Автобиография - Фергюсон Алекс (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Уолтер Смит, став моим помощником, первым делом твердо заявил мне: «Подпиши этого Руни!» По его мнению, Уэйн был лучшим игроком из всех, кого он когда-либо видел. Это подтверждало то, что знали о нем мы. Затем Уэйн в возрасте 16 лет дебютировал в основном составе «Эвертона» и забил красивейший гол «Арсеналу».
Еще играя за «Эвертон», Руни стал самым молодым игроком в истории английского футбола, выходившим на поле в футболке национальной сборной; это случилось в матче против Австралии. Затем Свен-Ёран Эрикссон поставил его на важнейшую отборочную игру чемпионата Европы против Турции. Свой первый гол за сборную он забил в возрасте 17 лет и 317 дней. Так что к моменту его перехода в «Юнайтед» о Руни уже знала вся страна.
Перед нашей первой встречей я ожидал встретить в его лице весьма самоуверенного парня, но ошибся. Руни был очень скромным малым. Но, думаю, благоговение перед ним других людей, вызванное огромной стоимостью его трансфера и вниманием СМИ, изменили его, и вскоре Уэйн перестал скромничать. На тренировках он устраивал взбучку всем и каждому. Всем и каждому: судьям, другим игрокам. Бедные Тони Страдвик, Мик Фелан и Рене Мёленстен, судившие наши двусторонние матчи, говорили мне: «Ты должен сам судить эти игры, только у тебя хватит для этого авторитета».
А я им отвечал: «Ни за что в жизни не буду судить эти матчи».
Помню, как Джим несмело просвистел в свисток, фиксируя нарушение в тренировочном матче в один из тех дней, когда Рой Кин пребывал в мрачном расположении духа и набрасывался на всех, до кого только мог дотянуться: игроков своей и чужой команды, рефери, вообще всех. Джим повернулся ко мне со своим свистком и сказал: «Надеюсь, команда Роя выиграет».
– Да ну, ерунда! – ответил я, пытаясь не засмеяться.
– Ага, но представь только, как мне достанется в раздевалке, – сказал Джим.
В какой-то момент мы даже задумались о том, чтобы нанять профессиональных судей.
Признаюсь, я несколько раз устраивал Уэйну серьезную головомойку. И если в раздевалке я начинал его критиковать, то он обязательно бесился в ответ. Его глаза горели так, словно он собирается сейчас вышибить из меня дух. Но на следующий день он приносил извинения. Справившись с гневом, он понимал, что я прав. Потому что я всегда был прав и не уставал его поддразнивать. Он говорил мне: «Я же играю на следующей неделе, да, босс?»
– Пока не знаю, – отвечал я.
На мой взгляд, Уэйн редко когда схватывал на лету, но зато у него была врожденная склонность к игре, интуитивное понимание того, как устроен футбол. Выдающийся, пусть и требующий обработки, талант. Плюс природная храбрость и энергия, что немаловажно для любого футболиста. Не стоит недооценивать и его способность бегать хоть весь день. На тренировках он с трудом усваивал новые идеи или методы. Его инстинкты заставляли его браться за старое, доверять тому, что он уже хорошо знает. Он был полностью уверен в себе.
В эти первые годы мне редко приходилось жестко применять свою власть. Временами в играх Уэйн безрассудно нарушал правила и ввязывался в конфликты, но вне поля с ним не было никаких проблем. Сложность была в том, что в молодости я сам играл на позиции центрфорварда и поэтому всегда был строг больше всего именно к нашим нападающим. Конечно же, они всегда играли хуже, чем когда-то играл я, и никто из них не мог сравниться со мной. Тренеры имеют право тешить себя подобными сравнениями, и мы часто навязываем свое мнение игрокам. Аналогично и игроки считают, что они лучше разбираются в тренерской работе, чем их собственный наставник, пока, конечно, сами не оказываются в нашей шкуре.
Я заводился, если видел, что нападающие не могут сделать то, что в свое время делал я. Они были моей надеждой, я смотрел на них и думал: «Вы – это я». Ты часто видишь себя в других людях.
Я видел себя в Рое Кине, в Брайане Робсоне, видел частичку себя в Поле Скоулзе, Ники Батте и обоих Невиллах, в Гари и Филе. В команде, как в зеркале, отражается характер ее тренера. Моим мировоззрением, моей религией был принцип: «Никогда не сдавайся». Я никогда не сдавался и всегда считал, что даже из самой сложной ситуации можно найти выход.
