Пугачев - Буганов Виктор Иванович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
«Когда же, — говорил на допросе тот же Почиталин, — в Татищевой к обороне против князя Голицына было все приготовлено, Пугачев собрал всю свою толпу и говорил сначала, чтобы послужили с храбростью. Потом дал приказ: тот день, как Голицыну придти должно будет к Татищевой, чтобы была совершенная тишина и чтобы люди всячески скрылись, дабы не видно было никого и до тех пор пушкам и каждому к своей должности не приступать, покуда князя Голицына корпус не подойдет на пушечный выстрел ядром».
20 марта разъезды, посланные Пугачевым для наблюдения и разведки, доложили ему, что Голицын приближается — занял уже Переволоцкую крепость. Около нее крутились небольшие повстанческие партии, но их прогоняли. Со своей стороны, Голицын посылает разъезды к Татищевой, сам совершает рекогносцировку. Сначала он сделал вывод, что крепость оставлена мятежниками — там никого не было видно. Но потом убедились, что это не так, предстояла борьба с большим числом ее защитников.
Голицын имел 6,5 тысячи человек. В четыре часа утра 22 марта он, оставив в Переволоцкой для охраны отряд Гринева и весь обоз, довольно большой, двинул вперед авангардный отряд Бибикова (по батальону гренадер и егерей, 200 лыжников, три эскадрона кавалерии). Через час с главными силами выступил сам.
Бибиков приближался к Татищевой. До нее оставалось четыре версты. Полковник выслал в разведку разъезд из трех чугуевских казаков. Они подъехали к крепости. Она не подавала признаков жизни — повстанцы попрятались кто где мог. Казаки подъехали к воротам. Из нее вышла женщина с хлебом и солью (ее выслали Пугачев, Овчинников и Арапов, скрывавшиеся за воротами). К ней и обратились чугуевцы:
— Есть кто в крепости?
— Были злодеи, да уехали. Теперь в крепости никого нет. Мы, жители, просим князя Голицына идти сюда без всякого опасения.
Казаки подъехали поближе к воротам и заметили, что за ними, позади валов, стоят толпы вооруженных людей. Повернули коней назад и поскакали прочь. Пугачев и другие пытались их догнать — одного схватили, но двое сумели ускользнуть. Они рассказали обо всем полковнику. От него узнал о повстанцах Голицын. Его войска подошли к крепости. Голицын направил против нее свои силы двумя колоннами — правую возглавил Мансуров, левую — Фрейман; «передовой деташемент» (авангард) Бибикова тоже поставил с правой стороны, чтобы воспрепятствовать действиям повстанцев с фланга.
Каратели в таком порядке подходили к Татищевой. Пугачевцы затаились… Голицын в овраге построил войска в боевой порядок — нехота в первой линии, кавалерия — во второй. Затем занял две высоты, господствующие над местностью и не занятые повстанцами, расставил на ней батареи. Они открыли огонь. Из крепости отвечали из 30 больших орудий. Три или четыре часа продолжалась канонада. Голицын решил начать штурм. На правый фланг защитников крепости выслал части Фреймана. Навстречу ему Пугачев направил отряд с семью орудиями. Они губительным огнем поражали врага. Стремительная контратака пугачевцев расстроила ряды солдат, которым они кричали:
— Братцы-солдаты! Что вы делаете? Вы идете драться и убивать свою братию христиан. Мы защищаем истинного своего государя императора Петра III. Он здесь в крепости сам находится!
Но к Фрейману подошла помощь — батальон князя Долгорукова, и они перешли в наступление. К повстанцам тоже подходили из крепости новые силы. Бой разгорелся с еще большим ожесточением. Голицын ввел в действие почти все свои силы. В течение трех часов горячее сражение продолжалось с переменным успехом. У Голицына оставался в резерве один только сводный батальон гвардии капитан-поручика Толстого, и он решил ввести в бой и его. Все части карателей ударили в лоб и во фланг повстанцам. В то же время четыре эскадрона и две роты, посланные Мансуровым, заняли дороги на Оренбург и Илек, отрезая пути отступления.
Обходные маневры врага заметили предводители повстанцев. Обстановка усложнялась. Овчинников обратился к Пугачеву:
— Уезжай, батюшка, чтобы тебя не захватили, а дорога пока свободна и войсками не занята.
