Новеллы моей жизни. Том 1 - Сац Наталья Ильинична (библиотека электронных книг .txt) 📗

Большинство молодых артистов пришли к нам по окончании драматических школ и студий, но было у нас и несколько артистов оперы, балета. Они получили образование по своей специальности, но тянулись к театру с более разносторонними возможностями.

Особенностью производственной работы в нашем театре было стремление разносторонне использовать возможности каждого артиста, расширить его творческий диапазон. Ограничение рамками определенного амплуа, творческие самоповторы мы считали явлением нежелательным, даже когда это и связано с успехом. Раньше нередко мужчин-актеров делили на «героев» и «характерных». Но может ли быть «бесхарактерным» герой? Кому такой «герой» нужен? Артисты с большим сценическим обаянием, с внешними данными, приятными и убедительными, нередко выступают почти без грима, как бы от своего «я». А Василий Иванович Качалов, артист исключительного обаяния, в каждой роли был иным, создавал не только новый, неповторимый характер, но находил особые, характерные черточки в поведении, походке, повадках этого героя, иной грим. Каждое создание его было однажды возможным чудом. А Москвин?!!

Повторяю те слова, которые мы говорили нашим артистам. Оки росли вместе с молодой советской драматургией, мы старались их отводить от самоповторов.

Из моих постановок «после путешествий» большой успех выпал на долю пьесы Н. Шестакова «Брат». Она была драматургически интересна… В период гражданской войны скромная семья — мать, отец и два мальчика-близнеца — оказывается в Одессе. Через несколько лет мы видим мать — директора фабрики-кухни и комсомольца Виктора энергично работающими в Москве, а отца и сына Сергея живущими при эмигрантском ресторане в Париже.

Шпионская организация решила использовать поразительное внешнее сходство шестнадцатилетних эмигранта и комсомольца. Вот основа, на которой талантливый драматург Николай Шестаков построил психологическую драму с неожиданными и острыми коллизиями.

После разлуки мы — режиссер и артисты — были словно влюблены друг в друга, репетировали новую пьесу «взахлеб» месяца три, и никто не жаловался на усталость, хотя иногда репетиции длились всю ночь. Очень интересно и разнопланово играл братьев-близнецов Михаил Ещенко. Как он творчески вырос за годы работы в Московском театре для детей! В третьем акте на сцену выбегала девчонка в ситцевом сарафане и приветствовала юбиляра-повара частушками «собственного сочинения». Она пела и плясала минуты три, а после этого зрительный зал долго бушевал, требуя повторения. Не может изгладиться из памяти дарование Клавдии Кореневой ни у кого, кто хоть раз ее видел. Отец-лакей — Алексей Несоныч, повар Федор Иванович — Евгений Васильев, мадам Мари — Регина Лозинская… Как хочется назвать тех, кто все свои силы, талант, всю жизнь посвятил театру наших детей.

Очень большой успех выпал на долю нашего театра после постановки пьесы В. Любимовой «Сережа Стрельцов».

…Урок литературы. Идет обсуждение «Мцыри» М. Ю. Лермонтова. Споры, разные мнения, но Сережа не допускает никакой критики любимого произведения. Ему кажется, что он сам похож на Мцыри, на многих лермонтовских героев. В семье у Сережи разлад: мать поссорилась с отцом, уехала, оставила сына. Сереже нравится одноклассница Таня Русанова, но она, по-видимому, относится к нему свысока. Сереже кажется, что он «никем не понят», он болезненно самолюбив, замкнут. Только тяжелая болезнь возвращает его к правильному пониманию происходящего — он убеждается, что товарищи его любят, в беде они настоящие друзья.

Личные переживания Сережи переплетаются с огромным общественным событием — спасением челюскинцев с дрейфующей льдины.

Пьеса была написана мягко, просто, правдиво. Две картины ее развертывались на уроках, две — в школьных коридорах.

«Здесь замечено все, чего мы очень часто не замечаем», — писала ученица 38-й школы Ира Лолакина.

В пьесе хорошо были очерчены образы педагогов, особенно учителя биологии. По ходу действия учительница Наталия Петровна (артистка Н. Сыренская) просит взять ее кровь, так как жизнь Сережи в опасности и нужно немедленно сделать ему переливание крови. «Поступок учительницы до того правдив, что нам кажется, если бы в таком положении, как Сережа Стрельцов, оказался кто-нибудь из нас, то наш классный руководитель поступил бы точно так же» (Женя Рудник, 25-я школа).

