Миронов - Лосев Евгений Федорович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Командующий Хоперско-Усть-Медведицким фронтом Революционных войск, казак Усть-Медведицкой станицы – Ф. К. Миронов».
7
Теперь можно подступиться и к бою, который произошел возле хутора Шашкин. Но что Миронов может добавить к тому, о чем он уже вспоминал, кроме, может быть, такой детали... После гибели Катрин Мажаровой и большинства гимназистов какая-то часть их попала в плен. И получилось так, что они оказались в воде какого-то озерка. Миронов, жалеючи, посмотрел на них и приказал не трогать, пусть, мол, они охолонут в воде, а потом отправить всех домой в Усть-Медведицкую. Пока Миронов был в зоне видимости, никто гимназистов не трогал. Как только он умчался куда-то, руководя боем, какой-то свирепый начальник приказал вывести гимназистов на сухое место. Вывели. Пустили на них конницу и всех... порубили.
Прискакал Миронов, увидел кровавое крошево, схватился за голову: «Что ж ты, подлец, наделал?!» А этот «подлец» только что вышел из боя весь в крови от ран... Сам бог... сам дьявол... не разберет тут, кто прав, кто виноват. Но Филипп Козьмич Миронов сам лично не расправлялся с военнопленными никогда и приказа такого не давал. Наоборот, берег пленных казаков и предоставлял им две возможности, от выбора которых зависело их дальнейшее существование на этой поруганной земле: или оставаться в войсках Миронова, или они расходятся по своим куреням. Как это расходиться по куреням? Он, что же, их отпускает домой? Безо всякого наказания? Да. Как ни странно, поступает гуманно и милосердно, оставляет не только в живых, но даже и выбор предоставляет. А ведь злостная молва идет про Миронова, что он никого не щадит – ни старого, ни малого, – всех под одну гребенку «стрижет». Иначе говоря, рубит головы всем без пощады. А на поверку выходит, все это брехня, и Миронов оказывается единственным военачальником, в котором еще сохранилось что-то человеческое... Когда все вокруг в этой братоубийственной войне озверели.
Часто Филипп Козьмич замечал, если мы кого-то уж очень сильно и незаслуженно обижаем и больно раним, то только своих близких, родных людей. А вот с чужими, незнакомыми бываем вежливыми, даже предупредительными. Не тут ли причина хоть какого-то малейшего объяснения ярости и беспощадности, с которой разыгрывалась гражданская война на Дону? Ведь он-то прошел, слава богу, много фронтов и войн, но нигде и никогда такого страшного озлобления не встречал. Конечно, слов нет, страшно ходить в штыковую атаку, или конной лавой с шашками наголо нестись на встречную лавину, или на пулеметы врага, когда все вокруг гибнет от губительно-смертельного огня. Но потом-то, когда подобрали убитых, раненых, пленных – все, как говорится, входит в свои берега. И люди, оставшиеся в живых, памятью возвращаются в свои хутора, станицы, отыскивают свою усадьбу, курень, дорогих сердцу родителей, жен, детей... И человек восстанавливает в себе человеческое.
А сейчас тут, на Родине, оказались, как пауки в одной бутылке. Образовался зловеще-замкнутый круг. Некуда даже мыслью податься – ведь только что своими собственными руками убил своего... отца. А бородач отец убил своего... сына. Ужас! Убивший человека сам становится уже неполноценным человеком. А убивший своего единокровного отца, или сына, или брата?.. Этот уже совсем перестает быть человеком. Не человек. И никогда не станет им. Конец. Страшно... И тогда уж ему, нечеловеку, ни прибавить – ни убавить преступлений, ибо предстает он пред миром без стыда и совести. Из сердца и разума ушло понятие жалости и милосердия... «Дяденька, пожалей!..» – этот предсмертный крик жаждущего дыхания жизни никто не слышит. Все оглохли. Отупели. Взбесились от единокровных жертв. Пуля и штык – вот их боженька. Вот религия, которую они исповедуют.
