Горизонты и лабиринты моей жизни - Месяцев Николай Николаевич (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Уходил я с комсомольской работы с чувством удовлетворения. Конечно, было грустно расставаться со спаянным искренней дружбой коллективом Цекомола, со многими товарищами из областей, краев и республик страны. Друзья, обретенные мной в комсомольские годы, останутся со мною на всю жизнь — во что я искренне верил и не ошибся.
Но не грусть заполняла мое сердце. Уходить было пора — надо было освобождать дорогу новому поколению молодежных вожаков, сформировавшихся уже в послевоенное время. Покидал я ЦК ВЛКСМ с чувством исполненного долга. В его стенах на посту секретаря и члена бюро Центрального комитета комсомола я еще раз убедился в том, что человек, одержимый теми или иными мыслями и идеями, корреспондирующими потребностям времени, при желании, опираясь на единомышленников, непременно может реализовать благородные помыслы в своей практической деятельности.
В преддверии и после XX съезда КПСС удалось совершить в комсомоле главное: освободить его от пут культа личности, вдохнуть в массы молодежи веру в неиссякаемый источник собственных творческих возможностей и вести все дела в своем коммунистическом союзе самим, на началах собственной инициативы и самодеятельности.
Это был крутой поворот качественного свойства. И если бы последующие поколения комсомольских активистов, кадров комсомола сумели продолжить и развить взятый нами курс на то, чтобы все дела в ВЛКСМ, в каждом его звене, вплоть до первичной комсомольской организации, делались без оглядки «наверх», собственными руками, в силу собственного разумения, опираясь на лучший опыт предшественников, то, может быть, не было бы стагнации нашего общества, не пришлось бы прибегать к мерам, которые привели к развалу комсомола, и не только…
Может быть, сказанное кому-то покажется преувеличением, но это именно так — истина лежит в этой плоскости. Примерно с середины 60-х годов, а точнее чуть ранее, начинается постепенное сползание с позиций наработанных комсомолом после XX съезда КПСС: от самодеятельных начал к администрированию, от живого дела к бумаготворчеству, от заботы о труде, быте, учебе, отдыхе юношества к парадности и шумихе, восхвалению нового партийного лидера — Брежнева, с той лишь разницей, что его вождизм приобрел содержание и форму фарса.
Однако о делах комсомольских времен застоя, как и периода перестройки, расскажут другие, кто пережил и перечувствовал эти годы, принимая активное участие в судьбе юношеского движения.
Расскажут и докажут то, что стагнацию можно было преодолеть. В стране имелось все или почти все для нового качественного скачка в развитии социализма на базе достижений научно-технического прогресса и демократизации всего общества.
Расскажут и докажут, то, как с приходом к власти М.С. Горбачева при помощи соответствующих мощных сил Запада был спланирован, а затем и осуществлен развал КПСС, Союза ССР, ВЛКСМ, самой основы государственности — Советов. Горбачев и все те, кто с ним, оказались недоумками на дороге истории, людьми безжалостными к своему народу, бесчестными к своему отечеству. История свой приговор им вынесет!
Работа в комсомоле, постоянное общение с живой практикой комсомольских, партийных и других общественных организаций, действовавших на предприятиях промышленности, транспорта, строек, в колхозах и совхозах, будь то в Ярославской, Сурхандарьинской, Витебской, Киевской и других областях, убеждали меня, как и многих моих товарищей, в настоятельной необходимости глубокой демократизации КПСС.
Наша деятельность в этом плане в комсомоле являлась примером того, что демократизация государственных и общественных институтов в стране назрела и отвечает потребностям прогрессивного социалистического развития. Демократизация правящей партии, каковой являлась КПСС, позволила бы затем перейти к постепенной, продуманной, глубокой демократизации всех сторон жизни советского государства, общества.
Мое поколение, вступившее в полосу зрелости, обладало уже необходимым опытом в различных сферах общественной практики, осознавало необходимость осуществления глубоких перемен.
Но оно было еще далеко от ключевых позиций в государстве и партии. Естественное течение жизни не подвигло его к тому.
