Гердер - Гулыга Арсений Владимирович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Здесь Гердер впервые ставит вопрос о преемственности в развитии культуры. В развитии индивидуума имеет место усвоение им накопленного опыта, определенная связь состояний прошлого и настоящего. Точно так же и народы усваивают достижения прошлых поколений и развивают их дальше. Культурная традиция идет от народа к народу. Все народы всех эпох трудились над зданием человеческой культуры. Современные языки возникали и совершенствовались в ходе развития культуры, вполне естественным путем. Поэтому опять-таки нелепо говорить о божественном возникновении первого языка. Гипотеза о божественном происхождении языка — красиво замаскированная бессмыслица.
Следующим этапом осмысления Гердером идеи развития было применение ее к проблеме мышления. К этому вопросу Гердер также обращается в связи с конкурсом, объявленным Прусской академией наук. Но на этот раз написанная им в 1774 г. работа «О познании и ощущении человеческой души» премии не получила. В переработанном виде она увидела свет в 1778 г.
Как и многие другие сочинения Гердера, она носит полемический характер. Автор критикует плоский рационализм ранних просветителей, которые «почитают свой разум вечным, врожденным, ни от чего не зависящим, никогда не обманывающим оракулом» (4, т. 3, стр. 36). Но гердеровская критика рационализма свободна от тех крайностей, в которые впадали некоторые критики вольфианства — сторонники «непосредственного знания». В написанной за несколько лет до этого работе «Критические леса» Гердер очень едко отзывается об одном из таких антивольфианцев, Фридрихе Риделе, сводившем познание истины исключительно к непосредственному чувству. «Познать какую-либо вещь, — писал Гердер, — даже в самой малой степени — значит выделить ее, а всякое выделение происходит благодаря суждению, последнее не является непосредственным чувством» (9, т. IV, стр. 6). Чувство дает знание о единичном; понятия, даже самые простейшие, есть результат обобщения. Каким образом, спрашивает Гердер, мы получаем знания о вещах, нас окружающих, об их форме, величине и т. д.? Только благодаря многим единичным чувствам, обобщенным путем сравнения и оценки. При образовании понятий зачастую выпадают, забываются промежуточные звенья. Великий мыслитель может, конечно, сразу увидеть следствия из ряда теорем там, где простой смертный должен постепенно их выводить, но это не меняет дела. Способность мгновенно окинуть взором систему доказательств не устраняет последнюю.
Итак, Гердер не отбрасывает рационализм, он лишь преодолевает его ограниченность, дополняет историческим взглядом на мышление. В центре его внимания проблема возникновения интеллекта. Перед этой проблемой останавливаются в бессилии и те, кто находится во власти «механических видений», пытаясь создать душу из «глины и грязи», и в равной мере сторонники лейбницианской «предустановленной гармонии», которая разрывает связь между душой и телом. В природе нет ничего изолированного, все находится во взаимных переходах и переливах. Поэтому зародыши сознания надо искать не вне материи, а внутри нее.
Мышление Гердер выводит из ощущения, в основе которого лежит явление, названное естествоиспытателем А. Галлером, открывшим его, раздражимостью. Раздраженный мускул сжимается и снова вытягивается. Раздражимость Гердер характеризует как «первую мерцающую искорку ощущения, к которой поднялась мертвая материя в результате многих шагов и скачков механизма и организма» (4, т. 3, стр. 9). Это важнейший вывод. Сколько бы после этого Гердер ни говорил о боге, сколь бы противоречивы и непоследовательны ни были другие его высказывания, но его вклад в научное понимание возникновения сознания остается бесспорным.
Ощущение связано с наличием в организме нервов. «Мы ощущаем только то, что дают нам нервы, и только вследствие этого и в соответствии с этим мы можем мыслить» (4, т. 3, стр. 28). Когда чувства достигают определенной степени ясности, они становятся мыслями, разум возникает из ощущений. Итак, Гердер рассматривает сознание исторически, как нечто ставшее, возникшее в ходе развития живого мира. Вплотную Гердер подходит и к пониманию познания как отражения. «Душа, — пишет он, — ничего не придумывает, ничего не познает из самой себя, а только то, что ей сообщает универсум извне и изнутри» (4, т. 3, стр. 32). Но вот Гердер ставит вопрос: материальна душа или нематериальна? Однако ответа на него не дает: «Я еще не знаю, что такое материальное и нематериальное, но я убежден, что между ними нет железной преграды» (4, т. 3, стр. 31).
Это в высшей степени характерная для Гердера фраза. Он рвет с идеалистическими понятиями, но стать на материалистическую точку зрения не может. Гердер — враг дуализма, он пытается развить монистический взгляд на действительность, но его монизм непоследователен, он лишь переходная ступень к подлинному, материалистическому монизму. Особенно ярко эта непоследовательность проявилась в его учении об органических силах.
2. Теория органических сил
В этой теории Гердера идея развития приобретает всеобщий характер. Зародившись первоначально как мысль о естественном происхождении поэзии, языка и мышления, она постепенно распространяется им на природу и общество. Конечно, это еще не научная теория, а лишь смелые догадки, заключенные подчас в богословскую и даже мистическую оболочку. Нас не должно, например, удивлять то обстоятельство, что мысли о развитии животного мира изложены Гердером в трактате «О переселении душ» (1782). Последняя написана в форме диалога Харикла, сторонника теории переселения душ, и его оппонента Феага, в уста которого Гердер вкладывает свои убеждения. Харикл говорит о трех видах переселения душ. Во-первых, это — движение по восходящей линии — от растения к животному, от животного к человеку. Во-вторых, обратное превращение, подобно тому как индийская религия обещает превратить доброго человека после смерти в слона или корову, а злого — в свинью или тигра. И, наконец, третий вариант — переселение душ «по кругу», т. е. в подобные же существа.
Феаг сразу отвергает последние два вида переселения душ. Нет ни одного человека, говорит он, который, прежде чем появиться на свет в качестве данного лица, уже некоторое количество раз побывал в материнском чреве. Уж если отстаивать подобные взгляды, лучше прямо назвать себя сторонником теории идей Платона [6].
Что касается первого вида переселения душ, то Феаг признает его, однако дает ему весьма своеобразное истолкование: «Я не стыжусь моих полубратьев — животных, наоборот, в отношении их я большой сторонник переселения душ… Вполне определенный, твердый, хитроумный и поучительный характер животного получает искру света, которую мы называем разумом, и человек готов… Мне кажется, это есть антропогенез и возрождение животного в человеке» (4, т. 5, стр. 71–72).
При всем при том перед нами верующий пастор. Он говорит и о боге, и о будущей жизни, но наряду с этим (что и представляет для нас интерес) он развивает идеи о единстве всего органического мира, об относительном характере классификации живых организмов, об эволюции живых существ и подводит читателя к мысли о естественном происхождении человека.
«Феаг. Ведь вы не думаете всерьез, мой друг, что внутреннее творчество, постоянное новое творчество [7] происходит в строгом соответствии с классификацией блаженного рыцаря Линнея?
Харикл. Я нет, но наш друг Гармодий дал умертвить себя, отстаивая это мнение.
Феаг. Тогда он погиб зря, так как наши классификации далеко не совершенны. Они служат лишь для наших чувств, для нашего познания, но не являются теми образцами, в соответствии с которыми действует природа, это не те границы, которые она сама установила, чтобы направлять каждое существо по вполне определенной ровной дороге. О, как взаимно проникают друг в друга классы живых существ! Как восходят и поднимаются организмы отовсюду и во все стороны, и в то же время остаются похожими друг на друга…
