Главный конструктор - Асташенков Петр Тимофеевич (бесплатные серии книг txt) 📗
…И вот начались состязания. Молодые конструкторы ждут решения судьбы своего «Коктебеля». Они помогают Константину Константиновичу Арцеулову сесть в кабину и, убедившись, что к запуску все готово, быстро отходят в сторону. Слышатся привычные команды. И планер трогается с места. Оторвавшись от земли, он быстро набирает скорость и высоту (6–7 метров). Затем переходит на планирование и садится. Конструкторы и представители технического комитета подбегают к месту приземления.
— Планер удачно сбалансирован, слушается рулей и его можно пускать в парящий полет, — говорит уверенно Константин Константинович.
Все присутствующие горячо поздравляют Королева и Люшина с успехом.
«Я лечу на своем планере сам»
Товарищи Королева и Люшина начинают опробовать «Коктебель» в воздухе. Очередной учлет, садясь в планер, шутливо говорит: «Ну, конструкторы, волнуйтесь!»
И в который раз двум Сергеям трудно сдержать напряженное ожидание исхода полета. Наконец сделан последний полет. Планером все довольны. А вечером в штабе состязаний к молодым конструкторам подошел начальник слета, крепко пожал руки и сказал: «Как хорошо, когда конструктор — сам и летчик, и инженер!» Королев и Люшин были, безусловно, согласны с этим.
Но их уже занимала другая мысль: «А как будет парить „Коктебель“?»
Но после запуска планера с горы все убедились, что и парит он тоже хорошо! Такой результат буквально окрылил молодых конструкторов. Хотелось скорее сдать экзамены на пилотов-парителей, чтобы самим опробовать планер, о котором мечтали, над которым трудились долгими зимними вечерами.
И этот день настал. Запомнился он надолго, так как во время полета Сергея Павловича произошел случай, который мог стоить ему жизни.
В ту пору планер на стоянке прикрепляли тросом к стальному штопору, ввернутому в землю. Конец троса продевали сквозь кольцо на хвосте планера и обматывали им штопор, чтобы удержать планер при взлете.
Когда выпускали в полет Сергея Павловича, держать хвост планера вызвался Олег Константинович Антонов (ныне известный советский авиаконструктор). Сергей Павлович долго инструктировал его, когда отпускать хвост, потому что для «Коктебеля» нужна была сильная натяжка амортизаторов.
Олег Антонов улегся на землю почти под хвостом планера. Чтобы планер не увлек его за собой, за ноги Антонова держали два человека. В руках Антонова трос. Сергей Павлович садится в кабину и командует: «На амортизаторе!» В ответ: «Готовы!» Потом команда: «На хвосте!» Ответ: «Готовы, натягивай!»
Четыре шнура амортизатора начинают натягиваться. Натяжение растет, планер слегка поскрипывает, чуть трогается, выбирая некоторую слабину хвостового троса. Вот- вот должна последовать команда Сергея Павловича: «Пускай!», но в это время штопор, не выдержав напряжения, вырвался из земли. Олег Константинович еле успел выпустить из руки конец троса. Планер, легко оторвавшись, плавно пошел вверх. Распластав свои узкие длинные крылья и поблескивая лаком на солнце, он начал разворот.
Сергей Павлович так описывал свое парение на «Коктебеле» в письме к матери: «На утро — приказ. Я вылетаю на своей машине сам. Все идет прекрасно, даже лучше, чем я сам ожидал, и, кажется, первый раз в жизни чувствую колоссальное удовлетворение, и мне хочется крикнуть что-то навстречу ветру, обнимающему мое лицо и заставляющему вздрагивать мою красную птицу при порывах.
И как-то не верится, что такой тяжелый кусок металла и дерева может летать. Но достаточно только оторваться от земли, как чувствуешь, что машина словно оживает и летит со свистом, послушная каждому движению руля. Разве не наибольшее удовлетворение и награда — самому летать на своей же машине? Ради этого можно забыть все: и целую вереницу бессонных ночей, дней, потраченных в унарной работе без отдыха, без передышки…»
В этом письме Королев не сообщил матери, щадя ее спокойствие, что полет его мог закончиться трагически. Вот какую картину увидели товарищи Королева, оставшиеся на старте. Провожая взглядом удаляющийся планер, они заметили раскачивающийся под хвостом машины странный предмет. Приглядевшись, определили: это штопор, висевший на запутавшемся тросе.