Но как же он, Филипп Козьмич Миронов, остался не озверелым? Наверное, природа настолько сильна в нем, что одарила его не только безумством храбрости, но и великим милосердием к спасению себе подобных. Такое в едином человеке – исключительная редкость. И когда пришла пора тягчайшего испытания, Миронов не поддался соблазнительному искушению – быть сильным среди слабых, а остался человеком.
На Дону сошлись четыре вооруженные до зубов, злобствующие, непримиримые и беспощадные группировки – германцы, добровольцы, белогвардейцы и красногвардейцы. Слишком мягко будет сказано, что каждый из них тянул короткое одеяло на себя. Но, залезая под это самое одеяло, каждый с мстительным намерением прихватывал с собою оружие и патроны, чтобы убивать один другого, разговаривая только языком штыка и картечи. И все тот же звериный лозунг продолжал властвовать над умами людей: «Убей!..»
Всегда с началом цивилизации человека призывали: «Не убий», и за нарушение мудрого божеского нравоучения грозили немыслимыми карами не только во временном пребывании на грешной земле, но еще большей карой в вечной жизни. И то случалось, что человек убивал человека. Но теперь, когда ему не только не запрещают и не отговаривают его, но даже призывают к убийству как к деянию благородному и славному подвигу, – тут уж человек разгулялся... И растерял все святое, как раз то, что его отличало от зверя. И что самое поразительное, призывать начали не просто убивать врагов, а убивать... отцов. Сыновей, братьев... Это до какого же одичания можно дойти!.. Чушь!..
Ну а сам он, Миронов, не призывал к убийству. Вот уж чего не было, того не было. Изгнать контрреволюционеров с донской земли призывал, тут уж, как говорится, никуда не денешься. Ну а кто были эти самые контрреволюционеры? Да-а... Но пленных-то, по крайней мере, не расстреливал. Наоборот, помогал им обрести право выбора. Вот за мародерство наказывал – это точно. Да и как не наказывать, когда злобные активисты без зазрения совести с база последнюю коровенку уводили или забирали последний кусок хлеба – тут Миронов беспощаден. Ну, во-первых, должна быть дисциплина, без нее армии не существует, и, во-вторых, он знал, как эта коровенка наживается... Однажды, в бессилии что ли, приказ такой издал: «Обращаюсь к товарищам, совершившим насилие, не скрывать своего имени, чем они докажут, что совершили проступок по несознательности, и только при таком условии они могут быть прощены именем Революции. Надо помнить, что мы защищаем интересы трудового народа и служим не для собственного обогащения, а только для общего блага Родины. Некоторые товарищи, не осознавая всю суть идеалов Революции, позволяют себе делать насилие над мирным населением, чем не только не помогают трудовому народу, а наоборот, разоряют его, позорят имя защитников Революции и увеличивают ее врагов. Если это будет впредь повторяться, если товарищи, сделавшие это преступление, не откроют своего имени, а товарищи, знающие этих безумцев, скроют их, то я в течение шести часов складываю с себя всякие полномочия и отказываюсь от командования такой армией».
В этом приказе, как видим, прослеживается милость к заблудшим...
Виновные явились... Из частей, которыми командовал Филипп Козьмич Миронов, никто не хотел уходить, потому что Миронов – это правда. Миронов – это победа. Ведь каждый понимал, что очередной бой – это или жизнь, или поражение – и смерть.
Благородно и милосердно Миронов поступал не только с пленными, но и с ранеными и убитыми. Приказывал убитых грузить на подводы и под охраной легкораненых пленных отправлял за линию фронта, предварительно снабдив их листовками собственного сочинения.
Приказ Миронова по случаю насилия над мирными жителями возымел какое-то действие, но мародерство не прекращалось. Однажды разбушевавшийся Миронов для красноармейца, укравшего у одной казачки поросенка, требовал суда революционного трибунала. Красноармеец оправдывался тем, что взвод голодный, а у казачки остались еще поросята, он же не какой-нибудь несознательный элемент, чтобы последнего забирать... Во время этого шума дверь хаты, где происходила дискуссия, энергично отворилась и на пороге предстал... Виктор Семенович Ковалев, Конечно, друг друга узнали не сразу... Столько лет прошло, столько воды в Дону и Медведице утекло...
