Воспоминания дипломата - Новиков Николай Васильевич (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Банкет давался в честь находившихся тогда в Москве руководителей британского правительства У. Черчилля и А. Идена, которые вели с Советским правительством переговоры о будущем Германии, о польских делах, о политике в отношении балканских государств и по ряду других крупных проблем. Я не имел к этим переговорам касательства, но был в курсе их и знал, что в целом их можно было считать успешными. В день их окончания – 18 октября – Советское правительство продемонстрировало по отношению к британским гостям сердечность и гостеприимство. Обед прошел, как отмечалось в официальном коммюнике, «в дружеской атмосфере и в оживленных беседах советских деятелей с гостями», и это соответствовало действительности. И. В. Сталин неоднократно выступал с пространными тостами, поднимал свой бокал, но сам почти не пил. Отвечал ему пышными тостами Черчилль, но в отличие от него регулярно осушал свой бокал.
Помимо У. Черчилля и А. Идена на обеде были послы Великобритании, Канады, Австралии и посланник Новой Зеландии, начальник британского имперского генштаба фельдмаршал А. Брук и несколько генералов. Американская сторона была представлена послом А. Гарриманом и несколькими генералами. С советской стороны присутствовали все заместители И. В. Сталина по Совнаркому, наркомы, почти все заместители В. М. Молотова по Наркоминделу, блестящая плеяда военачальников – Главный маршал авиации А. А. Новиков, Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов, маршал бронетанковых войск Я. Н. Федоренко, маршал инженерных войск М. П. Воробьев, генерал армии А. И. Антонов. Никогда еще я не был в обществе с таким большим числом советских и иностранных государственных деятелей, военачальников и дипломатов.
По окончании обеда, когда большинство советских и иностранных гостей разъехалось, И. В. Сталин пригласил оставшихся в кинозал, чтобы показать им кинокартину «Антон Иванович сердится». Во время сеанса он сидел рядом с Черчиллем и Иденом и громко комментировал им происходящее на экране – через переводчика, конечно. Розовощекий толстяк и его стройный, лощеный сосед с деланным вниманием слушали перевод комментариев И. В. Сталина и диалога на экране, время от времени благодушно улыбаясь. По окончании фильма они попрощались с радушными хозяевами.
19 октября я узнал наконец то, что не было досказано раньше. Вечером в этот день я был вызван к наркому, который заявил мне, что возникли новые обстоятельства, мешающие выполнению моего варианта поездки в Америку через Каир и Северную Африку. Дело в том, что меня включили в состав делегации, которая на днях отправляется в Чикаго для участия в международной конференции по вопросам гражданской авиации. Для рассмотрения вопросов технического и экономического порядка в делегацию входят компетентные специалисты авиационного дела, а посол Громыко, назначенный ее главой, и я должны обеспечить дипломатическую сторону соглашения. В связи с этим мне необходимо, не теряя времени, связаться с Главным управлением Гражданского воздушного флота, ознакомиться с соответствующими материалами и приготовиться к отлету. Вопрос об отправке в Америку моей семьи будет решен позднее, «в зависимости от обстоятельств».
Ох уж эти обстоятельства! Чего только не вытворяют они со мной и с моей семьей!
В те дни я записал в дневнике:
«Конференция открывается 1 ноября. После ее окончания я, по-видимому, отправлюсь в Вашингтон. Но кто может теперь предугадать мое местонахождение в ближайшие месяцы? Моя судьба полна превратностей. Ведь собирался же я вскоре вернуться в Каир, чтобы оттуда с семьей лететь в Вашингтон. А вместо этого лечу «холостяком» в очередную командировку».
Добавлю, что лететь предстояло через всю Сибирь, Аляску и Канаду. Для такого сугубо северного маршрута, в условиях уже царившей там зимы, у меня не было теплой одежды, а запасаться ею у меня уже не хватало времени, не до того было: вылет намечался на 22 октября…
Часть третья.
На Западе
1. Посольство в Вашингтоне
Из Москвы наша делегация, как и намечалось, вылетела 22 октября 1944 года – с большим запасом времени до открытия конференции в Чикаго.
