Денис Давыдов (Историческая хроника) - Задонский Николай Алексеевич (книги без регистрации TXT) 📗

Случай этот навел Дениса на тяжелые размышления. Гордясь своим дворянским родом, самозабвенно любя отечество, Денис в начале войны не сомневался, что все дворянство, как и он, предпочитая смерть позору иноземного порабощения, полно решимости бороться до конца с наглым неприятелем. Но что же пришлось видеть? В то время как крестьяне, мещане, ремесленники – весь простой народ всюду брался за оружие и, не щадя жизни, дрался с чужеземцами, поведение дворянства во многих случаях вызывало негодование. Денис теперь достоверно знал, что не в одном Юхновском уезде дворяне уклонялись от службы. Всюду, при первых слухах о неприятеле, эти «потомки древних бояр» трусливо бежали в отдаленные губернии и, как с краской стыда на лице записал Денис в свой дневник, «пока достойные и незабвенные их соотчичи подставляли грудь свою штыку врагов отчизны, они, опрыскиваясь лишь духами, плясали там на могиле отечества и спокойно ожидали известия об исходе войны».

А недавно Денис столкнулся и с более возмутительным случаем.

Отряд ночевал в одной из деревень близ Дорогобужа. На рассвете в избу, где спал Денис, вошел урядник Крючков, доложил:

– Крестьянин из соседнего села к вашему высокоблагородию…

– По каким таким делам? – пробурчал, поднимаясь, Денис.

– Говорит, будто ваш старый знакомый…

– Хорошо. Давай его сюда.

Крестьяне повсюду были надежными помощниками партизан. Денис не раз получал от них ценные сведения о нахождении неприятельских команд, и появление крестьянина, именовавшего себя «старым знакомым», не представляло ничего необычного. Однако того, кто вошел в избу, Денис никак не ожидал здесь встретить. И удивления своего скрыть не мог.

Перед ним в коротком овчинном полушубке, теребя шапку в руках, стоял партизан Терентий. Тот самый русобородый, немного похудевший начальник партизанской дружины, с которым повстречался летом в лесах Смоленщины.

– Доброго здоровья, ваше высокоблагородие, – произнес Терентий. – Простите, что обеспокоил…

– Позволь… Как же ты здесь очутился, любезный? – все еще недоумевая, спросил Денис.

– А я ведь сказывал вам, ежели не забыли, что из здешних мест родом, – отозвался Терентий. – Барин мой, господин Масленников, в пяти верстах отсюда проживает…

– Так что же? Разве ты ушел из дружины?

– Пришлось… Третью неделю дома…

– Почему?

– Не моя воля, ваше высокоблагородие, – вздохнув, ответил Терентий. – Народ-то будто доволен мною был… Не меньше полтыщи басурманов перебили, сколько обозов ихних забрали…

– Ну? И что же потом произошло?

– Да вот, как услыхал я, что хранцы в наших местах озоруют, – продолжал Терентий, – надумал сюда тайком пробраться. Баба моя с ребятами тут осталась, надо было укрыть их куда ни на есть, а то хранцы могли дознаться, что я в партизанах, да отквитать на них… Случаи такие были!

– Понимаю, понимаю… Но здесь-то почему задержался? – нетерпеливо перебил Денис.

– В подвале на цепи сидел…

– Как? – еще более удивляясь, воскликнул Денис. – Значит, тебя все-таки французы схватили?

– Схватили, да не они, – с горькой усмешкой проговорил Терентий. – По господскому приказу… Сначала на конюшню отвели, пятьдесят розог всыпали, а потом в подвал…

– За что же? Чем ты провинился?

– Вина одна… Проведал барин, что я в партизанах находился.

– Быть того не может! Вздор! – перебил Денис. – Голову ты мне, что ли, морочишь, любезный?

– Эх, ваше высокоблагородие, стал бы я жаловаться, кабы в другом чем виноват был! – горячо возразил Терентий. – Да у кого угодно в деревне спросите… Барин-то наш хранцам продался. Заодно с ними мужиков грабит, а партизан ловить и наказывать приказывает…

Денис слушал убедительные доводы партизана молча. Сомнения постепенно исчезали. Отвратительный образ помещика-изменника вырисовывался довольно ярко. «Мерзость какая!» – думал Денис, еле сдерживая негодование.

