует, он во всяком случае неверно нанесен на карту. Чуть не две недели мы делали все, чтобы избежать встречи с ним, а главное – чтобы пройти возможно дальше на запад, прежде чем мы окажемся в полосе восточных ветров, – но упорный норд-вест долго грозил нам двумя одинаково неприятными альтернативами: дрейфовать на восток или попасть во льды севернее Земли Уилкса.

Эти дни были серьезным испытанием для всех тех, кому не терпелось поскорее сойти на берег, сообщить наши новости, а может быть, и услышать что-то взамен. Три недели февраля позади, а мы едва одолели половину пути; будь погода получше, мы за это время уже дошли бы до Хобарта. Оптимисты все время утешали нас, уверяя, что рано или поздно должна наступить перемена к лучшему. И она наконец наступила. Благоприятный ветер помог нам сразу уйти подальше и от сомнительного острова Эмеральд, и от лежащих севернее, действительно существующих островов Макуори. Кстати, на одном из островов Макуори в это время помещалась самая южная в мире станция беспроволочного телеграфа. Она принадлежала Антарктической экспедиции доктора Моусона. Он вез также аппаратуру, которую хотел установить на антарктическом материке, но, насколько мне известно, в первый год связь не была налажена. [80]

Последний бросок позволил нам продвинуться так далеко на запад, что теперь Хобарт был от нас почти строго на север. Это позволяло нам надеяться на помощь ветра в полосе западных ветров. Обстановка здесь мало меняется от года к году, и мы встретили привычную картину: частый свежий норд-вест, который держался до 12 часов, смещаясь затем к западу или юго-западу. Пока дул норд-вест, оставалось только лежать в дрейфе, держа минимум парусов; когда же ветер менялся, мы несколько часов шли в нужном направлении. Так мы шаг за шагом тащились на север к своей цели. Медленно двигались, что говорить; все же линия курса на карте с каждым днем становилась длиннее, и к концу февраля расстояние до южной оконечности Тасмании сократилось до очень скромных размеров.

На постоянной, сильной западной зыби легко нагруженный «Фрам» качало, как никогда, а это, скажу вам, не шутка. От качки пострадал такелаж: сломался гафель фока. Впрочем, это нас задержало не надолго. Сломанный гафель быстро заменили запасным.

Как ни надеялись мы дойти до места назначения до конца февраля, из этого ничего не вышло. Мы плыли еще всю первую неделю марта.

Под вечер 4 марта впервые показалась земля. Но так как видимость была плохая и за последние два дня у нас не было возможности надежно определить долготу, мы не знали точно, какой из мысов Тасмании находится перед нами. Чтобы внести ясность, коротко опишу берега, к которым мы подошли. Южная часть острова Тасмания образует три мыса; рядом с самым восточным из них, отделенный от большого острова лишь узким проливом, находится обрывистый, неприступного вида скалистый островок Тасмана. Но проход тут возможен, на вершине острова – на высоте 270 метров над уровнем моря – стоит маяк. Средний мыс называется Тасман-Хед; его отделяет от западного мыса залив Сторм-Бей, через который идут к Хобарту. Сюда-то мы и направлялись. Теперь спрашивалось, какой из мысов перед нами? В мглистом воздухе очертания земли расплывались, затрудняя решение этого вопроса; к тому же, никто из нас прежде не бывал в этом уголке земного шара. С наступлением темноты хлынул проливной дождь. Так мы всю ночь и проболтались тут, не видя ни зги.

На рассвете подул свежий зюйд-вест, он разогнал большинство туч, и мы снова увидели землю. Решив, что это средний из трех мысов, Тасман-Хед, смело взяли курс на то, что приняли за Сторм-Бей. Ветер крепчал, мы развили хороший ход, и уже не сомневались, что через несколько часов будем в Хобарте. С этим приятным чувством сели завтракать в передней кают-компании, вдруг дверь почему-то рывком распахнулась, и показалось лицо вахтенного начальника.

– Мы не с той стороны мыса! – прозвучало зловещее сообщение, и лицо исчезло.

Прощайте, заманчивые планы, прощай, завтрак! Все мигом очутились на палубе и убедились, что удручающая новость, увы, верна. Из-за ливня мы промахнулись. Ветер, ставший теперь крепким, расчистил вершины скал, и на мысе, принятом нами за Тасман-Хед, мы увидели маяк.

Значит, это остров Тасмана, и мы не в Сторм-Бее, а в Тихом океане, с подветренной стороны проклятого мыса.

Оставалось только идти галсами, пытаясь снова выйти на ветер, хотя мы знали, что это почти безнадежная затея. Ветер достиг силы шторма, и, когда мы попытались лавировать, было похоже, что нас совсем снесет. Мы слегка рассердились и решили сделать все, что в наших силах. Подняли все паруса, и «Фрам» начал пробиваться вперед, идя крутым бейдевинд. В первую минуту нам показалось, что нас перестало сносить, но, чем дальше от земли, тем сильнее становился ветер, и вскоре мы убедились, что шторм теснит нас назад. Около полудня мы снова взяли курс на землю, и тут же могучий шквал разорвал в клочья кливер; пришлось срочно убирать фок, пока паруса не обстенило с вытекающим отсюда повреждением такелажа. От других парусов было мало толку; оставалось только прижаться к берегу и с помощью машины по возможности держаться на месте, пока ветер не угомонится. Ну, и дуло в этот день! Один шквал хуже другого срывался с гор и трепал такелаж так, что все судно вздрагивало.