Сталин и заговор Тухачевского - Лесков Валентин Александрович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Почтенная дама сказала, конечно, не все, но для умного человека достаточно. Будучи женой столь опального лица, в отличие от других жен, Аврора Санчес настоящим репрессиям не подвергалась. Она не знала тюрем и лагерей, поддерживала личные отношения с замом Ежова могущественным Фриновским, получила прекрасную комнату с телефоном в «Доме правительства» (!), вышла вторично замуж — за одного работника НКВД (не за своего ли «опекуна» Черняева?) — и осела тут на постоянное житье. И своих сестер, тоже «засвеченных», как секретных сотрудников советской разведки, с помощью Ворошилова (!), которому писала соответствующее письмо, сумела переправить в СССР, вырвав их из концлагеря. В СССР они тоже вышли замуж и прочно осели. Ее пасынок Андрей, знавший, какую роль она сыграла в гибели отца, не желал поддерживать с ней отношений. Сам он погиб в конце 1941 г. на фронте 18-ти лет, сражаясь с немцами в латышской дивизии в первые же дни боев. Обстоятельства его гибели очень темные (они никогда не изучались). Вполне возможно, что ведомство Берии внесло в них свою лепту. Ведь молодой человек являлся очень неудобным свидетелем, а в будущем — несомненным противником.
Неудачи войны в Испании, несмотря на известное количество блестящих успехов, были не случайны. И дело было не в одних «кознях» анархистов, троцкистов и клерикалов, представителей местной буржуазии и «правых» кругов республиканской армии, недостаточной сознательности масс, но и многих грубых ошибках самой компартии. Долорес Ибаррури, в то время заместитель генерального секретаря КПИ, один из организаторов Народной армии, депутат кортесов, с 1937 г. их вице-председатель, позже с горечью признавала:
«Поистине, мы были слишком наивны и простодушны». (Воспоминания. М., 1988, т. 1, с. 445.)
О женах Берзина достаточно.
Осталось сказать относительно истории «кражи» его сына. Первая жена Берзина продолжает свой рассказ:
«В августе 1937 г., совершенно неожиданно и при необоснованных обстоятельствах, у меня украли сына. Кражу сына проводил какой-то военный в форме НКВД, пришедший ко мне вечером в день кражи и сообщивший мне, что он отправил сына в Москву к отцу и что я не должна по этому поводу поднимать никакого шума, а должна покинуть эту квартируи устраиваться либо в Хабаровске, либо ехать в Москву, что я и сделала через неделю, рассчитавшись с учреждением, где я работала. (Что это за учреждение — молчание. — В.Л.) По приезде в Москву я встречалась с Берзиным П.И., который, находясь уже под домашним арестом (!), говорил мне, что кражу сына Андрея он сделал для того, чтобы, в случае ареста, сохранить для меня сына». (Там же, с. 224-226.)
Приведенный эпизод очень характерен: он ясно говорит о том, что, даже находясь под домашним арестом, Берзин мог еще «проворачивать» всякие операции.
Добавим к сказанному и еще один момент. Берзин, даже под угрозой ареста, не пожелал застрелиться, как Гамарник, не выступил с разоблачительным письмом, как Раскольников. Почему? Слабая у него оказалась душа? Или надеялся оправдаться с помощью Ворошилова? Но разве пример всех прочих арестов не говорил, что из рук Ежова не вырваться? Понимал он это? Конечно понимал.
Так в чем тогда дело? Объяснение одно: «про себя» он отлично знал, что перед страной и партией виновен. И именно поэтому не мог выступить с разоблачительными письмами в стране и за границей, не хотел кончать с собой, но думал, что еще, может быть, с помощью наркома как-нибудь удастся избежать расплаты.
Теперь, на основе сказанного, каждый пусть сам решит: мог ли Тухачевский, находясь в окружении таких людей, остаться вполне честным и не угодить в антисталинский и антисоветский заговор?
ГЛАВА 12. ЖЕНЫ, ЛЮБОВНИЦЫ, СВЯЗНЫЕ И СЕКРЕТНЫЕ ОСВЕДОМИТЕЛИ МАРШАЛА
На тропах счастья, на дорогах бед,
Где ни шагнешь, стопа оставит след.
Останется твой след воспоминаньем
И вновь когда-нибудь всплывет на свет.
