Беседы - Агеев Александр Иванович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗
— Это была революция?
— Я думаю, что да. Все признаки революции были налицо. Единственное, чего у нас не было — насилия.
— Буржуазно-демократическая революция?
— Это пусть историки скажут. Я не знаю, буржуазная она или демократическая, но революция.
— А как в этом контексте Вы интерпретируете события 1993 г.?
— Это был конфликт между исполнительной и законодательной властью. Когда мы в 1992 г. резко начали экономические реформы, возникла конфликтная ситуация: одни хотели провести реформы побыстрее, а другие требовали их остановить. На мой взгляд, возникло сопротивление оппозиции Верховного Совета, которая имела возможность принимать любые решения, входящие в компетенцию Российской Федерации, пользуясь тем, что Конституция из-за множества поправок давала возможность разночтений. Например, Президент — глава государства, а съезд народных депутатов — высший орган. Началось перетягивание каната: кто главнее. Кончилось все трагедией в октябре 1993 г. Противостояние — это всегда плохо. Госдума первого, второго, третьего созывов, где коммунисты имели большинство, принимала многие законы как бы в пику реформам. Это были законы, имеющие отношение к социальной сфере, которые нельзя было реализовать — в бюджете не было денег. Не случайно мы несколько лет спустя пришли к монетизации. Законов много, но исполнять их невозможно. Возникло противостояние внутри власти.
— Можно ли было сохранить союзное государство?
— В тот период — нет. Тому было несколько объективных и субъективных причин. Во-первых, Конституция СССР допускала право выхода из него союзных республик, и им воспользовались прибалтийские республики. Это был пример, который взяли на заметку и другие республики. Во-вторых, экономика СССР рухнула, была жуткая инфляция, полки магазинов опустели. Люди задавались вопросом: куда все делось? Народы союзных республик перестали доверять друг другу. Россияне, например, считали, что другие их объедают и поэтому они так бедно живут. То же самое думали на Украине. На самом деле мало кто понимал, что во всем была виновата та экономическая система, в которой мы жили и которая ничего хорошего дать не могла.
— Она, по сути, объедала всех?
— Да, она объедала всех, да и себя саму. Недоверие народов росло, каждая республика хотела выйти из Союза, они считали, что будут жить лучше, если никто не будет их обирать, стремились к самостоятельности. Руководители республик, движимые амбициями, тоже хотели независимости: одни желали скрыть свои промахи, а может быть, преступления, другие — выйти на международный уровень. Но самая главная причина — это колоссальная неудовлетворенность жизнью. Толчок к развалу СССР дало и придание гласности засекреченных прежде документов, которые поведали ужасную правду о нашем прошлом. Остановить процесс распада СССР было невозможно. Оставалась армия, но командующие отказали Горбачеву в поддержке.
— И, конечно, последней каплей стала авантюра банды ГКЧП.
— Был еще один очень важный субъективный фактор — противостояние М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина, которое сыграло роковую роль. Мне кажется, здесь в значительной степени их вина: на определенном этапе кто-то из них должен был сказать: «Давай сядем, разберемся, спасем страну». Ведь 1993 г. — это тоже в значительной степени противостояние руководителей, на этот раз Б.Н. Ельцина и Р.И. Хасбулатова, народ тут был вообще ни при чем. Два политика не смогли найти общего языка, один другому не хотел уступать. Они друг другу перестали верить, причем недоверие было колоссальное, глубочайшее, каждый из них боялся не просто подвоха, а вооруженного подвоха.
— А мог ли Ельцин избрать другую стратегию и стать не Президентом России, а Президентом СССР? Есть мнение, что для него было психологически неприемлемо занять место Горбачева, ему нужно было некое новое место.
— Не знаю, думаю, что Борис Николаевич не был готов к тому, чтобы стать руководителем Советского Союза. Хотя я должен сказать, что после 1991 г. очень многие кадровые вопросы Горбачев решал под диктовку Ельцина.
— Как это было?