В «Юнайтед» всегда что-то да происходило, всегда была какая-то драма, и для меня это стало привычным явлением. Когда в конце лета 2010 года в таблоиде «Ньюс оф зе Уорлд» опубликовали скандальные сведения о личной жизни Уэйна, из-за чего у него начались большие проблемы, мы не устраивали военного совета в моем кабинете, не метались из угла в угол по комнате.
Я не стал звонить ему наутро после публикации. Знаю, Руни хотел бы, чтобы я ему позвонил, но я себя отлично контролировал. Наверняка он весь извелся, ожидая моего звонка, наверняка держал руку на телефоне. Но это не мой способ решения проблем.
Руни было всего 17 лет, когда в газетах впервые написали о его неподобающем поведении, и тогда его простили, сделав скидку на возраст. Но в этот раз он был уже на семь лет старше. Его жена Колин – умная женщина, я всегда воспринимал ее как стабилизирующую силу.
Во время чемпионата мира 2010 года в Южной Африке я чувствовал, что с ним что-то не так. Знал, что его что-то беспокоит, ощущал это. В том сезоне его назвали игроком года по версии футболистов ПФА и футболистом года по версии журналистов, однако он несколько странно вел себя в Южной Африке. Например, после нулевой ничьей между Англией и Алжиром произнес на камеру фразу: «Приятно видеть, как твои собственные болельщики освистывают тебя». Английская сборная вылетела тогда из турнира уже в 1/8 финала, а Руни за все четыре матча так и не забил ни одного мяча.
Мне нужно было привлечь его внимание, но не было лучшего способа добиться этого, как ничего не говорить ему, не утешать его, заставить задуматься. Он испытал облегчение, когда в сентябре я не поставил его на выездную игру с «Эвертоном», пытаясь тем самым защитить от гнева толпы. Он понимал, что я делаю это ради него и поступаю верно. Работа тренера в этом и заключается: ты должен оказывать влияние на каждого игрока, пытаясь добиться максимально лучших результатов для всей команды.
Мы все любим поучать других людей, но каждый из нас в своей жизни совершал опрометчивые поступки, и я никогда не собирался читать Руни мораль. Но испытал настоящий шок, когда 14 августа 2010 года Уэйн заявил, что не собирается продлевать контракт с «Юнайтед». А ведь мы изначально собирались встретиться после чемпионата мира и обсудить условия нового соглашения.
Эта история быстро набирала обороты: Дэвид Гилл позвонил мне и сообщил, что с ним встречался агент Уэйна, Пол Стретфорд, заявивший, что Руни хочет уйти из «Манчестера». По его словам, Уэйн не считал наш клуб «достаточно амбициозным». И это при том, что в предыдущем сезоне мы выиграли Премьер-лигу и Кубок лиги плюс дошли до финала Лиги чемпионов.
Дэвид сказал, что Уэйн хочет со мной увидеться, и на нашей встрече, состоявшейся в октябре, он вел себя очень робко. Мне казалось, кто-то просто внушил ему те слова, что он нам говорил. Суть его жалоб заключалась в том, что мы не были достаточно амбициозным клубом.
Я спросил его в ответ: «Сколько раз за последние двадцать лет мы не боролись за победу в Премьер-лиге? Сколько раз за последние три-четыре года мы участвовали в финале Лиги чемпионов?»
Я сказал ему, что говорить об отсутствии у нас амбиций просто глупо.
Уэйн заявил, что мы должны были купить у «Вердера» Месута Озила, перехватив его перед носом у мадридского «Реала». Я ответил, что вопросы трансферной политики находятся вне сферы его компетенции. Сказал, что его работа – выходить на поле, тогда как подбирать для команды игроков – мои обязанности, и до сих пор я с ними прекрасно справлялся.
На следующий день 20 октября мы должны были играть в Лиге чемпионов, и за два часа до матча с «Бурсаспором» Руни опубликовал следующее заявление: «На прошлой неделе я встретился с Дэвидом Гиллом, и он не смог предоставить мне никаких гарантий по поводу будущего команды. После чего я заявил ему, что не стану подписывать с клубом новый контракт. Мне хотелось услышать на этот счет мнение сэра Алекса, и сказанные им вчера слова меня несколько удивили.
