От Волги до Веймара - Штейдле Луитпольд (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Майор Озеранер из Одессы был темпераментным, пылким человеком, который стремился и умел каждого собеседника увлечь своими идеями и намерениями. Полковник профессор д-р Брагинский, историк, как истинный ученый, привык все решения обстоятельно анализировать и обосновывать, но вместе с тем по ходу дискуссии он всегда интуитивно улавливал, когда и как нужно сломить остатки сопротивления, чтобы расчистить путь к пониманию стоящих перед нами задач и стимулировать нашу активность в интересах новой Германии.
Порой я задумывался над тем, что встретился с офицерами, которые, по сути дела, изучают не обычные военные проблемы, а характер, поведение немцев, их образ мыслей. Эти психологи, педагоги в военной форме, пытались с большой проницательностью и чуткостью разобраться в нашем мировоззрении и мировосприятии, приглядывались к нам, надеясь, что им удастся пробудить такие представления и черты характера, которые приведут к благотворной эволюции в нашей умственной и душевной жизни.
Внимательное отношение, проявленное к каждому из нас отдельными советскими товарищами, дружба, которая завязалась между нами и советскими офицерами, уверенность в том, что мы совместно разобьем общего врага, раз и навсегда его уничтожим, и, наконец, попросту говоря, чувство личной признательности, испытываемое каждым, кто здесь, в Советском Союзе, стал другим человеком, – все это предпосылки дружбы, связывающей нас с Советским Союзом, которую Отто Пушке{85} так охарактеризовал: «Под влиянием французской революции американский буржуазный демократ Джефферсон однажды сказал, что у всякого доброго патриота два отечества: его собственное и Франция. Теперь, когда вырос лагерь мира во главе с Советским Союзом, мы говорим: у всякого подлинного борца за мир есть два отечества, его собственное и славный, миролюбивый Советский Союз».
Крушение германской группы армий
Через три недели после открытия второго фронта на Западе, 23 июня 1944 года, три Белорусских фронта один за другим начали совместно с 1-м Прибалтийским фронтом генеральное наступление против группы армий «Центр». Первоначально были обойдены укрепленные опорные пункты – Бобруйск, Могилев, Орша, Витебск, – удержания которых Гитлер решительно потребовал в приказе № 11; советские ударные армии прорвались к Березине, окружили основные силы двух германских армий, освободили Минск, по широкому фронту пробились дальше к самому Неману, спустя пять недель подошли к Висле и оказались на подступах к Восточной Пруссии.
Группа армий «Центр» перестала существовать, 200 тысяч солдат этой группы пали в бою, 85 тысяч были взяты в плен, среди них 21 генерал. Я писал в середине июля в листовке: «Если Сталинград стал переломным моментом в этой войне, решившим судьбу Гитлера, то нынешняя катастрофа, постигшая группу армий „Центр“, означает, что распахнулись ворота, открывающие доступ на нашу родину».
Исход этой беспощадной битвы огромного масштаба был отмечен некоторыми новыми чертами: впервые германские генералы не только капитулировали и приказали своим войскам прекратить сопротивление, но они одновременно открыто выступили против Гитлера 22 июля 1944 года, то есть через два дня после неудавшегося покушения Штауффенберга на Гитлера в «волчьем логове"; шестнадцать попавших в плен генералов группы армий „Центр“, среди них генералы Винценц Мюллер, Фелькерс, фон Лютцов, Бамлер и Голльвитцер, выступили против Гитлера, подписав воззвание, в котором поддержали лозунг: „Борьба против Гитлера – это борьба за Германию“. Из их числа восемь человек – генералы Фелькерс, Винценц Мюллер, фон Лютцов, Гофмейстер, Голльвитцер, Траут, Энгель, Кламт – заявили 3 августа на заседании Национального комитета, что они присоединяются к немецкой антигитлеровской коалиции.
В августе, в тот день, когда по приказу Гитлера повесили генерал-фельдмаршала фон Витцлебена, командующий 6-й германской армией выступил по радиостанции «Свободная Германия». Глубоко потрясенный крушением группы армий «Центр» и злодействами эсэсовцев по отношению к участникам заговора 20 июля, Паулюс высказал все те мысли, которые у него должны были зародиться еще под впечатлением наших с ним бесед и направленных ему лично наших докладов с фронта… «Война Германией проиграна… К тому же методы обращения с населением в оккупированных областях преисполняют отвращением каждого настоящего солдата и каждого настоящего немца и вызывают во всем мире гнев. Если немецкий народ сам не отречется от этих преступлений, он будет вынужден нести за них полную ответственность… Германия должна отречься от Адольфа Гитлера и установить новую государственную власть, которая прекратит войну и создаст нашему народу условия для дальнейшей жизни и установления мирных, даже дружественных отношений с нашими теперешними противниками».
