Художники в зеркале медицины - Ноймайр Антон (читать книги полные txt) 📗
Доктор Пейрон не испытывал сомнений в постановке диагноза эпилепсии и в этом уверил Ван Гога, сообщавшего своей сестре: «Я, собственно, не сумасшедший, потому что между приступами мои мысли были совершенно ясными и нормальными, даже яснее, чем раньше. Но как только наступал приступ, я полностью терял сознание». Особую важность для медицины представляют следующие слова: «Людей, которых я видел, мне казалось, будто знаю, но на самом деле они были так далеки от меня, и совсем другими, чем в действительности».
С приближением рождественских праздников у Ван Гога усиливалось опасение, что скоро наступит новый приступ, как было годом раньше, и поэтому, когда он случился, все прошло в течение нескольких дней в легкой форме. Из письма доктора Пейрона, посланного Тео, можно сделать вывод, что на этот раз была попытка суицида. Не представляется возможным узнать, глотал ли он краски или скипидар, как уже делал однажды в марте 1889 года. Остается открытым еще один вопрос: попытка суицида предпринималась в ясном сознании или в момент помешательства, связанного с приступом? Необходимо еще упомянуть, что приступ произошел через два дня после поездки Винсента в Арль, поэтому попытка суицида могла быть осуществлена в состоянии душевного расстройства.
Среди внешних обстоятельств, которые вызывали припадки, было и возбуждение от пребывания на природе. Это доказал случившийся почти двумя месяцами позже кризис, продолжительный по времени. Он длился в течение двух месяцев, и только по их прошествии у Ван Гога появилась возможность написать брату. Ощущение несчастья, вызванное ужасами болезни и чувство бесперспективности ввергли его в глубочайшую депрессию. Ван Гог больше не мог выносить пребывание в лечебнице для душевнобольных и стал настаивать на срочном переселении, с чем в конце концов согласился доктор Пейрон. В выписном свидетельстве говорилось о большом количестве приступов, их продолжительности и о том, что в процессе их протекания пациент испытывал ужасный страх. Неоднократно больной пытался покончить жизнь самоубийством, глотая краски или скипидар. В документе не было упомянуто слово «эпилепсия» и сообщалось, что на момент выписки пациент практически «здоров», вероятно, чтобы подчеркнуть успешное лечение в больнице.
После того, как Ван Гог прибыл 20 мая 1890 года в Овер, он оказался на попечении доктора Гаше, который, как нам известно, неверно интерпретировал состояние здоровья Винсента, считая, что болезнь наступила вследствие интенсивного солнечного облучения и неправильного лечения после отравления скипидаром. Новейшие документы свидетельствуют о том, что произошло 27 июля: разногласия во мнениях Винсента и Тео, очень серьезный спор с доктором Гаше, с дочерью которого у Ван Гога завязывались любовные отношения, вызвали у него отчаяние, приведшее к суициду, совершенному при помощи выстрела из пистолета в область сердца. 29 июля рано утром он умер. Выстрел был произведен в поле, куда Ван Гог отправился рисовать. Накануне свидетели из его окружения не зафиксировали в нем каких-либо признаков помешательства или проявлений припадка.
МЕДИЦИНСКАЯ ПОПЫТКА ОБЪЯСНЕНИЯ
ДИАГНОЗ ШИЗОФРЕНИЯ
Когда представляешь себе эту историю болезни, то кажется удивительным, что некоторые авторы до сих пор верят, будто Ван Гог страдал шизофренией. Когда философы, например Карл Ясперс, берутся давать заключения, появляются сомнительные утверждения, подобные тому, что у Ван Гога «необходимо признать обычный феномен, тождественный его личному отношению к своей болезни».
Ясперс указывает на то, что речь идет о предпосылке к шизофрении. Но больные шизофренией не понимают сдвигов болезни в столь совершенной форме, как это было у Ван Гога. В своих письмах он описывал состояние здоровья, ощущения во время патологических приступов — он передавал это спокойно, как нечто связанное с ним и совершенно осознанное им.