Этапами нашего перелета над советской территорией стали Свердловск, Красноярск, Киренск, Якутск и Маркове (на реке Анадырь), над Аляской – Фэрбенкс, над Канадой – Эдмонтон и Виннипег.
В Виннипег мы прибыли 27 октября и могли бы в тот же день добраться до Чикаго, но спешить нам было незачем – до открытия конференции оставалось еще четверо суток. Поэтому последний перелет мы отложили на 28 октября. А утром 28-го в номере гостиницы, который я делил с генерал-майором авиации А. Р. Перминовым, неожиданно раздался телефонный звонок из Вашингтона. Вызывали меня. Бесстрастный женский голос, осведомившись о том, кто у телефона, сказал по-русски, что сейчас со мною будет говорить посол Громыко.
Легко представить мое удивление, когда посол в крайне лаконичной форме передал только что полученное из Москвы распоряжение НКИД: делегации задержаться в Виннипеге впредь до новых указаний. От каких бы то ни было разъяснений Громыко уклонился, а я на них не настаивал – не обо всем удобно беседовать по международному телефону.
О своем разговоре с послом я тотчас сообщил членам делегации и экипажа. Все мы крайне недоумевали и строили всяческие предположения о причине задержки, но ни на одном из них так и не остановились.
Новое указание последовало только через два дня. Во вторичном телефонном разговоре Громыко передал нам новое ошеломляющее распоряжение НКИД: всему составу делегации, кроме меня, незамедлительно возвратиться в Москву прежним маршрутом, а мне – направиться в Вашингтон для постоянной работы в посольстве. Нужно ли распространяться о том, какие новые недоумения оно породило у членов делегации? И не только недоумения, но и законные сожаления о потерянном впустую времени на скрупулезную подготовку к конференции, на оказавшийся бесплодным столь дальний перелет и вынужденное безделье столь многих специалистов в условиях военного времени. Но приказ есть приказ, и спустя несколько часов делегация отбыла в обратном направлении.
Кое-что о подоплеке сенсационного происшествия я узнал из местной газеты, цитировавшей сообщение Московского радио. Текст сообщения гласил, что СССР отказался участвовать в Чикагской конференции, так как для участия в ней приглашены также Швейцария, Португалия и Испания, которые в течение многих лет проводили профашистскую, враждебную Советскому Союзу политику. Трудно было предположить, что состав участников конференции не был известен Советскому правительству в момент, когда решался вопрос о посылке в Чикаго нашей делегации. Тогда, стало быть, причина крылась в чем-то другом? Но в Виннипеге, отрезанном от советских официальных источников информации, гадать об этом не имело смысла.
Так или иначе, а с моей «карьерой» делегата-авиационника было покончено. Теперь, в связи с предстоявшей мне поездкой в Вашингтон, на первый план вышли сугубо практические вопросы. В частности, вопрос о дальнейшем маршруте и о способе передвижения. Второй из них я решил сразу: по железной дороге. Что касается маршрута, то ехать в Вашингтон можно было и через Чикаго, и через канадскую столицу Оттаву. Пораздумав немного, я предпочел оттавский вариант. Во-первых, потому, что после отказа Советского правительства участвовать в конференции мое появление в Чикаго, хотя бы в качестве транзитного пассажира, могло дать повод для досужих репортерских вымыслов. Во-вторых, потому, что в Оттаве я мог связаться через наше посольство с Наркоминделом: мне не терпелось согласовать с ним немаловажный вопрос о «воссоединении» моей семьи.
Ведь в середине октября, срочно вызванный из Египта в Москву, я оставил в Каире жену с двумя малолетними детьми. Оставил, будучи убежден, что вскоре вернусь в Каир, чтобы вылететь с ними в Вашингтон через Северную Африку и Атлантику. Ныне, когда конференция больше не связывала мне рук, в дальнейшей моей разлуке с семьей не было никакой необходимости. Я надеялся, что нарком разрешит мне слетать в Каир и привезти оттуда в Вашингтон семью.
