Расскажи мне, как живешь - Кристи Агата (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗

Потому что, с нашей точки зрения, римляне безнадежно современны – дети вчерашнего дня. Наши интересы начинаются во втором тысячелетии до н. э., с переменчивой судьбы хеттов, а в особенности мы хотим больше узнать о военной династии Митанни, пришлых искателей приключений, о которых мало что известно, но которые процветали в этой части мира, и чью столицу Вашшукканни еще предстоит идентифицировать. Правящая каста воинов, которые навязали свою власть этой стране, которые путем брачных союзов породнились с царским домом Египта и которые, видимо, хорошо понимали в лошадях, поскольку трактат по уходу и обучению лошадей приписывается некоему Кик-кули, человеку из рода Митанни.

И конечно, от этого периода в глубь веков, в сумрачные доисторические времена – времена без письменных памятников, когда только керамика и планировка домов, и амулеты, украшения и бусы остаются, чтобы быть немыми свидетелями той жизни, которой жили эти народы.

Поскольку Бусейра нас разочаровала, мы отправляемся в Меядин, дальше к югу, хотя тут у Макса особых надежд нет. После этого мы повернем к северу вверх по левому берегу реки Хабур.

Именно в Бусейре я впервые увидела Хабур, который до этого был для меня только названием, хотя и названием, многократно повторяемым Максом.

«Хабур – вот это место. Сотни теллей!»

Он продолжает: «А если мы не найдем то, что хотим, на Хабуре, обязательно найдем на Джаг-джаге! »

«Что, – спрашиваю я, в первый раз услышав это название, – что такое Джаг-джаг?»

Такое название кажется мне совершенно фантастическим.

Макс снисходительно говорит, что я, наверное, никогда не слыхала о Джаг-джаге. Очень многие не слыхали, признает он.

Я принимаю обвинение и добавляю, что пока он не упомянул о Хабуре, я не слыхала даже и о нем. Вот это удивляет его.

«Но неужели ты не знала, – говорит Макс в изумлении от моего потрясающего неведения, – что телль Халаф на Хабуре?»

Он почтительно понижает голос, говоря об этом знаменитом месте обнаружения доисторической керамики.

Я качаю головой и не решаюсь обратить его внимание на то, что не выйди я за него замуж, я, вполне возможно, никогда бы и не услышала о телле Халафе!

Я могу сказать, что попытки объяснить людям, где мы копаем, всегда связаны с большими трудностями.

Мой первый ответ обычно одно слово – «Сирия».

«О! – говорит уже немного смущенно средний собеседник, задавший вопрос. На его или ее лбу собираются морщины. – Да, конечно, Сирия... – Библейские воспоминания оживают. – Погодите, это же Палестина, да?»

«Это рядом с Палестиной, – говорю я одобрительно. – Знаете, дальше в глубь материка».

Это не слишком помогает, так как Палестина, которая для людей связана скорее с Библейской историей и Воскресной школой, чем с географическим положением, вызывает ассоциации чисто литературные и религиозные.

«Не могу точно себе представить, где она, – морщины углубляются, – а где приблизительно вы копаете – я имею в виду, около какого города?»

«Не около какого-нибудь города. Около границы Турции и Ирака».

Выражение беспомощности появляется на лице знакомого.

«Но все-таки вы должны же быть вблизи от какого-нибудь города!»

«Алеппо, – говорю я, – милях в двухстах оттуда».

Человек вздыхает и сдается. Затем, оживившись, спрашивает, что мы едим: «Наверное, одни финики?»

А когда я отвечаю, что баранину, цыплят, яйца, рис, фасоль, баклажаны, огурцы, апельсины по сезону и бананы, то на меня смотрят с осуждением и говорят: «Нельзя сказать, чтобы вам приходилось терпеть лишения!».

В Меядине начинается le camping [38] .

Для меня ставят стул, и я величественно сижу посреди большого двора, или хана, в то время как Макс, Мак, Аристид, Хамуди и Абдулла борются с палатками, стараясь установить их.

Нет сомнений, что мне достается лучшая участь. Это исключительно занимательное зрелище. Дует сильный ветер пустыни, что отнюдь не помогает, а все участники на имеют опыта. Возносит мольбы о сострадании и милосердии Божьем Абдулла, требует помощи у всех святых армянин Аристид, дикие подбадривающие вопли и смех привносит Хамуди, яростные проклятия Макс. Только Мак трудится в молчании, правда, даже он иногда бурчит что-то шепотом.

