Дневник помощника Президента СССР. 1991 год - Черняев Анатолий (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Запросился на телефон Геншер, а до этого Блех принес мне письмо от него. С Блехом был разговор интереснее, чем у М. С. с Геншером… Но это уже было буквально за полчаса перед последним выступлением «Президента СССР».
Рядом с кабинетом, где Горбачев обычно выступал перед телекамерами, собралось много корреспондентов… Вообще, если б Егор Яковлев не притянул в эти последние дни Эн-би-си, которая буквально дневала в коридорах, снимая все, что попало, все, что так или иначе касалось М. С., если б не это — остался бы М. С. в информационной блокаде до самого своего конца в Кремле. Позорно для нас, что только западные ТВ-журналисты вертелись вокруг него, олицетворяя ту значимость Горбачева для всего мира, которую западная общественность ему справедливо придает.
Итак… Я стоял сбоку, метрах в 8-10 от него. Прямой эфир. Он был спокоен. Не стеснялся заглядывать в текст. И получилось «с ходу» хорошо. И потом, сколько ни слышал «домашних» опросов, — оценки сходились: достоинство и благородство.
Действительно, трагическая фигура, хотя мне, который привык его видеть в обыденности, трудно примерять к нему этот термин, с которым он, конечно, войдет в историю… «Известия» все-таки дали цитаты из оценок «выдающихся государственных деятелей Запада». Он вернулся к себе в кабинет. Я остался в приемной. На диванчике в уголке сидели неприметно двое в штатском. Лицо одного мне показалось знакомым (потом протокольщик Шевченко мне разъяснил: он же с нами во все поездки за границу ездил… Сидел в самолете в заднем отсеке и «не показывался»). Рядом стоял «чемоданчик» и что-то похожее на переносной телефонный аппарат. А к М. С., оказывается, еще до того как я вошел, явился Шапошников. Минут через 15 этих двоих позвали в кабинет… Один из них вскоре вышел. Но пришли двое других, незнакомые, их тоже провели в кабинет. Потом вышли все. И минут через 10 вышел Шапошников, как всегда «улыбающийся», поздоровался. Но был (видно!) и смущен.
Мы с двумя Яковлевыми пошли к М. С. Он был явно возбужден, красный. Сели за овальный стол. Рассказал: Ельцину очень не понравилось мое выступление. Прослушав минуту, он отключил ТВ и велел Бурбулису доставить ему «полный текст». Андрей послал ему…
Потом стало известно, что, «раз так», он не придет получать «кнопку», пусть Горбачев сам ее принесет. Горбачев отказался. Тогда Ельцин послал к нему Шапошникова…
Между тем хамить Ельцин начал раньше. Еще до разговора с Бушем мы сидели с Андреем у М. С. Он «наносил» последние штрихи на свое прощальное выступление. Вдруг позвонила Р.М. в панике: явились люди и потребовали, чтоб она со всеми пожитками за два часа убралась из квартиры (на улице Косыгина). М. С. рассвирепел, весь пошел пятнами, позвонил одному, другому — крыл матом. Вроде остановил разбой. Но вчера, 26-го, их все-таки выставили. Причем долго отказывались подать грузовик, чтоб вещи отвезти!
Вчера утром (забегаю вперед) охране едва удалось добиться того, чтоб выслали на дачу «ЗИЛ» за М. С., который ему «снисходительно» оставил Ельцин…
Утром 25-го М. С. еще не знал (мы с Грачевым ему рассказали), что во многих газетах напечатано: Ельцин на Старой площади рассказал редакторам газет об «итогах» 8-часовой его встречи накануне с Горбачевым и Яковлевым: я, мол, ему в 10 раз урезал охрану (вранье: Горбачев не просил 200 человек), дачу дал «поменьше», чем сейчас, минус — городская квартира… О неприкосновенности не может быть и речи: если есть вина, пусть признается сейчас, пока он еще президент, положил ему 4000 рублей пенсии. И еще что-то в таком же гнусном стиле…
Между тем «иллюзионисты» Горбачев и Яковлев рассказывали об этой встрече, которая длилась с 12 до 21 часа (с перерывом только на разговор М. С. с Мейджором), в благостных тонах: поговорили нормально, по-товарищески, как ни в чем не бывало. Вот тебе и «не бывало»!