— Горбачев делал так, как ему говорил Ельцин. Но, мне кажется, у него не было желания стать Президентом СССР. Вот встать во главе Российской Федерации желание было. Он очень хотел преобразовать Россию. И еще была идея, как мне кажется, серьезная и здравая — сохранить славянскую часть Союза. Но когда руководители трех республик встретились в Беловежской Пуще, стало ясно, что Украина категорически против сохранения СССР, и был поставлен вопрос об образовании СНГ. Они пригласили на встречу и Н.А. Назарбаева, но он испугался и не приехал. Тогда все боялись, я тоже. Выходил к микрофону — и понимал, что все, что я скажу, будет записано. А какая последует реакция, никто не знал.
— Убийство, арест?
— Да, не исключено, а еще был страх перед неизвестностью, тем более что мы понимали: в случае чего не найдется такой силы, которая могла бы нам помочь. Мы все были беззащитны. Сегодня Б.Н. Ельцина, Л.М. Кравчука и С.С. Шушкевича упрекают в незаконных действиях. Но они, как главы суверенных государств, которые были учредителями СССР, имели право подписать такой договор. Была еще Закавказская Федерация, но к тому времени ее уже не существовало. Не стоит забывать о том, что договор был ратифицирован Верховными Советами трех славянских республик почти единогласно.
— Почему?
— Мы создали общественное движение «Демократическая Россия», но не довели дело до конца, и оно начало разваливаться по разным причинам. Радикальные демократы, которые мало чем отличались от большевиков, требовали: «Надо идти еще дальше и быстрее. Этих надо арестовать, тех — расстрелять». И таких людей было достаточно много. Другие предлагали: «Давайте все делать спокойно, не торопясь». В рядах демократов началось расслоение — радикалы создали свою фракцию.
У нас не было общей программы и единого понимания того, что такое демократия и рынок. У Ельцина не хватало кадров, их надо было откуда-то брать, и яркие демократы стали уходить в исполнительную власть. При этом ослаблялась фракция в Верховном Совете. Правительство мы разделили на рыночную и государственную часть, чтобы постепенно государственный сектор преобразовывать в рыночный. Одну половину возглавлял Ю.В. Скоков, другую — Г.А. Явлинский. Им очень нужны были кадры, и они взяли В.Ф. Шумейко, меня, С.Н. Красавченко, Ю.Ф. Ярова, тем самым очень сильно оголив Верховный Совет.
— А как в этом плане смотрится гайдаровский блок?
— Гайдаровский блок появился, когда уже больше нельзя было медлить с проведением реформ.
В сентябре 1991 г. Явлинский отказался проводить в жизнь свою программу «500 дней» и ушел из Правительства. Тогда встал вопрос, что делать: запасы продовольствия и энергетические запасы подходили к концу…
— Значит, все было так, как пишет Гайдар в своей книге «Гибель империи»?
— Да, мы уже использовали стратегические запасы. И тогда Г.Э. Бурбулис предложил Е.Т. Гайдара, а Гайдар начал собирать команду и собрал ее довольно быстро. Мы намеревались начать реформу в середине декабря, но позвонил президент Украины Л.М. Кравчук и попросил Ельцина повременить две недели. Ельцин дал согласие, и реформа началась со 2 января 1992 г. А 13 января Хасбулатов, будучи в Рязани, резко выступил против этой реформы. С этого дня началась война, которая шла весь 1993 г. Первое столкновение произошло в апреле 1993 г. на VI съезде, где была принята жуткая резолюция: признать работу Правительства неудовлетворительной, направление движения стратегически неправильным и т. д. Тогда мы собрались президиумом без Хасбулатова и договорились с Правительством Гайдара, что вынесем на съезд декларацию-заявление. В декларации говорилось о том, что при проведении реформ допущены ошибки, но реформы надо продолжать. И — удивительное дело — съезд принял два противоположных документа, что давало возможность продолжать реформы. В то же время было понятно, что на этом дело не кончится.