Михаил Николаевич Тухачевский был женат, как говорили, трижды (при этом второй брак являлся тайным, поэтому о нем знали немногие, и он продержался недолго). Первый брак оказался неудачным. Будущий маршал женился в начале Гражданской войны на своей «даме», с которой постоянно танцевал на балах — дочери машиниста пензенского депо Марии Васильевне Игнатьевой. Она была неплохой девушкой, стремилась хорошо устраивать домашние дела, любила мужа, но имела вполне мещанское воспитание, которое быстро пришло в столкновение с необычной военной средой, — в последней все время вращался ее муж. Она не понимала эти умные разговоры, они были ей чужды, интеллектуальных запросов у нее также не имелось. Очень возмущали ее любовные истории мужа. После многих резких объяснений в 1920 г. в Смоленске, как говорили, в знак протеста она застрелилась. Этот тягостный эпизод лицемерные «Воспоминания» (М., 1965, с. 55) обтекаемо называют «трагической гибелью», не приводя никаких фактов.
После эпизодичного второго брака (в ходе которого умерла его маленькая дочь и последовал развод) Тухачевский женился на Нине Евгеньевне Гриневич, молодой, очень приятной и хорошо воспитанной женщине, по-видимому, польско-литовского происхождения, из шляхетской семьи. Впрочем, поручиться за это трудно, зная свойственную той эпохе систему частых разводов, новых браков и простых сожительств. Вполне вероятен и другой вариант: что была Нина Евгеньевна до брака с Кузьминым и Тухачевским женой Когана-Гриневича или его родной сестрой. О последнем следует сказать несколько слов, так как он вполне заслуживает внимания.
Коган— Гриневич М.Г. (1874-1938?) -еврей, видный деятель революции и профсоюзного движения. Был членом «Союза русских социал-демократов за границей» (1894-1903), основанного по инициативе группы «Освобождение труда» (Г. Плеханов, П. Аксельрод, В. Засулич и др.; их группа создана в 1873 г., это первые марксисты России!). В 1900-1902 гг. Коган-Гриневич — сотрудник журнала «Русская мысль», с 1903 г. — член фракции меньшевиков, от них ушел к кадетам и сотрудничал в их газе те «Товарищ», занимавшейся «лицемерно-скрытой борьбой с социал-демократией» (Ленин), в которой печатались, однако, Плеханов, Мартов и другие меньшевики. После Октябрьской революции 1917 г. возобновил работу в профсоюзном движении и входил в окружение одного из лидеров «правых» — Томского. Имел большие зарубежные связи по линии социал-демократии (среди ортодоксов и оппортунистов: в Германии, Швейцарии и Франции). Несомненно, Тухачевскому родственная связь с таким лицом, имевшему громадные связи на Западе и хорошо знавшему историю мировой социал-демократии с самого ее начала по личному опыту, была чрезвычайно выгодна. Поэтому брак с Гриневич, вне зависимости от того, была она сестрой (племянницей) или женой данного меньшевика, оказался чрезвычайно выгоден, так как давал возможность к установлению доверительных отношений и очень важных политических контактов.
Эту третью жену Тухачевский получил, отняв ее у законного мужа, тоже крупного командира — Кузьмина. С ней он достаточно долго состоял в тайной любовной связи. Эту жену он очень любил, как и свою дочь Светлану. Но любовниц продолжал иметь в большом количестве, отыскивая среди различных дам тех, кто подходил ему в его секретных политических делах.
Последние два года Тухачевский твердо решил развестись и с Ниной Евгеньевной (она тяжело болела). Но из-за дочери тянул с разрывом. И это жену погубило. Она, как и все его близкие, кончила жизнь в лагере, поскольку, подобно другим избранным дамам, занималась делами внутренней разведки, собирая для мужа всевозможные данные, которые его интересовали. Ее расстреляли в 1941 г. вместе с женами Гамарника и Уборевича.
С этой женой Тухачевского связана еще одна тайна, очень любопытная. Суть ее заключается вот в чем: думая о разводе и новом браке с Сац, Тухачевский не мог «просто так» бросить жену. Это было бы неблагородно (не по-дворянски!), да вдобавок и небезопасно: слишком много опасных его секретов она знала. Значит, надо было «устроить» ее судьбу при разводе так, чтобы она не пострадала:
