Николай Клюев - Куняев Сергей Станиславович (бесплатные полные книги txt) 📗
Это символическое «саморасчленение» помимо всего прочего отсылает к древнеиндийскому мифу о великане Пуруше, из тела которого после жертвоприношения было создано всё мироздание: дух воплотился в луну, глаз — в солнце, уста — в богов Индру и Агни, дыхание — в ветер, пуп — в воздушное пространство, голова — в небо, ноги — в землю, ухо — в четыре стороны света… Через много лет Клод Леви-Строс откроет то, что Клюев знал изначально: «Запад, хозяин машин, обнаруживает очень элементарные познания об использовании и возможностях той высшей машины, которой является человеческое тело. Напротив, в этой области и связанной с ней области отношений между телесным и моральным Восток и Дальний Восток обогнали Запад на несколько тысячелетий…» Стихотворение «„Я здесь“, — ответило мне тело…», позже названное «Путешествие», воспроизводит путь по вселенной тела, где семь чакр, известных из учения йоги, — нервных сплетений, воздействие на которые регулирует здоровье человека, полностью соответствуют семи точкам, известным русским знахарям: сахасрара соответствует родничку, аджна — челу, вишудха — горлу, анахата — сердцу, мерударда — ярлу, манипура — животу, свадхистхана — роду. Клюевское плавание по миру тела — открытие новых материков с их собственной жизнью. В «сердце мысе» — «цветут миндаль и кипарис», на «острове Печень» — «в долинах с жёлчными лучами отары пожранных овец», живот — «плотяные Печенеги», где «населяет гребни суши крылатый яростный народ»… Словно Одиссей, пройдя опасные земли, поэт причаливает к желанному краю — роду, где зарождение нового слова и нового учения неотрывно от самого процесса оплодотворения.
(Впрочем, здесь несомненно видны и следы чтения «Авроры» великого немецкого мистика, выходца из народной среды Якова Бёме, пользовавшегося особым вниманием Клюева, который безусловно разделял ненависть немца к учёности как сугубо цеховой науке — «Я учусь у рябки, а не в Дерптах»… «Всё тело сего мира подобно человеческому телу, — вещал Бёме, — ибо в самой внешней своей окружности оно окружено звёздами или взошедшими силами природы; и в теле правят семь духов природы, а сердце природы — посреди них внутри».)
Клюевский космос сосредоточен в северной деревне, которая сама воплощает собой единый узел времён и пространств… Композиционные схемы вышитого и тканого орнамента, идентичные в Индии и на Русском Севере (богини с поднятыми вверх руками, утицы и павы, композиции из четырёх свастик, соотносящиеся с понятием «аскезы пяти огней» — стояния жреца между четырьмя кострами под лучами солнца, однородная символика плодородия на орнаментированной рубахе), были хорошо знакомы Клюеву… «В пёстрой укладке повойник и бусы / свадьбою грезят: „Годов пятьдесят / Бог насчитал, как жених черноусый / выменял нас молодухе в наряд“…» Женский повойник, также связанный с символикой плодородия, равнозначной у русов и арьев, — не только память о матери и свидетельство некогда бывшего достатка в доме (за повойник отдавали две дойные коровы) — но и наглядное свидетельство той незримой нити, что пронизывает все стихи Клюева ближайших пяти-шести лет:
Так вещает сам тулуп поэта, висящий в чулане, а поэт, вслушиваясь в безмолвную речь одушевлённого друга, находит свой ответ:
«Индия» неизменно ставится в красный угол, «все разноверья и толки» омываются в православной купели, а сама связь — таинственна, незрима и несказанна, доступна лишь ведающему тайну, разлитую в воздухе Божественного мира.
И невозможно не обратиться здесь к ещё одной ключевой фигуре русской культуры XX века, уже напрямую связанной с Клюевым — к Николаю Константиновичу Рериху.
Они познакомились в 1915 году в обществе «Краса». Сблизили их горячая любовь к русской истории и к древнерусскому искусству, духовные поиски «Града Невидимого» и стремление восстановить давно распавшуюся и почти позабытую связь между русским и индийским народами, доказать их извечную близость друг к другу.
Многое в «листах» Рериха тех лет было духовно родственно Клюеву.
«Приходят враги разорять нашу землю, и становится каждый бугор, каждый ручей, каждая сосенка ещё милее и дороже. И отстаивая внешне и внутренне каждую пядь земли, народ защищает её не только потому, что она своя, но потому, что она и красива, и превосходна, и, поистине, полна скрытых значений.
Велика красота русская, у нас бесконечно много того, что ещё недавно считалось неценным. Чего не видно из окон вагона, когда, бывало, ездили „куда следует“. Чего мы не хотели знать. Как вообще не хотели знать свою собственную землю…
Знаю, пройдёт испытание. Всенародная, крепкая доверием и телом Русь стряхнёт пыль и труху. Сумеет напиться живой воды. Наберётся сил. Найдёт клады подземные.
Точно неотпитая чаша стоит Русь. Неотпитая чаша — полный целебный родник. Среди обычного луга притаилась сказка. Самоцветами горит подземная сила.
Русь верит и ждёт».
Похоже на неспешную беседу, ведущуюся в глубоком раздумье — и тональность сродни тонкой цветовой и световой тональности полотен, оттеняющей глубокое внутреннее напряжение — из жизни Древней Руси: «Человечьи праотцы», «Вестник», «Знамение», «Звёздные руны», «Заклятие земное», «Прокопий праведный за неведомых плавающих молится».
И одновременно с Древней Русью создавались полотна, посвящённые далёкой Индии: «Дессавари Абунту», «Дессавари Абунту с птицами», прототипом которых служили фрески Аджанты.
Пройдут годы — и Рерих в книге «Алтай — Гималаи» будет пересказывать «Индийское Евангелие» — «в рукописях, имеющих древность около 1500 лет», «как говорят в Гималаях о Христе». «Индийское Евангелие» вспоминал и Клюев — и трудно подумать, что не вели они бесед между собой об этом удивительном сказании в год предреволюционного катаклизма.
Апокрифическое «Тибетское евангелие» было одной из настольных книг Клюева.
«Четырнадцати лет молодой Иисус, благословенный Богом, переправился на другой берег Инда и поселился у арийцев, в благословенной Богом стране.
…Он оставил заблуждавшихся поклонников Джайна и остановился в Джаггернате, в стране Орсис, где покоятся смертные останки Виассы-Кришны, и там белые жрецы Брамы устроили ему радушный приём.
Они научили Его читать и понимать Веды, исцелять молитвами, обучать и разъяснять народу Священное Писание, изгонять из тела человека злого духа и возвращать ему человеческий образ…»
Далее рассказывается, что Иисус «ходил к Судрам, проповедовать против Браминов и Кшатриев», что Он «отвергал божественное происхождение Вед и Пуран», «отрицал Тримурти и воплощение Пара-Брамы в Вишну, Сиву и других богов», за что белые жрецы и воины решили убить Его, но Он бежал и «поселился в стране Гаутамидов, где родился великий Будда Скиа-Муни», то есть в Непале и Гималайских горах. Из другого источника, приводимого Рерихом, в книге «Алтай — Гималаи» следует, что «Иисус преодолел горный проход, и в главном городе Ладакха — Лехе. — Он был радостно принят монахами и людьми низкого состояния. И Иисус учил в монастырях и на базарах; там, где собрался простой народ, — именно там Он учил… По Тибетскому Евангелию из Гималаев путь Его лежал в Перси. И обратно — в страну Израиля».