Пьеса «Сережа Стрельцов» вызывала абсолютное доверие зрителей. Когда шел этот спектакль, казалось, линия рампы исчезала: и в зале и на сцене -школьники, которые дышат одной грудью, понимают не только поступки, слова, но чувства и намерения друг друга.

Праздник спасения челюскинцев, праздник физического и морального выздоровления Сережи, весна в настежь распахнутых окнах — последняя, такая радостная картина спектакля. А когда закрывался занавес, «Весенний вальс» Л. Половинкина — лейтмотив спектакля — звучал по радио в зрительном зале, в раздевалке, провожая до самого выхода зрителей нашего театра.

В этой пьесе меня привлекала ее внутренняя связь с поэзией Лермонтова. Пусть Сережа попусту увлекается «байронизмом», с позиций которого оценивает происходящее с ним, — это мы хотим тонко высмеять, но тяга к поэзии, любовь к стихам Лермонтова должна жить в нашем спектакле. Вместе с автором В. Любимовой мы развили поэтическое начало в спектакле.

Таня Русанова хорошо играет на рояле, и когда она садится за инструмент, ребята окружают ее — снова звучит то лирическое, что хочется передать молодым. В этом спектакле звучала и лирика первой любви. Пусть— спектакль поможет юным любить любовь, верить в ее облагораживающую силу!

В 30-е годы много талантливой артистической молодежи подметил наш театр, многих композиторов, художников, балетмейстеров увлек творчеством для юных. Тихон Хренников, Вадим Рындин, Дмитрий Кабалевский, Эмиль Мэй… Конечно, в первую очередь растущая популярность спектаклей нашего театра, любовь к нему зрителей, признание общественности и прессы помогают добиться большого: в нашем помещении по вечерам нет никакого кино — идут наши спектакли для старших школьников. Как ни велики были доходы от кино «Арc», Московский Совет, убедившись, какое нужное дело мы делаем, все мешавшее детям и их театру ликвидировал.

Весной 1933 года товарищи задумали отметить пятнадцатилетие моей работы. Очень порадовал большой фельетон в газете «Известия», написанный таким интересным и уважаемым детским писателем, как Лев Кассиль.

Кончался фельетон в «Известиях» так:

«Театр Н. И. Сац шагает в передовой шеренге современного искусства.

Н. И. Сац — не только организатор-педагог, но и талантливый режиссер. Ее постановка «Фальстафа», сделанная совместно с известным дирижером Клемперером в Государственном берлинском оперном театре, или постановка «Свадьбы Фигаро» в «Театро Колон» в Буэнос-Айресе имели шумный успех.

Тут многие удивятся: «Чего же она торчит в Детском театре?»

Да, надо любить свое трудное дело, надо любить эти застывшие, внимательные мордашки, согретые отсветами рампы, вскрики и реплики общительного зала, высокий звук аплодирующих детских ладошек… А Наталия Сац любит это. Она всю себя отдает первому в мире театру коммунят, театру маленьких граждан рабоче-крестьянского государства.

Сейчас мы отмечаем пятнадцатилетие прекрасной и нужной стране работы. Юбилей — вещь утомительная и тягостная. Но Наталии Сац пятнадцатилетний юбилей отнюдь не сообщает ничего грустного, завершительного. Это — совсем еще не вершина, не перевал, за которым начинается спуск. Это — только пятнадцать лет первой работы в области театрального искусства для детей, это — факт огромной и радостной значительности для всех, кто любит наших ребят. Юбилей — это может случиться с каждым. Но такой юбилей, как у 29-летней Наталии Сац, может быть только у нас, в СССР, потому что «тетя Наташа» воспитана революцией, потому что только пролетарская революция открыла занавес первого в мире театра для детей» [49].

Много теплых приветствий было получено от других театров и общественных организаций, но самым главным событием этого дня было письмо от Константина Сергеевича Станиславского. Мне не пришлось, когда стала взрослой, часто встречать его, и ругала себя, что, считая дело детского театра единственно важным, не поспевала проявлять ту почтительность к нему и Художественному театру, которую должна была проявлять. Тем более радостным и неожиданным было письмо за его такой дорогой всем работникам искусства подписью.