Своим необычным пониманием болезни Ван Гог сумел убедить врачей в том, что попытки изобразить его шизофреником являются напрасными. Даже если человек страдает периодическим, фазообразным психозом, он все равно не может сообщить ни одного ясного слова, потому что болен, а тем более обосновывать различные причины, указывающие на то, что речь идет о психически осознанном случае. В противовес этому Ван Гог описывал свое состояние как состояние человека, которого постигло заболевание, с которым он ничего не может поделать. Он решительно отвергал свое сумасшествие и удивительно, что во время этих патологических случаев он фактически схватывал их истинное содержание. Леонгард в связи с этим установил: «Его поведение было поведением человека, который после перенесенного психоза был совершенно здоров и в придачу имел особенную способность критически мыслить. Это объяснялось тем, что он испытывал страх перед возвращением болезни».
В проявлении своих чувств, возникавших сразу после фазового прохождения приступа, Ван Гог был очень искренен и глубок. Это выражалось не только в его отношениях к брату, но касалось и его маленького племянника, о котором он незадолго до смерти думал: «Да, вы знаете, как велико мое участие в судьбе маленького племянника и как от всего сердца я желаю ему благополучия; вы назвали его моим именем, и я хотел бы ему пожелать более спокойной души, чем терпящая бедствие моя». Кроме этого, в последний месяц своей жизни он написал полные любви слова своей матери. Он сожалел, что выражал раньше мало любви не только к своему отцу, но и к ней.
Шизофрения у Ван Гога исключается также его творческими достижениями. Выразительные формы в картинах, превосходный стиль изложения писем и, в конце концов, сам почерк упорядочены настолько, насколько упорядочен его автопортрет, изображающий его в 38-летнем возрасте. На нем не встретишь типичного для шизофреников выражения форм. Однако отсутствие единства и своеобразная незаконченность в его картинах дали повод говорить о его творчестве как о шизофреническом искусстве. Натянутость, угловатость и «постоянная неподвижность» форм, характерных для шизофренического произведения искусства, встречаются у Ван Гога в его «трепещущем нервном возбуждении». Но это, разумеется, отнюдь не означает, что в искусстве Ван Гога был только действующий элемент болезни. Символический язык его картин свидетельствует о его идеях и чувствах, бравших начало в потаенных глубинах, в которых все создаваемое получало возможность перемещаться строго логически.
Заболевание сифилисом, предполагаемое у Ван Гога, совершенно не подтверждается биографическим анамнезом. Венерическая болезнь, которую Ван Гог приобрел в Гааге вследствие интимного контакта с Син, может интерпретироваться на основе представленных документов как гонорейная инфекция. Единственным и самым тяжелым осложнением данной венерической болезни было наличие симптомов гонорейного блефароконъюнктивита (гонорейное воспаление конъюнктивы и века). Попытка связать катастрофическое состояние зубов с венерическим заболеванием с медицинской точки зрения неверно. Утверждение Герберта Франка о том, что «Ван Гог заразился сифилисом в Антверпене(!), от которого длительно лечился и который, возможно, способствовал его душевному помешательству», представляет собой неприятную и непростительную компиляцию ошибочных медицинских интерпретаций, и ею следует пренебречь.
ОСТРАЯ ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПОРФИРИЯ
К разнообразным болезням Ван Гога причисляют также острую периодическую порфирию, вызванную нарушением обмена веществ, которое проявляется в нарушении синтеза гема — важнейшего компонента гемоглобина. Эта преимущественно наследственная болезнь была отягощена различными факторами, прежде всего алкоголем, эфирными маслами, а также терпенами, содержащимися в скипидаре. Клинически болезнь проявляется различными симптомами: длительными острыми неврозами, сопровождающимися раздражительностью и психической нестабильностью, а также коликоподобными болями в животе, которые периодически обостряются под действием провоцирующего фактора. В ряде случаев, кроме слуховых, зрительных галлюцинаций и бредового состояния, появляется результирующий паралич периферических нервов типа «онемения руки». Такие обострения могут продолжаться от нескольких дней до нескольких недель и отличаются друг от друга только длительностью ремиссии. В преобладающем большинстве случаев первые симптомы заболевания проявляются у людей старше тридцати лет.
