Мой брат Юрий - Гагарин Валентин Алексеевич (читать книги полностью .txt) 📗
— Эх, и встретить не успели как нужно!.. И митинг, митинг-то на четыре часа назначили...
Юра расцеловался с родителями, обнялся с секретарем.
— Не грусти, Николай Григорьевич, это мой звонок подвел тебя — мне и отвечать. Митинг, раз уж назначили, непременно проведем. А что приехал я раньше — так это маленькая военная хитрость.
Двор был забит так, что яблоку негде упасть. Пришли товарищи Юры. С барабанным боем и горном, под знаменем примаршировал пионерский отряд, с букетами красивых цветов появилась стайка нарядно одетых девчат.
— Хоть здесь митинг затевай,— сказал Федоренко.
Знакомые спешили поздороваться с Юрой, девушкам непременно хотелось сфотографироваться и заполучить автограф, пионеры приглашали на свой сбор.
— А вы из какой школы? — спросил Юра.
— Из вашей, где вы учились.
— Обязательно приду...
Наверно, нет смысла подробно рассказывать здесь о том, какую волнующую встречу устроил Гжатск своему земляку — об этом в свое время было очень много написано. Я остановлюсь лишь на отдельных, особо примечательных моментах.
Папа вернулся с аэродрома. Октябрь 1963 г.
Ю. А. Гагарин. 18 августа 1962 г.
Юрий Алексеевич и Валентина Ивановна. 1963 г.
На охоте в родных местах
Ю. А. Гагарин. Мытищи. Февраль 1965 г.
Ю. А. Гагарин и В. И. Гагарина в гостях у родственников. Рядом с космонавтом племянник Юра. 1965 г.
Он любил детей, и дети любили его
Юрий и Валентин Гагарины. Февраль 1965 г.
В гостях у теток: Юрий Алексеевич Гагарин, Ольга Тимофеевна Матвеева и Мария Тимофеевна Дюкова. 1965 г.
Космонавт выступает перед земляками
Ю. А. Гагарин и А. А. Леонов. 1968 г.
Юрий Алексеевич Гагарин. Весна 1967 г.
На избирательном участке
В день открытия памятника
Диспут о боге
Чуть схлынул людской поток — мама пригласила Юру и приехавших с ним товарищей отобедать.
— Надо подкрепиться перед митингом,— уговаривала она.
Но не тут-то было. Едва сели за стол, пришел Борис.
— Юра,— сообщил он,— там к тебе делегация божьих старушек препожаловала.
Юра подошел к окну. У ограды в самом деле стояли старухи — десятка полтора их было. В темных шалях, несмотря на жару, сгорбленные, опираясь на палки, стояли и смотрели они на стены дома, и стены, казалось, вот-вот раздвинутся, разойдутся в стороны под пронзительными взглядами их выцветших глаз. Было какое-то странное несоответствие между этим ликующим, солнечным днем и черными, похожими на тени, старухами.
Юра узнал их.
— Да это же наши бабушки! — воскликнул он.— С нашей улицы... Вон и тетя Маня, Мария Петровна Петрова... К ним нельзя не выйти — обидятся.
Когда он стремительно выбежал на крыльцо — старушки дружно, как по команде, перекрестили его.
— Здравствуйте,— весело сказал Юра.— Что же это вы тут стоите? Заходите в дом.
— Да нам и тут хорошо...
— Солнышко старые кости греет...
— Домом после полюбуемся, Тимофеевна дозволит...
— Мы, внучек, на тебя полюбоваться пришли.
Подталкиваемая подружками, вышла вперед тетя Маня Петрова.
— Юра, сынок, ты скажи нам: видел ли ты его?
— Кого?
— Кого... Ну, его... Господа бога нашего,— решилась наконец тетя Маня.— И как он допустил тебя туда?
Юра громко рассмеялся:
— Нет, не видел, бабушки, и думаю, вы только не обижайтесь, но думаю я, что его совсем в природе не существует.
Старушки смущенно зашептались.
— А что, Юрушка,— опять вступилась в разговор тетя Маня,— что это ты, спросить мы тебя хотим, фуражечку совсем не снимаешь?
— Извините,— теперь уже смутился Юра, не понимая, к чему задан этот вопрос: может, в невежестве укоряют его старые люди.— Извините, в форме я — положено так. Но так и быть...
Он быстро сдернул фуражку, бросил ее на крыло машины. И тут случилось то, над чем мы после долго хохотали. Мария Петровна быстро подошла к нему, подняла руку и дернула прядку волос на его голове.
— Что ты делаешь, тетя Маня? — с притворным ужасом закричал Юра.— Ведь больно же!
Мария Петровна растерялась до такой степени, что даже расплакалась.
— Юрушка, сынок, ты уж прости меня, старуху неразумную. Нам ведь, по темноте нашей, чего только не наговорили. Что наказал тебя господь, без волос оставил, что парик ты носишь, из шерсти собачьей сделанный. А ведь волос-то у тебя свой, настоящий.
Мы уже давно вышли из комнаты, стояли на крыльце, и, когда тетка Маня сказала это, грянул хохот.
— Наговорили тебе, а ты поверила,— весело рассмеялся и Юра.— Да кто, кстати, наговорил-то, где он, выдумщик этот?
Тетка Маня уже оправилась от смущения.
— Кто ж его знает, от кого первого слыхано было. Может, и сами мы это придумали. Газет-то — старенькие мы, видим плохо — не читаем вовсе, а вот сойдемся так, посидим на завалинке, погреемся— до чего только не додумаемся... Выходит, неправда все?
— Выходит так.
— А ты, Юрушка, не сумлевайся. Я теперь от кого байки про тебя услышу, так тому и скажу: неправда все это. Сама с Гагариным толковала — сосед, мол, он мне, и сама убедилась, что остался он таким, каким с детства его помню. Ни один волос не упал с головы. А вот про бога с батюшкой посоветуюсь. Трудно так сразу-то... Шестьдесят пять лет на белом свете живу, в церковь хожу и богу молюсь. А ты говоришь, не увидал его...
Юре, видимо, по душе пришелся этот разговор со старушками.
— Знаете, бабушки,— весело пообещал он,— вот чуть-чуть подучимся летать — и вашего батюшку в космос пригласим. Пусть сам убедится, что к чему. А захотите — и вы полетите.
Тетя Маня разошлась вовсю:
— Я чего? Была бы я помоложе, нешто не полетела бы? Да с тобой, Юрушка, хоть на край света...
— Истинную правду Петровна говорит,— дружно поддержали ее другие старушки.
Много позже Юра говорил, что в той огромной почте, которую получил он по возвращении из космоса, были сотни писем от недавних верующих, от тех, кто, под впечатлением полета, отрекался от своих былых воззрений.