Все с тревогой следили за полетом. Пока он проходил нормально. Как оказалось потом, Сергей Павлович не заметил ничего странного в поведении планера — ведь он летел на нем впервые.
Прошел час, Королев все летал. Но приближалась посадка, при которой штопор, ударившись о землю, мог разрушить оперение.
И вот этот миг наступил. Планер отходит от склона и начинает снижаться. Последний разворот перед посадкой. Все бегут к месту приземления. А когда подбежали, увидели, что Сергей Павлович деловито ходит вокруг планера. На руле высоты зияют две большие дыры, но жизненно важные части руля, к счастью, не повреждены.
Спустя два часа отремонтированный планер был снова готов к полету. На этот раз на нем полетел Сергей Люшин.
Журнал «Вестник Воздушного Флота» так отозвался о планере «Коктебель» после слета: «Планер выделяется прекрасными аэродинамическими качествами. Несмотря на значительно большую, чем у всех других планеров, удельную нагрузку, он летал нисколько не хуже своих более легких конкурентов. Обладая большой горизонтальной скоростью и естественной устойчивостью, планер весьма послушен в управлении…»
В этом отзыве, безусловно благоприятном, обращает на себя внимание замечание о большой удельной нагрузке на крыло — она составляла 19,6 килограмма на кв. метр. Эта черта планеров конструкции Королева сохранится и даже разовьется в будущем. Его товарищи по планеризму в те годы задумывались над этим обстоятельством, но объяснения не находили.
Поскольку планер привлек всеобщее внимание планеристов, журнал «Вестник Воздушного Флота» поспешил опубликовать его подробные данные. Не вдаваясь в детали, воспроизведем некоторые цифры, характеризовавшие первое крылатое создание Королева. Размах крыла составлял 17 метров, планер имел длину около 8 метров, высоту 1,2 метра, вес пустого аппарата 240 килограммов, в полете — 320 килограммов.
20 октября на этом планере К. К. Арцеулов сумел выполнить рекордный полет. Он пролетел по маршруту, который еще никому не покорялся. Константин Константинович задумал пробраться через весьма неблагоприятный для парения район горы Клементьева и Старого Крыма и, выйдя к горе Агармыш и начинающейся от нее гряде гор, тянувшихся почти до самого Симферополя, попробовать побить рекорд дальности, который в этих условиях мог бы составить свыше 100 километров.
Стартовал К. К. Арцеулов в 13 часов при южном ветре 12 метров в секунду. Дойдя до перевала через гору Клементьева, который ведет на Судак, планер набрал высоту над точкой взлета 350 метров. Арцеулов пересек Коктебельскую долину и вышел к подножию горы Коклюк. Он нашел здесь восходящий поток и после нескольких зигзагов поднял планер до уровня вершины Коклюка и обогнул ее.
Далее начинался лесистый перевал между Отузами и Старым Крымом, где планер снизило почти до верхушек деревьев. Ветер в долине имел иное направление, и восходящих потоков не образовывалось. Наконец у одной из горных седловин оказался сильный восходящий поток, при помощи которого удалось перевалить через последние горы и даже набрать значительную высоту. Теперь представилась возможность пройти к Агармышу прямым планированием. С малой потерей высоты планер пошел напрямик через Старокрымскую долину, пролетел на высоте около 200 метров над городом и достиг склонов Агармыша. Однако здесь не только не нашлось восходящего потока, а, наоборот, оказался сильный нисходящий поток, который и явился причиной почти немедленной посадки. Этим полетом была выполнена наиболее сложная часть задачи, связанной с преодолением трудного района.
Сергей Павлович не мог наблюдать за рекордным полетом своего планера — он покинул Коктебель раньше всех участников. В Москву Сергей решил ехать через Одессу, а до Одессы добираться морем. «С утра, — писал он тогда матери, — уже не видно ни кусочка земли и нас окружают вода да небо, словно накрывшее наш пароход голубым колпаком.