Кстати, вчера Грачев устроил «гусарство», собрал всю прессу в гостинице «Октябрьская» на ул. Димитрова. На Горбачеве два часа висят корреспонденты, не давая ему рюмки выпить… Это был порыв уже не к главе государства, за встречу с которым бывает журналистам большой гонорар и слава, а человеческое… Он выговорился до конца. И нас там, грешных, порядком попытали.
Между прочим, Крепостной (это фамилия), директор гостиницы, ставленник покойного Кручины, долго не давал разрешения устроить эту встречу, ссылаясь на то, что счета у президентской службы «закрыты». Но ему сунули в нос живые деньги, которые М. С. дал из своих. Директор тем не менее побежал к российским своим начальникам и опять стал отнекиваться. Но так как он теперь не государственная, а частная лавочка, пришлось уступить. Хоть такая польза от приватизации!
Но я забежал вперед. После передачи «кнопки» выпили коньяку (я, два Яковлевых и М. С.), потом перешли в Ореховую, присоединился Грачев… И до 12 ночи «гуже-вались». Запомнить всего невозможно, а жаль… Между делом были сказаны вещи, достойные скрижалей. Впрочем, больше речь шла о прошлом, даже о Суслове… и о том, как М. С., приехав в 1978 году в Москву, ужаснулся политическим и прочим нравам, и тому, как, оказывается, «делают в Москве политику»… Кое-что из этого я не раз от него слышал. Между прочим, он сказал, что первую книгу в Фонде, которую он хотел бы написать, это — как и почему родилась в мозгу идея перестройки.
Дал мне «по ходу» два задания: сосватать Грачева в ЮНЕСКО и сказать Тельчику, чтоб деньги (за книжку «Августовский путч») в Москву не высылал.
Вчера я принял двух послов: испанского и норвежского, принесли письма от своих глав. Первому — Куэнке — я сказал о Грачеве. Он, несмотря на то что знает Грачева довольно близко и дружит с Майором (директором ЮНЕСКО), изменился в лице… Это — невозможно, говорит, не принято (чтоб посол за кого-то ходатайствовал). Ладно, не принято… Сам знаю, но чего испугался-то? Козырева боишься, прогонит??
Надо устраивать его к Аттали — в Европейский банк реконструкции и развития, в Лондон. Мишелю Пессику позвонить, что ли (советник французского посольства)?
Второе задание буду выполнять через Саню (Безы-менскую), она на днях полетит в Германию. Сказал ей уже вчера об этом, заехав (на метро) утром. Она мне изложила всю механику банковского сервиса… с большим знанием дела. Когда я ей рассказал вчера утром о трудностях у М. С. с оплатой «мероприятия» в «Октябрьской», она мне: "Подумаешь! Дай мне Николая Николаевича с машиной. Сейчас съезжу в офис возьму деньги. Сколько нужно? 25 тысяч?! Ерунда. 15 я даю — всего-то 250 марок!
Позвонил Гусенков, говорит. М.С. к одиннадцати приехал к себе в кабинет в Кремль, чтоб встретиться с японцами… Но за час до этого его кабинет занял Ельцин. И М.С. стал принимать японцев в кабинете Ревенко! Зачем унижаться так, зачем он «ходит» в Кремль?!! И флаг уже сменен над куполом Свердловского зала, и не президент он уже!
Кошмар!… А тот хамит все больше и больше. Топчет все наглее… Мстит, наверное, и за вчерашнюю встречу с прессой!
В 8.15 утра Ельцин со свитой появился в приемной горбачевского кабинета. Дежурному секретарю скомандовал: «Ну, показывай!» И пошел в кабинет…
— А вот тут на столе стоял мраморный прибор — где он?
Секретарь объясняет дрожа:
— Не было прибора… Михаил Сергеевич никогда не пользовался такими ручками. Мы ему набор фломастеров выкладывали на стол.
— Ну ладно… А там что? — и двинулся в заднюю комнату (комната отдыха). Стал выдвигать ящики стола. Один оказался запертым.
— Почему заперт?!! Позвать коменданта! Прибежал кто-то с ключом, отпер — там пусто.
— Ну, ладно…
Вернулись в кабинет, расселись за овальным столом: он, Бурбулис, Силаев, еще кто-то.
— Давай сюда стаканы!
Вбежал человек с бутылкой виски и стаканами.
«Основные» опрокинули по стакану.
— Вот так-то ладно. А Ореховую не буду смотреть и помещение Госсовета тоже — там Политбюро раньше заседало… Бывал, бывал…
Гурьбой, гогоча, вышли из кабинета.Секретарю бросил напоследок: «Смотри у меня! Я сегодня же вернусь!!»