— Ну, хорошо, поеду. Но и вы, смотрите же: коли можно будет стоять, так постойте; а коли горячо будут войска приступать, так и вы бегите, чтобы не попасть в руки.
В сопровождении четырех людей Пугачев поскакал в Берду. За ним гнались чугуевские казаки, но не догнали — «у него и его товарищей, — как потом показал Пугачев, — кони были самые хорошие…».
Каратели одолевали. Скоро они ворвались в Татищеву. Сражение продолжалось в крепости. На Илецкой дороге Бибиков тоже «имел в то время сильный бой… с множеством вышедшей из крепости пехоты и конницы». Восставшие сопротивлялись отчаянно. Но потерпели в конце концов решительное поражение.
Бой продолжался шесть часов. «Дело столь важно было, — доносил Голицын, — что я не ожидал таковой дерзости и распоряжения в таковых непросвещенных людях в военном ремесле, как есть сии побежденные бунтовщики». Его части 11 верст преследовали бежавших пугачевцев. Их потери были очень велики — в крепости насчитали 1315 убитых, вокруг нее, по дорогам, лесам и сугробам, — еще 1180 человек. В плен попало около 4 тысяч человек. Повстанческое войско, сосредоточенное в Татищевой, по существу, перестало существовать. Все 36 орудий оказались в руках победителей, потерявших 141 человека убитыми и 516 ранеными, всего чуть более шести с половиной сотен человек, то есть в десять раз меньше повстанцев. Подобные же пропорции в потерях (1 : 10, 1 : 20, 1 : 50 и т. д.) характерны и для других сражений во время наступления карателей.
Некоторым повстанцам, конечно, удалось спастись. Овчинников, например, с частью сил ушел в Илецкий городок. Другие сумели укрыться по окрестным местам. Но поражение было полным.
Главнокомандующий карательных войск, узнав о победе Голицына, вздохнул с облегчением: «То-то жернов с сердца свалился!» (в письме к жене 26 марта). На генералов-победителей, по представлению Бибикова, посылались милости императрицы — кому чины и ордена, кому имения и «не в зачет третное жалованье».
Но их расчеты на то, что после этой победы с восстанием почти уже покончено, были явно преждевременными. Бибиков в письме Волконскому 28 марта выражал уверенность: «Теперь я могу почти, Ваше сиятельство, с окончанием всех беспокойств поздравить, ибо одно только главнейшее затруднение и было, но оно теперь преодолено; и мы будем час от часу ближе к тишине и покою».
Московский главнокомандующий пошел еще дальше. 4 апреля в письме к императрице он сообщает: «Я, будучи через уведомление от Бибикова обрадован, что злодей-Пугачев с его воровскою толпой князем Голицыным совершенно разбит и что сие внутреннее беспокойство (которое столь много Ваше милосердное матерно сердце трогало) к концу почти пришло, приношу всенижайшее и всеусерднейшее поздравление».
Властям казалось, что после боя у Татищевой осталось только арестовать Пугачева, и все будет в порядке. Они принимали соответствующие меры — курьеры и команды появились по Волге и Иргизу, чтобы хватать беглых повстанцев, в том числе и Пугачева. Но в Бердо оставалось еще много людей — больше, чем в Татищевой; главное же — повсюду народные низы сочувствовали «императору», готовы были пойти за ним.
Поздно вечером 22 марта, в день поражения под Татищевой, Пугачев прискакал в Берду. Тут же, опасаясь преследования со стороны Голицына или вылазки из Оренбурга, приказал сменить караулы. Место солдат и крестьян заняли яицкие казаки, как люди более опытные. Караульные недоумевали:
— Что за чудо, что нас вменяют не вовремя и гонят целыми толпами в Берду?
Обращались к командирам, а те в Военную коллегию. Явился туда и Хлопуша, который тоже был в растерянности. Но писарь Васильев, сидевший в коллегии, ничего толком ему не сказал:
— Тебе что за нужда? Знал бы ты свое дело да лежал бы на своем месте!
Хлопуша пошел к Творогову. По дороге его еще больше удивило то, что некоторые казаки, яицкие и илецкие, готовят возы, укладывают на них вещи.
— Что это значит?