Многие из нас не только видели издалека, но и общались с теми, кто стоял у руля власти, и могли давать оценку их деятельности; встречались и с видными выдающимися деятелями международного коммунистического и рабочего движений. Было у кого набраться ума-разума…
Летом 1956 года мне довелось возглавить делегацию ВЛКСМ на очередной съезд коммунистической федерации молодежи Италии, работавшей в тесном контакте с Итальянской коммунистической партией (ИКП). Это была моя первая поездка в страну, которую я знал и любил еще до ее посещения. Можно было бы рассказать о многом, что и доселе живет в памяти. Но я хочу поделиться впечатлениями о том, что меня поразило, обрадовало и укрепило мою веру в силу коммунистического и рабочего движения в стране, омытой теплыми морями, с бездонно-голубым небом, в стране, населенной женщинами с глубокими черными очами и искренне приветливыми смуглыми мужчинами, в стране, где все обладают от мала до велика неудержимым, казалось, темпераментом.
Итальянские товарищи — Джан Карло Пайетта, член руководства ИКП, Ренцо Тревелли, первый секретарь молодежной коммунистической федерации, Ренато Гуттузо, художник, чей талант согревает сердца миллионов людей в разных странах, член ИКП, и другие товарищи показали мне Рим, Геную, Неаполь, Помпеи, Сорренто, Милан со всеми их достопримечательностями и, конечно, Болонью — тогдашний бастион коммунистической партии Италии, где мэром города бессменно избирался член руководства ИКП Доцца. Там и проходил съезд коммунистической федерации молодежи. В Болонье я побывал в ячейках ИКП, познакомился со многими их активистами, участвовал в многотысячных митингах. Я гордился сплоченностью трудового народа Италии вокруг ИКП.
После съезда федерации, на котором делегация ВЛКСМ была горячо встречена, уже в Риме я был приглашен на загородную виллу на товарищеский обед с руководством ИКП во главе с Пальмиро Тольятти. Застольная беседа сложилась как бы из трех самостоятельных частей: оценка хода и итогов съезда коммунистической федерации молодежи Италии, воспоминания итальянских товарищей об их пребывании в Москве во время работы в Исполкоме Коммунистического Интернационала и последнее, самое важное, — о характере взаимоотношений ИКП с КПСС.
Джан Карло Пайетта, Ренцо Тревелли и я (когда Тольятти поинтересовался моим мнением особо) были единодушны в положительной оценке прошедшего съезда и прежде всего в сплоченности рядов федерации, их близости к идейным позициям ИКП.
Обед проходил непринужденно. Дневная жара спадала. Прохлада деревьев заливала своей свежестью. Судя по всему, итальянские товарищи не подгоняли время обеда и отдались нахлынувшим воспоминаниям о Москве. Они, перебивая друг друга, сквозь улыбки и смех, без какой-либо тени иронии или насмешки, рассказывали о том, как вместе с москвичами разделяли тяготы времен индустриализации в СССР.
Проживали они, как и другие работники Коминтерна, в гостинице «Астория» (ныне «Центральная») на ул. Горького. Получали продуктовые карточки, на которых было написано — хлеб, мясо, масло, рыба, керосин, а удавалось получать лишь один хлеб. Они гнули из гвоздей крючки, насаживали на них хлеб, выбрасывали на подоконник, ловили голубей и устраивали себе «пир» из тушеной и жареной голубятины. Часто, по их рассказам, они обменивали прямо в очередях керосин, соль, мыло на что-либо съестное. Мэр Болоньи — Доцца, небольшого роста, полноватый, заливался смехом от воспоминаний, как он ощипывал индюшек — сиречь голубей — так, что удержаться от смеха было просто-таки невозможно.
«Зато теперь, — заметил Джан Карло Пайетта, — по какому бы поводу ни приехал в Москву, тебя обязательно одаривают золотыми часами. К чему это — ведь мы и так искренни по отношению к Советскому Союзу и КПСС. И дарящий, и принимающий — оба в ложном положении».
