Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - Хаманн Бригитта (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
Информацию, почерпнутую из книг, он закреплял в памяти, постоянно и подробно её пересказывая. В 1908 году на Штумпергассе эти многочасовые ночные монологи вынужден выслушивать Кубичек. Он вспоминает: «Если книга его увлекала, он начинал о ней говорить. Мне приходилось терпеливо слушать, не важно, интересовала меня эта тема или нет» [775]. В 1913–1914 годах в сходной ситуации оказался Рудольф Хойслер. Гитлер откровенно использовал слушателей в своих целях, не терпя ни возражении, ни дискуссий.
Криста Шрёдер, секретарша Гитлера, тоже рассказывала о его «гимнастике для ума»: во время беседы за вечерним чаем у камина он «всё время возвращался к прочитанному, чтобы таким образом лучше закрепить это в памяти». Во всём остальном Гитлер был неряшлив, зато «в его памяти всегда царил безупречный порядок, как в настоящей картотеке, которой он умел отлично пользоваться» [776].
Однако, по словам Шрёдер, он никогда не раскрывал источников своих знаний. Нередко возникало впечатление, «будто всё, что он говорил, было результатом его собственных размышлений, собственной рефлексии. Он воспроизводил по памяти целые страницы чужих книг, и казалось, будто всё это — его идеи». Оттого многие были твёрдо убеждены, что Гитлер обладал «необычайно острым аналитическим умом». Однажды секретарша с удивлением услышала в монологе Гитлера «на вполне философскую тему… пересказ страницы из Шопенгауэра» [777].
Возможно, здесь она несколько преувеличивает. Но нельзя не увидеть совпадений между высказываниями Гитлера-политика и их источниками венского периода. Особенно заметно влияние венских националистических изданий, в частности, газеты «Альдойчес Тагблатт» Франца Штайна, газеты «Дер Хаммер», изданий христианских социалистов «Бригиттенауер Бециркс-Нахрихтен», «Дойчес Фольксблатт» и многочисленных брошюр, выпускавшихся теми же издательствами. Рейхсканцлер Гитлер определённо впитал в себя венский дух немецкого национализма на рубеже веков.
В начале XIX века романтизм и освободительные войны против Наполеона пробудили национализм и интерес к своим корням у всех европейских народов — чехов, венгров, поляков, сербов. И у немцев, тогда открывших для себя культуру древних германцев. В огромном плавильном котле Дунайской монархии, где разные нации одновременно занялись поисками собственной идентичности, ситуация стала особо взрывоопасной. Чем больше заботы о собственном народе, тем более чуждыми кажутся все остальные.
Поиски национальных корней во второй половине XIX века сопряжены с идеями дарвинизма. Их переносили с мира животных и растений на человеческое общество и на целые народы. Этому способствовало широкое распространение тезисов о происхождении человека и о его эволюции от обезьяны к высшему «благородному человеку будущего». В то время считалось, что есть народы «сильные» и «слабые», народы развивающиеся и угасающие, высокоразвитые и недоразвитые. Расовые теоретики подсказывали, как в ускоренном темпе можно «облагородить» свой народ и обогнать остальных. Каждый хотел быть «сильным» и «высокоразвитым». «Чистота крови», безупречное происхождение воспринимались как ценность, гибридное происхождение — как недостаток. В интересах нации теперь стало важно сохранять «народное» («фёлькиш») своеобразие и по возможности сторониться всего чужеродного.
«Борьба по защите своей национальности» велась на два фронта: во-первых, против других народов Габсбургской монархии, во-вторых — в собственных рядах, за «расовую гигиену», за «поддержание чистоты нации», за «избавления от примесей», от «чужеродного». В моду вошли «правила отбора», которые должен был соблюдать каждый, кому дорог «свой народ»: следовало тщательно выбирать «расово полноценного» партнёра и зачинать с ним детей с чистой кровью, причём обязательно здоровых и сильных. Существовали гигиенические правила для поддержания здоровья расы, создавались спортивные союзы для сохранения хорошей физической формы в преддверии борьбы с «чужими народами». Ведь победят «сильные», а «слабые» погибнут, согласно Чарльзу Дарвину.
Смешение национальностей, обычное для Дунайской монархии на протяжении многих веков, стало вдруг восприниматься как угроза «собственному народу». Люди теперь боялись утратить свою национальную идентичность в общем «котле народов». На рубеже веков новые расовые теории распространялись как новое вероучение. К этой проблеме обращались писатели и философы, опираясь прежде всего на классика расовой теории Жозефа Артюра де Гобино — его «Опыт о неравенстве человеческих рас» как раз появился в немецком переводе. Гобино считал, что «белая раса», превосходящая остальные по красоте, силе духа и мощи, призвана навести в мире порядок. В государстве Габсбургов эти тезисы превратились в опасное оружие, которое использовалось в ежедневно вспыхивающих национальных конфликтах, и звучали гораздо более экстремистски, чем в соседних национальных государствах, включая Германскую империю.
Именно в Вене Хьюстон Стюарт Чемберлен, родившийся в Англии и выросший во Франции, написал книгу «Основания девятнадцатого столетия». Он тоже требует придерживаться дарвинистских правил отбора: «Стоит только осознать, какие чудеса творит отбор, как путём долгого неукоснительного отсева недостойного материала создаются скаковые лошади, таксы, «буйные» хризантемы, и мы увидим, что таким же образом можно воздействовать на человеческий род». Для усиления расы Чемберлен предлагал «избавляться от слабых детей», считая это средство «одним из благословеннейших законов греков, римлян и германцев». «Аналогичное воздействие оказывают и трудные времена, пережить которые способны лишь крепкие мужчины и выносливые женщины» [778]. Чемберлен считал, что иудейский и арийский принципы несовместимы. Ни ассимиляция, ни переход в другую веру не могут превратить еврея в «не-еврея». Этот тезис сделал Чемберлена рупором антисемитизма.
Чемберлен активно участвовал в интеллектуальной жизни Вены 1890-х годов. Был членом достославного «Философского общества» и в этом качестве оказал влияние на тогдашних студентов Отто Вейнингера и Артура Требича. Как почётный член «Общества Рихарда Вагнера», среди основателей которого и Георг Шёнерер, он поддерживал тесные связи с пангерманцами. В венский период жизни Гитлера Чемберлен, женатый на дочери Вагнера, большую часть времени проводил в Байройте, но его часто цитировали в пангерманской прессе.
Популярное изложение расовых теорий можно было найти в любой венской националистической газете. Например, «Винер Дойчес Тагблатт» требовала проводить «антропологическую политику»: «Глупо утверждать, будто государство не имеет права ввести масштабный племенной отбор на законодательном уровне, мол, тем самым оно ограничивает личную свободу… До смешного ничтожны все шаги, предпринимаемые в этом важнейшем направлении, а ведь они призваны уберечь нас, не дать соскользнуть в пропасть всеобщего распада. Если мы не хотим утонуть в пучине бедствий, пора вступить на путь, ведущий к высотам, к оздоровлению, к созданию нового человека» [779].
В «народно-национальных» («фёлькиш») кругах активно изучали свои родословные и требовали ввести официальное разрешение на брак с «биологически-социальной» точки зрения. В 1908 году журнал Шёнерера «Унферфелынте Дойче Ворте» сетовал: «Люди разучились ценить племенной отбор, они не понимают, что благородные виды появляются только в результате планомерной работы, строгого контроля за отбором индивидуумов, предназначенных к спариванию. Тезис о равенстве всех людей вызвал затмение в умах. Хвалёная свобода передвижения вызвала беспорядочное смешение разнородных масс» [780].