И, наконец, обратившись к Терентию, сказал:

– Вот что, Терентий, я сам сейчас к вам поеду, разберусь. Если господин Масленников виновен, он получит по заслугам…

– А как партизанам поступать, ваше высокоблагородие? У нас в селе помимо меня человек пятнадцать… Можно нам с хранцами-то драться?

– Можно. Насчет этого я особое внушение сделаю господину Масленникову… 33

Обширная помещичья усадьба, куда приехал сопровождаемый сотней казаков Денис, казалась благословенным островом. Соседние селения сплошь были разорены и полусожжены, а здесь во всем ощущались порядок и полное благополучие. И уже одно это подтверждало справедливость тяжелых обвинений, возведенных на хозяина.

Сумрачный и безмолвный, Денис переступил порог уютного барского дома.

Низкорослый помещик с круглым румяным лицом и белесыми бегающими глазками встретил необыкновенно учтиво и, рассыпаясь в любезностях, не замедлил пригласить дорогого гостя к завтраку.

Денис приглашение отклонил, сказал жестко:

– Я приехал не с визитом, господин Масленников. – И, глядя в глаза хозяину, добавил: – Весьма странно, почему общее бедствие не коснулось вашего имения?

Масленников, видимо, к подобному вопросу подготовился. Он слегка смутился, но оправдывался бойко, самоуверенно:

– Что вы, помилуйте! У меня и лошадей французы взяли и все амбары обчистили… Семян даже не оставили… Я, видите ли, на свое несчастье, не сумел вовремя отсюда выехать и столько ужасов пережил… Не знаю, как жив остался… Да вот сами можете видеть, что злодеи наделали, – он поспешно распахнул дверь в одну из комнат, где на полу валялась поломанная мебель, а на стенах висели изорванные обои. – Ведь этаких разбойников свет не видел! Они, представьте, даже стреляли в меня…

Денис саркастически усмехнулся. Доказательства были шиты белыми нитками. «Нарочно, подлец, комнату подготовил, чтоб хоть немного оправдаться», – подумал Давыдов. И тут же заметил:

– Однако ж, господин Масленников, основное ваше имущество сохранилось… Интересно знать, каким образом?

– О, это совершенно случайно… Мне, представьте, удалось подкупить одного французского офицера и через него достать охранный лист…

– Вот как! Любопытно! Позвольте-ка взглянуть на чудесную сию бумажку…

Масленников нехотя достал из комода документ. И все окончательно разъяснилось. Сам смоленский губернатор Бараге д'Илье подтверждал, что господин Масленников освобождается от всяких военных постоев и реквизиций в уважение к добровольно принятой им на себя обязанности продовольствовать французов, находившихся в Вязьме.

По мере чтения бумаги лицо Дениса принимало все более мрачное, зловещее выражение. Заметив это, Масленников пришел в замешательство, пробормотал:

– Вы не подумайте… У них такая форма… Неприятеля я не снабжал…

– Молчите, сударь! – угрожающе прикрикнул Денис. – Я не судья и не буду копаться в совершенных вами мерзостях. Вы дадите за них ответ в ином месте. А теперь извольте выслушать меня… Помимо всего прочего вы осмеливаетесь задерживать крестьян-партизан и даже наказывать их за усердие, проявленное в борьбе с любезными вам иноплеменниками…

– Никогда того не было, богом клянусь! – вновь попытался оправдаться уже не на шутку струсивший помещик. – Людишки разбаловались… От работ уклоняются, неизвестно где шатаются, а потом партизанами себя объявляют… Оброчный мой, Терешка, полгода домой глаз не казал, пьянствовал на стороне, партизан-то и во сне не видел, а тоже…

– Лжете! – перебил выведенный из себя Денис. – Я сам Терентия в лесу встречал и могу свидетельствовать о заслугах его перед отечеством… Прикажите сейчас же, сударь, чтоб Терентий и другие партизаны могли свободно возвратиться в свои дружины…

– Слушаюсь… Будет исполнено… – низко склонив голову, пробормотал помещик.

– А если узнаю, что вы снова вздумали повторить свои гнусности… Берегитесь! Я найду скорый способ отучить от них! – грозно и внушительно предупредил Денис на прощание.

Но дело на этом не кончилось. Крестьяне из соседних деревень, прослышав о приезде казаков, собрались около дома. Когда Денис, провожаемый хозяином, показался на крыльце, крестьяне, почтительно сняв шапки, стали жаловаться: