Путь русского офицера - Деникин Антон Иванович (бесплатные полные книги txt) 📗
За первое взятие Луцка[ 85] я был произведен в генерал-лейтенанты. Требование Заиончковского о награждении его георгиевским крестом не прошло.
Ниже увидим, что я нажил себе жестокого врага…
За всю Луцкую операцию Железная дивизия взяла в плен 158 офицеров и 9773 солдат, т. е. количество, равное ее составу. Но и мы были изрядно потрепаны и через два дня были сменены и по обыкновению выведены в резерв командующего армией.
Соседние 8-й и 30-й корпуса, опрокидывая австрийцев, вышли к Стыри. Ген. Конрад, сильно обеспокоенный разгромом своего левого крыла, обратился за помощью к германскому командованию, и вскоре мы обнаружили к северу от Луцка движение немецкого корпуса в охват нашего правого фланга.
В дальнейшем произошло нечто совершенно несуразное, и я до сих пор не мог установить обстоятельств этого дела по первоисточникам, ибо они находятся в руках у большевиков. Но если верить ген. Брусилову, то он получил от главнокомандующего фронтом приказ:
«Бросить Луцк и отвести войска в первоначальное положение» (к Клевани), а корпусу ген. Заиончковского, с приданной ему Железной дивизией, «спрятаться в лесах восточнее Колки и, когда немцы втянутся по дороге Колки — Клевань, неожиданно ударить им во фланг, а остальному фронту перейти тогда в наступление»…
Эта «стратегия», больше похожая на детскую игру в прятки, свидетельствовала о весьма слабой военной квалификации как ген. Иванова, так и его нового начальника штаба ген. Савича.
Линия Стыри и Луцк, доставшиеся нам ценою таких героических усилий, были брошены без давления противника. Вся Луцкая операция, стоившая нам столько крови и таких потерь, пошла прахом…
Корпуса скрыть в лесу, конечно, не удалось, и в результате оба противника, русский корпус и немецкий, развернулись друг против друга в дремучем, заболоченном Полесье, понастроили из поваленных деревьев, перевитых колючей проволокой, укрепления, и оба перешли к обороне.
Под предлогом лесистой местности штаб отнял мою артиллерию, передав ее другой дивизии. Когда я явился к генералу Заиончковскому, он сухо и наставительно прочел мне свою директиву, по которой три моих полка были распределены по его дивизиям, а четвертый взят в корпусный резерв. Железная дивизия расформирована, и я оставлен не у дел.
Я не возражал, только внутренне улыбнулся, ибо знал, что такое распоряжение исполнено быть не может. Действительно, получив директиву Заиончковского, Брусилов немедленно приказал ему «вернуть дивизию в распоряжение ее начальника и дать дивизии самостоятельную задачу».
Командир корпуса поставил нас вдоль лесной речки Кармин, и начались наши злоключения.
Заиончковский приказал дивизии атаковать противостоящих германцев. Я попробовал перейти в атаку раз, потом еще раз, понеся потери, был отбит и убедился в невозможности одержать успех по болоту, против уже укрепившихся немцев, не имея артиллерии. Командир корпуса, в течение нескольких дней, присылал резкие и категорические приказания перейти в атаку, угрожая отрешить меня от командования за неисполнение. Не находя возможным вести людей на верную гибель и считая операцию явно обреченной, я отмалчивался. Заиончковский пожаловался в штаб армии, последний потребовал прямого соединения со мной телеграфной линией, и ген. Брусилов телеграфировал мне: «Что у вас происходит, объясните?»
Я отвечал, что принял личное участие в последней атаке 14-го полка, и очертил всю обстановку, доложив, что для меня и моих командиров ясно, что дивизию посылают на убой.
Через час ген. Заиончковский получил приказание Брусилова этой же ночью сменить своими частями Железную дивизию, которая возвращается в резерв командующего.
Первый и единственный раз я встретил такое жестокое и оскорбительное отношение к дивизии и к себе. Ибо всюду, куда бы ни появлялась наша «пожарная команда», ее встречали с чувством облегчения и признания.
На этом эпизоде кончилась «скитальческая жизнь» Железной дивизии по разным корпусам. В составе 8-й армии сформирован был новый 40-й корпус, в который вошла моя дивизия и отличная 2-я стр. дивизия во главе с достойным начальником ген. Белозором. Про этот корпус ген. Брусилов выразился так:
«По составу своих войск этот корпус был одним из лучших во всей Русской армии».
Тотчас по сформировании 40-му корпусу пришлось вступить в бой. Между Юго-Западным и Западным фронтами образовался промежуток в 60 км., наблюдаемый только спешенной кавалерией. Правда, это была лесисто-болотистая линия Полесья, которая, однако, вовсе не была непроходимой. Германцы все более, подвигались к северу, заняли Чарторийск и все время угрожали охватом правому флангу нашей армии и прорывали связи ее с Западным фронтом. Поэтому ген. Брусилов решил вторично коротким ударом правого крыла (30-й, 40-й и конный корпуса) исправить фронт, выйдя снова на р. Стырь.
Началась Чарторийская операция, которая составляет одну из славнейших страниц истории Железной дивизии.
«На 4-ю стр. дивизию, — писал Брусилов, — возложена была самая тяжелая задача — взять Чарторийск и разбить германскую дивизию».
В ночь на 16 октября дивизия развернулась против Чарторийска и Новоселок, в следующую ночь переправилась через Стырь и в течение двух дней разбила, потопила и пленила австро-германцев на фронте в 18 км. Левая колонна (ген. Станкевич, полк. Марков, капитан Удовиченко[ 87], направленная мною на запад и юго-запад, опрокидывая врага, шла неудержимо вперед, в то время как правая колонна полк. Бирюкова (16 стр. полк), брошенная на Чарторийск, с огромным подъемом, без выстрела, атаковала город с тыла, одним порывом взяла его, почти уничтожив занимавший его 1-й гренадерский Кронпринца полк, захватив орудия, пулеметы и обозы.
Переправившаяся через Стырь по мостам, наведенным 16-м полком, 2-я стр. дивизия также успешно гнала противника правее нас, но дойдя до Лисово, не смогла дальше развить своего наступления ввиду неуспеха соседнего кавалерийского корпуса.
К утру 20 окт. Железная дивизия завершила свой прорыв — 18 км. по фронту и свыше 20 км. в глубину, располагаясь в виде буквы П. Справа и слева мы вели упорные бои, но с фронта против нас никого не было. Наша артиллерия громила город Колки, в глубоком тылу противника, где находился штаб всей левой его группы. Замешательство и растерянность австро-германцев были так велики, что в течение двух дней на фронт полк. Маркова выходили обозы, транспорты и почта противника, которые он перехватывал. Нам удалось подслушать телефонный разговор генерала, командовавшего районом Колки, который доносил начальству о безнадежности своего положения. Впоследствии, изучая австрийскую официальную историю войны, я находил в каждой строчке подтверждение тогдашнего их разгрома. Нужен был напор со стороны 30-го корпуса ген. Заиончковского, стоявшего левее нас, и весь левый фланг австрийских армий был бы опрокинут.
Еще 5 октября я неоднократно обращался в штаб своего корпуса и в штаб армии, прося двинуть вперед правый фланг 30-го корпуса, хотя бы только для обеспечения моего движения. Штаб армии производил давление на Заиончковского, но он противился.
«Деникин сообщает, что он занял уже Яблонку, — говорил он по аппарату начальнику штаба армии, — но я в этом сомневаюсь, так как упорство врага на моем фронте ничуть не ослабело».
85
Мне довелось брать его вторично, в 1916 г.
87
Т. к. командир полка был слабоват, кап. Удовиченко фактически руководил полком в бою. За Чартор. операцию был представлен мною к Георгиевскому кресту 3-й степени и получил эту награду.