Наконец все готово. У палаток несколько нетрезвый вид, какой-то не совсем правильный, но они поставлены. Мы все единодушно поносим повара, который вместо того, чтобы готовить еду, наслаждался зрелищем. Однако у нас есть очень полезные на такой случай консервы, которые мы открываем, чай готов, и вот, когда солнце садится, ветер стихает и неожиданно холодает, мы отправляемся спать. Это мой первый опыт запихивания себя в спальный мешок. Требуются совместные усилия – Макса и мои, но оказавшись наконец внутри, я чувствую себя сказочно удобно. Я всегда беру с собой одну действительно хорошую мягкую пуховую подушку – для меня в этом вся разница между уютом и бедственным существованием.

Я счастливо говорю Максу: «Я думаю, что мне нравится спать в палатке!»

Тут неожиданная мысль приходит мне в голову:

«Как ты думаешь, крысы или мыши или еще кто-нибудь не будут ночью по мне бегать?»

«Обязательно будут», – сонно и приветливо отвечает Макс.

Я начинаю обдумывать эту мысль и засыпаю, а проснувшись обнаруживаю, что уже пять утра – восход и пора вставать и начинать новый день.

* * *

Городища в непосредственной близости от Меядина оказываются малопривлекательными.

«Римские», – с отвращением бормочет Макс. Это с его стороны самая последняя степень осуждения. Подавляя остатки чувства, говорящего, что римляне были интересными людьми, я подражаю его тону, говорю «Римские» и выбрасываю подобранный мной черепок презираемой керамики. «Mir Ziman... er Rum», – говорит Хамуди.

Во второй половине дня мы отправляемся посетить американские раскопки в Доуре. Это очень приятный визит, и они очень любезны с нами. Однако я обнаруживаю, что мой интерес к находкам слабеет и что мне все труднее слушать или принимать участие в разговоре.

Их рассказ о трудностях, с которыми они первоначально столкнулись при найме рабочей силы, очень забавен.

Работать за плату в этой, от всего далекой части мира оказалось совершенно новой идеей. Все попытки экспедиции упирались в непонимание и глухой отказ. В отчаянии они обратились к французским военным властям. Последовал ответ – немедленный и эффективный. Французы арестовали две сотни, или сколько там было нужно, и доставили их на работу. Пленники были дружелюбны, в самом прекрасном настроении и, казалось, работали с удовольствием. Им было сказано вернуться на следующий день, но они не появились. Опять попросили французов помочь, и они опять арестовали рабочих. Опять люди работали с видимым удовольствием. Но опять-таки не появились снова, и снова пришлось прибегнуть к военному аресту.

В конце концов дело прояснилось.

«Разве вам не нравится у нас работать?»

«Нет, нравится, почему бы не нравиться? Дома нам делать нечего».

«Тогда почему вы не приходите каждый день?»

«Мы хотим прийти, но, естественно, мы должны ждать, когда аскеры (солдаты) придут за нами. Могу сказать, мы были очень возмущены, когда они не пришли за нами. Это их долг!»

«Но мы хотим, чтобы вы работали у нас без того, чтобы аскеры вас приводили».

«Что за странная идея!»

В конце недели им выдали плату, и это довершило их изумление.

Воистину, говорили они, они не в силах понять обычаи иностранцев.

«Французские аскеры здесь командуют. Естественно, их право забрать нас и отправить в тюрьму или послать копать для вас землю. Но почему вы даете нам деньги? За что эти деньги? В этом нет смысла!»

Однако в конце концов странные западные обычаи были приняты, хотя и с качанием головы и бормотанием. Раз в неделю им платили деньги, но некоторое недовольство аскерами осталось. Дело аскеров приходить за ними каждый день!

Правда это или нет, но история хороша! Мне бы только хотелось чувствовать себя менее тупой. Что такое со мной? Когда я попадаю обратно в лагерь, голова у меня кружится. Я измеряю температуру и обнаруживаю, что она 102о F! Кроме того, у меня болит где-то в середине и меня очень мутит. Я рада забраться в свой мешок и заснуть, отвергая всякую мысль об обеде.