Новеллы моей жизни. Том 1 - Сац Наталья Ильинична (библиотека электронных книг .txt) 📗
— Сопротивление бесполезно…
Я, конечно, покраснела, как жулик, пойманный на месте преступления. Он закончил добродушно и весело:
— Московские друзья предупредили меня о вашей многогранной стратегии. Завтра сажусь за ваш «Ключик».
К началу сезона 1936/37 года пьеса Алексея Николаевича Толстого «Золотой ключик» была в наших руках. Добилась своего, ура!
В пьесе все было хорошо, кроме конца. Он и Алексею Николаевичу не нравился. Предложила, чтобы золотой ключик в конце пьесы открывал не театр «Молнию», а Центральный детский театр. Подробно спланировала финал спектакля, показала наметку Алексею Николаевичу, ему понравилось, и так он пьесу и закончил.
Читал коллективу театра пьесу Алексей Николаевич сам. Он читал прекрасно, мудро, с огромным юмором, большим видением образов. Особенно мне понравился в его исполнении пудель Артемон — пес прямолинейной честности, старый вояка, до гроба преданный прекрасной Мальвине. У нас эту роль играл хороший артист Борис Медянник, играл убедительно, но такого образа, какой дал Алексей Николаевич на читке, ему создать не удалось — да вряд ли это смог бы сделать еще кто-нибудь, кроме самого автора. Артисты устроили Алексею Николаевичу овацию, и было за что.
Да, это была уже не эстрада, изображавшая сцену в кинозале, а по-настоящему оборудованная сцена, большая, с возможностью развернуть на ней любые сказочные чудеса, с высотой, люками, полноценным электрооборудованием.
Вот когда я с благодарностью вспомнила свою работу в Кролль-опере и «Театро Колон»: тут были те же масштабы. Режиссерское видение «Золотого ключика» у меня начало созревать одновременно с работой над пьесой, которую целое лето вела с Алексеем Николаевичем. Буратино «был поленом — стал мальчишкой». Его интересует вся жизнь. «Не трогай мой ч-чудный нос», — кричит он папе Карло, когда тот, вырезая из полена куклу, хочет сделать этот нос короче. Нет, Буратино сует свой нос во все уголки жизни. Все хочет сам узнать, ощутить, он первооткрыватель — жизнелюб, и в этом его сила. Карабас-Барабас хочет подавить всякое творчество, все живое, превратить в подвластных ему деревянных кукол-марионеток не только своих «артистов», но и всех окружающих.
Жестокий стяжатель, обезличивающий все живое, сталкивается с только что родившимся существом, у которого бьют ключом озорная, творческая мысль, дерзкая энергия, твердая вера, что жизнь — это «очень хорошо, даже очень хорошо», что нет большего счастья, чем быть человеком.
Для Карабаса театр — средство наживы, для Буратино — сбывшаяся мечта, право на творчество. В пьесе много острых, жизненных коллизий. Без больших преодолений, борьбы Буратино не смог бы стать человеком, и пусть в его приключениях будут опасности, подлинная сложность и острота ситуаций. Карабасы совсем не одиноки — они выглядят и действуют разными способами, но умеют душить таких, как Буратино.
Хорошая сказка всегда помогает ярче и яснее воспринимать правду, и в видении будущего спектакля одной из первых я ощутила сцену болота с огромным мостом, по которому бегают псы-сыщики тарабарского короля, мостом, с которого, как ничтожный кусок дерева, сбрасывают Буратино, мостом, под которым на огромных листьях водяных лилий сидят лягушки и где (о сказочные неожиданности жизни!) черепаха Тортилла дарит изголодавшемуся, «вконец отсыревшему» Буратино золотой ключик!
Эту картину Алексей Николаевич писал вдохновленный моим режиссерским «предвидением», и я ее особенно любила. Впрочем, вероятно, «Золотой ключик» и был какой-то кульминацией моей режиссерской работы в Детском театре — те, кто его видел, теперь уже взрослые, тридцать пять лет спустя говорят об этом спектакле только «на высокой ноте». Контрасты образов, калейдоскоп приключений, яркое солнце, сменяющее зловещую тьму ночи, сочный юмор, неожиданность событий, яркая выразительность каждого образа и ликование, что на этой сцене фееричность сказки может звучать во всю мощь, — вот куда была устремлена режиссерская воля!
