Андрей Миронов и Я - Егорова Яна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
– Зачем я тебе нужна? Скажи? Ведь столько вокруг тебя вертится всяких барышень!
– Я не знаю. Это что-то ирреальное. Я бы даже хотел, чтобы тебя не было в моей жизни, чтобы так не страдать. Но у меня не получается. Это вне меня.
«Самое страшное, – подумала я, – я бы тоже хотела, чтобы тебя не было в моей жизни, чтобы так не страдать. Но у меня не получается. Это вне меня».
– Миронов, налить тебе еще киселя? – спросила Тонька, открыв дверь.
– Налей, очень вкусно. – Тонька налила киселя и ушла.
– Ты знаешь, в чем мое несчастье, – говорил он. – Когда я был ребенком, совсем маленьким, родители все время репетировали дома. Я подглядывал в щелочку из своей комнаты. Они постоянно репетировали, играли, и мне вся жизнь представилась игрой. У меня отсутствует граница между жизнью и театром. И вот я доигрался. Я страдаю до раскрытия зубного нерва. Мне кажется, что я сейчас уйду со сцены, и все кончится. Но эта страшная игра оказалась жизнью, и ты страдаешь, маленькая моя, вместе со мной. Я должен искупить свою вину перед тобой и перед собой, иначе я пропаду. Но как – я еще не знаю.
Пригревало солнце. Пахло весной. Жгучая боль в груди притупилась и появилась надежда на выздоровление. В булочной на углу Калининского проспекта и Садового кольца встретили Александрова.
– Здравствуйте! – широко улыбнулся он. – Рад, рад, рад вас видеть, – говорил он и крепко пожимал наши руки. – Сейчас идем ко мне!
Поднялись к нему. Прошло всего лишь два года, а казалось – целая вечность: от нашей беспечности и веселья не осталось и следа. Изменился и он – чуть сгорбился, похудел, и глаза были как будто не в фокусе. Александров поставил чайник и посмотрел на часы. Мы засмеялись, вспомнив его: «Итак, уже двенадцать – можно начинать!». Он накинул на маленький столик белую салфетку, которая шарахнула меня воспоминанием о больнице. Достал коньячные рюмки, коньяк, налил, поднял бокал и сказал: «Ну что ж, опять весна! За это и выпьем!». Мы выпили по глотку коньяка и рассказали все, что с нами произошло.
Отвернув голову в сторону и смотря в стену, как будто сосредоточиваясь, он говорил:
– Есть маленькая притча: если Богу кто-то понравится – тому он дает все. А если Бог кого-то полюбит – то все у него отнимает! Я говорил вам: у вас кармическая встреча, и никакого отношения она не имеет к пошлому, обыденному браку. Я говорил вам, что вы будете платить долги. Но лучше быть плательщиком, чем получающим! Мудрый философ, проданный в рабство, воскликнул: «Благодарствую! Очевидно, я могу заплатить древние долги!» Император, прозванный Золотым, ужасался: «Роскошь преследует меня. Когда же смогу заплатить долги мои?» Простите за назидания, но слушайте свое сердце – только через него может дойти до вас зов судьбы. Но у многих теперь мозг в XX веке, а сердце – в каменном. Кстати, Андрюша, как твоя машина?
– Прекрасно, спасибо! Я вам очень признателен за то, что вы тогда не побоялись одолжить мне такую большую сумму денег. И я отдал свой долг. Вовремя. Спасибо.
Александров заразительно засмеялся:
– Долг ты отдал не мне, а своим родителям!
– Как?
– Родители дали мне свои деньги, просили их тебе одолжить.
– Зачем? – растерянно спросил Андрей.
– Зачем, я не знаю. Интерпретировать ты будешь уже сам.
– Они боялись, что я им не отдам, – с грустью сказал Андрей.
– Не знаю, не знаю, я просто выполнил их просьбу и благодаря этому провел много счастливых дней с вами.
– А как вы? – спросила я. – Что важного произошло у вас за два года?
– Я катастрофически старею и, кажется, собираюсь «выйти из цепи без следа, без наследства, без наследника».
Он остановил на моем лице свои несфокусированные глаза:
– Главное, дети мои, самопознание – это залог успеха в жизни, не внешнего, конечно. Тогда ничего не страшно. А я скоро уйду…
– Мы тоже пойдем, – сказал, спохватившись, Андрей.
