Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - Раппапорт Хелен (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗

Всеми военными госпиталями в Царском Селе руководила доктор Вера Гедройц, литовская аристократка. Она была главным врачом в Дворцовом госпитале и одной из первых женщин, которая получила звание врача в России [893]. Дворцовый госпиталь был расположен в особняке 1850 года на Госпитальной улице, который был расширен и перестроен. Всю войну этот дом использовался для нужд местного сообщества. Верхний этаж главного здания был отведен под операционные и палаты на 200 коек [894]. Незадолго до войны в саду во внутреннем дворе госпиталя был построен одноэтажный флигель. Изначально он предназначался для изоляции инфекционных больных. Спустя некоторое время флигель был преобразован в отдельный самостоятельно функционирующий госпиталь с операционной и шестью небольшими палатами, где размещалось в общей сложности тридцать коек. Одна из палат предназначалась для военнослужащих всех чинов, привезенных из Екатерининской больницы для операций под руководством доктора Гедройц. Остальные места занимали раненые офицеры. Флигель, или «домик», или «барак», как девушки иногда называли его, стал средоточием жизни Ольги и Татьяны, когда они работали сестрами милосердия Красного Креста [895].

Во время обучения во флигеле по строгим стандартам, установленным доктором Гедройц, Ольга и Татьяна попали под бдительный присмотр Валентины Чеботаревой, дочери военного врача, которая была медсестрой во время Русско-японской войны. «Сначала как они были далеки! – вспоминала она о том, как проходили первые дни царицы и ее дочерей во флигеле. – Мы целовали им руки, обменивались приветствиями, и этим все и заканчивалось» [896]. Однако вскоре Александра сказала персоналу, что те не должны уделять им особого внимания, и все быстро изменилось. В ходе своего обучения они все втроем должны были наблюдать за работой доктора Гедройц в операционной и постепенно учиться ассистировать при операциях. Но основная их обязанность в первые дни во флигеле заключалась в том, чтобы научиться перевязывать раны. Дни тянулись особенно долго для Татьяны, которая в это время еще завершала свое общее образование, и часто у нее рано утром были и другие уроки. Сразу же после утреннего занятия, прежде чем приступить к работе во флигеле, царица и ее дочери нередко заходили в маленькую церковь Знамения, расположенную рядом с Екатерининским дворцом, чтобы помолиться перед чудотворной иконой Божьей Матери. В 10 утра они обычно уже были во флигеле, переодевались в форму и начинали работу.

Каждое утро Ольга и Татьяна должны были сделать перевязку трем или четырем пациентам каждая (и количество это росло по мере того, как с каждым днем войны число раненых увеличивалось), а также выполнять некоторые подготовительные работы, входящие в их обязанности. Они сворачивали бинты, готовили марлевые тампоны, кипятили шелковые нити для шовного материала и дезинфицировали постельное белье. В час дня они возвращались домой на обед. После обеда, если погода была хорошая, они иногда выходили на небольшие прогулки, поездки на велосипеде или катались вместе с матерью. Но чаще всего они возвращались в больницу, чтобы провести время с ранеными: поговорить, поиграть в настольные игры или в пинг-понг, а в летние месяцы они играли в саду в крокет с теми, кто мог ходить. Часто они просто вязали или шили вещи для беженцев и сирот, разговаривая с солдатами. Порой они позволяли себе украдкой выкурить сигаретку в комнате отдыха. При каждой возможности девушки доставали фотоаппараты и фотографировались вместе с ранеными офицерами и друзьями. Некоторые из снимков позже печатались как открытки, их продавали для сбора средств на военные нужды. Другие фотокарточки девушки аккуратно вклеивали в альбомы и потом просматривали их вместе с ранеными [897].

Татьяне и Ольге потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к постоянному присутствию посторонних людей вокруг, Татьяне в особенности, потому что она, как и мать, периодически становилась непреодолимо замкнутой. Валентина Чеботарева вспоминала один примечательный случай. Однажды они с Татьяной поднимались по лестнице в Дворцовом госпитале и должны были пройти мимо группы сестер. Татьяна схватила ее за руку и сказала: «Ужас, как стыдно и страшно… Не знаешь, с кем здороваться, а с кем нет» [898]. Это отсутствие опыта общения вдруг всплывало в самых обыденных ситуациях, например во время прогулок по магазинам. Как-то раз, дожидаясь своего автомобиля, который должен был отвезти их обратно во дворец, Ольга и Татьяна решили зайти в Гостиный двор – торговые ряды недалеко от госпиталя. Они не были одеты в форму, чтобы никто не узнал их. Однако вскоре они поняли, что у них не было с собой денег. Более того, они не имели ни малейшего представления о том, как что-либо покупают [899].

Пока царица и ее дочери проходили обучение на курсах, которые они закончили в конце октября, они также осваивали теоретические основы медицины под руководством доктора Гедройц. Занятия с ней проходили каждый день с шести часов вечера, а после занятий Ольга и Татьяна чаще всего возвращались в госпиталь, чтобы помочь другой сестре милосердия, Биби (Варваре Вилчковской), стерилизовать и готовить инструменты для операций на следующий день. Они очень подружились с ней за время работы в госпитале. Всякий раз, когда девочки отдыхали в коридоре между палатами, пациенты, которые были в состоянии ходить и решались заговорить с ними, подходили пообщаться с ними, рассказывали истории из своей жизни. У девушек в карманах формы всегда были конфеты, которыми они охотно делились. Они часто приносили фрукты и цветы из теплиц Александровского сада. По вечерам некоторые раненые собирались вокруг пианино в комнате и пели. Ольге и Татьяне особенно нравились такие вечера. Но лучше всего были праздники и выходные дни, когда к ним присоединялись Мария и Анастасия, а иногда даже Алексей. В те редкие вечера, когда они возвращались домой раньше, девушки часто все равно звонили в больницу, чтобы поболтать на ночь глядя со своими любимцами из числа пациентов [900].

Сестер Романовых и их мать никто не оберегал от того шока, который они испытали, впервые столкнувшись со страданиями раненых и воочию увидев, как могут изувечить человеческое тело бомбы, сабли и пули. Как и Анна Вырубова, с которой они вместе проходили обучение, их, не щадя, направляли на самые трудные и психологически напряженные участки работы. Они выхаживали людей, которые прибывали к ним «грязными, окровавленными и страдающими», как позже вспоминала Анна. «Обработав руки антисептическим раствором, мы приступали к работе, промывали, дезинфицировали и перевязывали искалеченные тела, искореженные лица, ослепленные глаза и прочие неописуемые увечья, причиненные этими цивилизованными способами ведения войны» [901]. Иногда наблюдать за перевязками разрешалось и младшим, Анастасии и Марии. А старшие дочери с 16 августа стали присутствовать на операциях. Поначалу их допускали только на общие операции, такие как операции по удалению аппендикса и грыжи, вскрытию нарывов. Но вскоре они наблюдали и за тем, как из разных частей тела вынимают пули. 8 сентября они присутствовали на трепанации черепа для удаления осколков. Пять дней спустя они впервые присутствовали на ампутации ноги [902]. После окончания курсов они начали ассистировать на операциях. Александра обычно подавала хирургические инструменты доктору Гедройц и уносила ампутированные конечности. Девушки подготавливали хирургические иглы и подавали ватные тампоны. 25 ноября они впервые стали свидетелями смерти раненого на операционном столе. Александра рассказывала Николаю, что их «дочурки» стоически переносили все испытания [903].