Через несколько дней фельдмаршал Паулюс публично заявил о своем присоединении к Союзу немецких офицеров; о таком своем решении он сообщил уже в середине июля в разговоре с Вильгельмом Пиком и Мартином Латтманом. Теперь он присоединился к нам; исполнилось то, на что мы надеялись еще при основании «Союза».
Между тем каждый, кто не был загипнотизирован геббельсовской легендой о «чудодейственном оружии», ясно понимал, что военная катастрофа на всех фронтах стала свершившимся фактом. Группа армий «Южная Украина» была истреблена, группа армий «Север» отрезана. В таком же положении оказались после капитуляции Румынии и Болгарии германские соединения в Греции и на Крите. Финляндия прекратила военные действия. Англо-американские войска, высадившиеся на побережье, продвигались вперед. Красная Армия подошла к самой восточной границе рейха. Вскоре должны были быть взломаны ворота, ведущие к театру военных действий на территории Германии.
В сложившейся ситуации Национальный комитет снова обратился ко всем немцам с призывом включиться в народный фронт против фашизма. В течение дальнейших месяцев мы многократно повторяли лозунг: «Все силы и все оружие против Гитлера», давали ясные указания, как вести борьбу. В листовке от сентября 1944 года я писал: «Организуйте массовый отказ от выполнения приказов Гитлера!» Я призывал: «Используя свое оружие в тесном сотрудничестве с гражданским населением» ускорьте падение Гитлера!» Другие лозунги гласили: «Всеми возможными средствами саботируйте работу военной машины! Разоружайте эсэсовцев! Уничтожайте агентов гестапо! Дайте отпор террору Гиммлера!.. Объединяйтесь с демократически мыслящими мужчинами и женщинами, со всеми противниками Гитлера, с угнетенными трудящимися всех профессий!» И снова и снова: «Вперед, во имя мира и спасения нации, вперед, за свободу и подлинную демократию! Конец войне! Все силы, все оружие против Гитлера!»
Таковы были призывы, обращения, детальные указания вплоть до последнего воззвания, с которым я обратился к населению Мюнхена 26 апреля 1945 года. Не в наших силах было сделать так, чтобы Германия сама освободилась от власти фашизма; но мы достигли того, что у многих немцев созрело решение отречься от фашизма и пойти по новому пути.
Подростки на фронте
В перерывах между агитационными выступлениями мы постоянно посещали пересыльные лагеря военнопленных. Примерно с конца сентября 1944 года все чаще бросалось в глаза, как быстро росло число совсем юных солдат. Поразительное зрелище: перед нами стояли мальчики в военной форме, они должны были сойти за небольших, низкорослых мужчин, но это были подростки, у них на щеках чуть пробивался первый пушок. Теперь Гитлер посылал в бой шестнадцатилетних, семнадцатилетних мальчишек. Среди них были не только немцы, но и выходцы из различных стран; их привлекли обещаниями, обманом, завербовали, применяя шантаж и угрозы.
Тяжко было у меня на сердце, когда я встретился с ними; я думал о моей семье. Мои старшие сыновья тоже были совсем юными и находились где-то на фронте. Они могли бы, подобно этим мальчикам, участвовать в боях в окружении; наверное, они бы вытаращили глаза, если бы неожиданно увидели здесь своего отца в мундире со всеми знаками различия. Еще больше удивились бы они, когда бы услышали от него новые, непривычные речи; он уже не повествовал бы о приключениях на войне и не делился бы с ними впечатлениями о бесконечных путешествиях, не рассказывал бы как много можно увидеть и узнать, объездив всю Европу, о том, как он побывал в городах, которые хотел хоть раз в жизни повидать, зная об их роли в истории и в искусстве; он: не стал бы говорить о том, что ему удалось проездом нанести визит родным в Кельне или в Нюрнберге. Да, совершенно так же, как эти солдаты-подростки, и мой сыновья смотрели бы на меня удивленно и растерянно, если бы я предстал перед ними в мундире с белой нарукавной повязкой Национального комитета.