Да, я люблю красивое, люблю спектакли-праздники и в «Золотом ключике» так и повела за собой и своего сорежиссера В. Д. Королева, и балетмейстера Э. Д. Мэя, и всех участников.
Уже в начале декабря вся Москва была заклеена афишами В. Ф. Рындина с изящным золотым ключиком, извещавшими о первой премьере нового театра.
Наш администратор Л. Я. Сахаров был очень доволен: едва появились первые афиши, билеты на «Золотой ключик» были проданы на все объявленные спектакли. Дети очень гордились, что их новый театр находится рядом с Большим, долгое время называли его не Центральный детский, а Большой театр для детей. Премьеру его ждали с нетерпением.
Как ни любили все мы спектакль «Сережа Стрельцов», который фактически открыл Центральный детский театр, мы не забывали, что он был целиком перенесен из Московского театра для детей. Открытие, настоящее открытие нового театра для нас было неотделимо от создания первого спектакля на базе огромных новых творческих возможностей, невиданных прежде перспектив.
Наша педагогическая часть могла осуществить свою давнюю мечту — выпустить красочные программки-книжечки к этой премьере. В них были зарисовки главных действующих лиц, рассказ, как создавались пьеса и постановка, ноты тех песен, что услышат в спектакле ребята. Эту глянцево-белую с золотым ключиком книжечку хотелось сберечь после спектакля и спрятать на память.
Занавес открылся 10 декабря 1936 года. Перед зрителями огромная площадь в царстве тарабарского короля, с большими и маленькими домами, разной жизнью разных людей. И вдруг — музыка, появляется доктор кукольных наук, бородатый Карабас-Барабас, в сопровождении своих многочисленных кукол: фарфоровых, деревянных, тряпочных — ярких и разных.
Поглядеть на них интересно всем — появляются лица в окнах домов, на площади собирается толпа взрослых, гул голосов — с каким наслаждением вспоминаю это. Еще бы! В прежнем нашем театре о массовых сценах нечего было и мечтать — спасались режиссерскими хитростями, а в первой сцене «Золотого ключика» было занято пятьдесят человек — на этой сцене можно было расправить крылья!
Известный Коппелиус Детского театра Вадим Рындин напридумывал в нашем феерическом «Золотом ключике» столько «чудес», что каждая новая картина (а их было много в этом спектакле) еще при открытии занавеса вызывала аплодисменты. Клавдия Коренева играла Буратино ново, озорно и правдиво, казалось, действительно он вот сейчас, на наших глазах, родился из удивительного полена. Когда на большой дороге, где кричат ночные птицы, лиса Алиса и кот Базилио хотели ограбить Буратино, он хватался за хвост рындинской птицы, и птица эта на высоченной сцене скрывалась под колосниками вместе с дрыгающими в воздухе ногами Буратино — Кореневой. Горячие аплодисменты. Они звучали не только потому, что Буратино так неожиданно и ловко спасся от своих врагов, — радовало умение и готовность актрисы сделать что угодно для своих зрителей, ощущение взаимной, годами проверенной любви между сидящими в зале и творящими для них на сцене.
Очень тепло и правдиво играл Е. Васильев папу Карло, яркое чувство образа было найдено Н. Чку-ассели (Пьеро), А. Ознобкиной (Мальвина), Н. Остаповой (лиса Алиса). Были очень интересны и многие исполнители эпизодических ролей, особенно главной лягушки (Л. Бунин), черепахи Тортилы (О. Шахова), цветочницы (В. Лейкина).
Сцена у сказочного домика Мальвины с огромными бархатными бабочками, танцующими жуками, мотыльками, сидящими на огромных цветах и листьях, была настоящей феерией, праздником красок.
Музыка Л. Половинкина к «Золотому ключику» говорила о его несомненном росте за годы работы в Детском театре. Яркая образность, изобретательность в нахождении новых оркестровых красок, острота ритмов — эта музыка стала неотъемлемой частью спектакля, радовала и артистов и детей — зрителей. А. Н. Толстому особенно нравилась «Полька-птичка» Половинкина:
