Карпинский - Кумок Яков Невахович (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗

Как видим, профессор меньше потратился, хотя и позволил себе съесть порцию мороженого. Большинство страниц — как и в других сохранившихся книжках — вырваны. Запись тонким карандашом мельчайшими буковками, для себя; должно быть, и она уцелела случайно.

Курские да харьковские проселки с уральским бездорожьем не сравнить, бывалым путникам нипочем. Не успели насладиться волей, птичьим пением и видом звездного неба по ночам — уж сентябрь на пороге. Пора возвращаться...

Сразу же по приезде Александр оформляет членство в Императорском минералогическом обществе и Санкт-Петербургском обществе естествоиспытателей. Президентом первого четыре года назад стал («принял на себя звание») его императорское высочество князь Николай Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский; и в том и другом обществах наряду с крупнейшими учеными участвовали любители из богачей и знати. На заседаниях обсуждались разнообразные научные вопросы и завязывались личные связи, чем молодые люди не должны были пренебрегать...

Глава 6

Земля, камень животворящий

Член обществ, лектор, адъюнкт, изыскатель — дни и месяцы его расписаны наперед, он даже от отпусков отказывается: некогда отдыхать. Удовлетворен ли своим положением? Да, вполне — и как всегда. Он всегда удовлетворен, потому что лишен нетерпения. И все же... Пожалуй, лишь один человек знает, что есть беспокойство, звенит колокольчик в душе, зовет — вы думаете, что Барбот? Или Брусницын? Нет. Это Василий Гаврилович Ерофеев, заведующий Палеонтологическим музеем, престарелый профессор палеонтологии и чуть ли не ежевечерний теперь собеседник.

После работы, упрятав в стол таблицы и конспекты и накрыв колпаком микроскоп, спешит он к нему, и здесь у шкафов и полок проводят они долгие часы: то сидят тихо под лампой, вынимают из коробок образцы, передают друг другу, сопровождая каким-нибудь односложным восклицанием либо просто выразительным взглядом, то прохаживаются вдоль полок, оживленно спорят, уснащая речь свою латинскими терминами... Василий Гаврилович седоус, одышлив и выражение лица имеет как бы насупленное, будто вот ошибись сейчас в каком-нибудь названии, и он разразится гневом; одним словом, грозен ликом сей представитель тишайшей из профессий, которая к тому времени насчитывала всего три-четыре десятилетия своего развития (если, разумеется, не считать, что начатки палеонтологических сведений встречаются у древнегреческих и египетских авторов).

Наука об окаменелостях, быть может, самая удивительная из геологических дисциплин, хотя в их ряду рассматривается как вспомогательная. По остаткам растений и животных геолог воссоздает условия и время образования пласта (и Карпинский впоследствии достиг изощренного мастерства в этом деле). Даже и эта вспомогательная функция полна очарования! Сколь же притягательна сама по себе и полна поэзии, подчас невнятной, юная отрасль знания, сколько загадок она задает! Своим истоком она упирается в тайну тайн — рождения жизни в мертвой воде океана; но если ученые других специальностей об этой проблеме рассуждают абстрактно — иное дело палеонтолог.

Разве это не поразительная загадка, поражающая и своей, так сказать, фактурой, но еще более некой красотой загадочности? Это довольно неловко звучит, но, кажется, выражает особенность палеонтологических тайн, которые всю жизнь с такой силой влекли к себе Карпинского. Впрочем, мы забегаем вперед. Пока это влечение только зарождается. Мы не можем быть уверены, что именно об этом беседовали престарелый профессор и молодой адъюнкт кафедры геогнозии, загруженный петрографическими исследованиями, имевшими, как известно, весьма отдаленное отношение к окаменелой фауне и флоре.