– Да нет, совсем, может быть, это наша последняя встреча… Я бы хотел вам пожелать справиться со всем тем, что вам предложит судьба, и не променять любовь… ни на что… иначе тогда жизнь – вы ее проиграете…
Глава 35
СЫН, ЖЕНИТЬБА, МАМА, ТРУП…
После драматических событий моей жизни, после болезни я пришла в театр. На сцене, весело болтая и переговариваясь, уже готовая к репетиции, стояла вся труппа. Я вышла одна из задней черной бархатной кулисы, как из преисподней, и остановилась посредине. Наступила мертвая тишина – все повернулись в мою сторону. Хлопок в ладоши. Начало прогона, первого и второго акта. Артисты любили финал первого действия – накал гражданских эмоций, по сцене маршируют солдаты и матросы под оркестр, исполняющий марш «Прощание славянки».
Андрей в синем кителе вылетает на авансцену и вдохновенно кричит:
– О, моя любимая гражданская война!
Все шепотом комментируют – это он про Таньку.
После двух подряд закрытых министерством спектаклей – «Доходное место» и «Банкет» – Магистр взялся за незатейливую пьесу венгерского драматурга Дьярфоша «Лазейка». Прочли пьесу на труппе – ощущение удручающее. Мне кинули кость: ну, мол, мы не такие злые, раз с ней такое случилось, пусть поиграет немножечко, и я получила роль Мари – эпизод. Чек потирал с удовольствием ручонки – пьеса ужасающая, Магистра ждет провал, и ему, главному режиссеру, никто не будет теперь угрожать своим талантом.
Начались репетиции. Магистр, как всегда вызывающе талантливый, взмахнул волшебной палочкой, и уже в июне на сцене театра Сатиры появился дивный спектакль с новым названием «Проснись и пой».
Это все касалось внешней жизни театра. А в жизни души происходили события, которые не поддавались никаким волшебным палочкам, и я, всегда готовая к регенерации и веселью, пробуксовывала.
«Он отступился от меня в самый трудный момент!» – кричало мне мое сердце. Сидим рядом, он чуть сзади, смотрит на меня как всегда внимательно. Изучающе. Поворачиваюсь к нему и резко сообщаю:
– Танечка, успокойся! Успокойся!
И я успокоилась. Даже стала сторониться его. Он мне стал неприятен физически. Избегала встреч, разговоров и звонков. На все его домогательства и вопросы отвечала коротким: «Нет!» Мне необходимо было избавиться от его тирании, но это значило избавиться от него! Я искала выход, мне надо было сделать выбор. Мне надо было выбирать свободу вместо тирании, узурпаторства и насилия. Верно говорили древние: «Тиран – сам раб. Воля к власти, к могуществу – всегда рабья воля. Падшесть человека более всего выражается в том, что он тиран. Ревность есть проявление тиранства в страдательной форме. Человек должен стать не господином, а свободным. Свободный ни над кем не хочет господствовать!»
Только два совершенно свободных человека могут быть счастливы! Тема рабства, свободы и выбора прокрутилась в моей голове как пластинка, и в который раз кто-то дал мне указание: «Таня, надо немедленно измениться!». Подошла моя очередь в буфете.
– Пожалуйста, яичко под майонезом и кофе.
Он стоял рядом, я делала вид, что не замечаю его, это приводило его в ярость и бешенство. Я села за один стол, он – за другой. Под кофе и яичко под майонезом я незаметно поглядывала на него и думала, одна половина моей души уже свободна от тирании, а вторая половина души льнет к этому безумному, неуравновешенному, одновременно коварному и сердечному, патологически нуждающемуся в любви человеку.
Выходной день – четверг. С утра – нервные звонки в дверь. Ворвался в дом.
– Что я должен сделать, чтобы ты меня не избегала?
На улице март. Я надеваю пальто, шапку, шарф и выбегаю на улицу. Он – за мной. Знаю, что сейчас начнет в бешенстве сжимать мои руки, так, что останутся синяки. В таком состоянии я его боюсь и скорей бегу на Садовое кольцо. Он не отстает. Неожиданно вскакиваю в отходящий троллейбус и уезжаю без него. Только я с облегчением вздохнула, как вижу, он подъезжает к следующей остановке на такси, врывается в троллейбус, я выскакиваю в последнюю минуту в другую дверь. Он стучит в кабину к водителю, чтобы его выпустили – его выпускают. Тут подъезжает следующий троллейбус, я вскакиваю в него, он – за мной. Сколько мы поменяли троллейбусов, сколько проехали остановок, вскакивали, выскакивали – мне не удалось от него вырваться. Он обладал свойством захватчика и никогда не выпускал из рук то, что не хотел выпустить. Это ему передалось от матери, и они оба виртуозно владели этим даром.