В начале главы мы сказали, что он почти каждый вечер проводит у Ерофеева; ухватимся за оговорку — действительно почти, но далеко не каждый вечер, иначе никак не могло бы случиться событие, к которому стремительно приближается наше повествование. Событие в высшей степени радостное и исполненное огромной важности для молодого адъюнкта, но, прежде чем поведать о нем, необходимо рассказать о некоторых дополнительных переменах, происшедших в институте (как видим, они теперь стали случаться гораздо чаще, чем раньше), в геологической службе вообще и в служебном положении нашего героя.

Начнем с последнего. Когда проводились изыскательские работы на территории Харьковской губернии, то местные власти попросили профессора Барбота де Марни осмотреть соляные источники. Своей соли губернии не хватало, ее привозили издалека медлительные чумаки. А соленые озерца там-сям попадались, да по курганам кой-где соль выступала, ее лизала скотина — вот и возникла надежда отыскать месторождение. Профессору заниматься солью было некогда, он передал просьбу своему помощнику. Карпинский осмотрел выходы, нанес на карту, произвел подсчеты и, вернувшись домой, написал статью «О возможности открытия каменной соли в Харьковской губернии». Каково происхождение соляных источников, задает вопрос автор. Они не могут быть юрского возраста. Древнее. Приводятся косвенные доказательства тому. Вода Спеваковского озера пополнялась из горизонтов, расположенных ниже юрских. То же можно сказать о воде безымянного озерка близ Славянска. Вывод: накопление соли происходило (если вообще происходило!) в пермских отложениях.

Но на этом автор не останавливается. Неторопливо, скрупулезно разбираются факты, позволяющие судить, где с наибольшей вероятностью могло произойти скопление соли. Наконец обводится на карте район возможного месторождения. И еще дальше идет автор! Указывает точные координаты: бурить здесь! Это ответственное заявление, и нужно быть уверенным в себе, чтобы решиться на него.

Харьковское земство доверилось двадцатитрехлетнему рекомендателю — наняло мастеров, поставило бурение. Прогноз блистательно оправдался, скопления каменной соли обнаружены, притом в значительных размерах (их запасы разрабатываются и по сей день). Член-корреспондент АН СССР Ю.А.Жемчужников, разбирая творческий метод молодого Карпинского, пишет: «Для него характерно соединение сугубой осторожности при анализе фактов со смелостью синтезирующей мысли, а также додумывание ее до конца, до вытекающих из нее практических результатов». Верно сказано; выделим  с у г у б у ю  о с т о р о ж н о с т ь  при анализе фактов — черта как будто бы не очень свойственная начинающим ученым? Она обратила на себя внимание маститых мужей науки, им нравится в молодом коллеге солидность ученых интересов, их основательность; они допускают его в свой круг. Выше было сказано, что в служебном положении адъюнкта произошли перемены; спешим поправиться — в служебном положении нет; пока еще нет; изменилось его положение во мнении господ профессоров и академиков, чему во многом способствовало не ахти какое крупное, но уверенно сделанное открытие солевого месторождения.

Между тем перемены продолжаются. Гельмерсен подает в отставку, он стар, его место на посту директора института занимает Николай Иванович Кокшаров. Крупнотелый, осанистый, веселый, выдающийся минералог, составивший огромный свод российских минералов, он внешним своим поведением являет полный контраст предшественнику: шумлив, сыплет остротами и каламбурами; количество его друзей, приятелей не поддается исчислению. Гельмерсен же, у которого теперь развязаны руки и много свободного времени, занялся делом, нужда в котором давно ощущалась всеми и которое он дал себе зарок довести до конца. Дело это было созданием учреждения, которое объединило бы геологическую службу в России.

Для России вопрос о государственной геологической службе, ее устройстве, прерогативах, составе работников имел огромное значение. Страна остро нуждалась в сырье для промышленности. Уральские и сибирские заводчики брались даже финансировать геологические учреждения, которые проводили бы разведки с учетом их нужд; однако всем ясно было, что это не устранило бы, а усугубило хаос в поисках полезных ископаемых. Конкуренция породила бы обман и укрывательство месторождений. России не обойтись было без центра геологической службы, подчиненного исключительно правительству. Но каким должно быть центральное учреждение?