Божьи люди. Мои духовные встречи - Митрополит (Федченков) Вениамин (электронная книга txt) 📗
— К–е (сыну) тяжело! —произнесла она. —Дай мне лекарство!
Проснувшись, дочь стала молиться за нее. Через некоторое небольшое время дочь получила письмо, из которого узнала, что с братом К. случилось большое несчастье.
Во время осады Севастополя дочь снова увидала матушку. С радостью бросилась она к ней и принялась целовать ее. Матушка улыбнулась и сказала:
— Бомбы! Бомбы!
Действительно, в этот же день был страшный налет немецких бомбовозов.
Во время войны разбомбили их дом; а свои русские разграбили имущество. Все это она с сестрой перенесла спокойно, даже с благодарностью Богу. Но через некоторое время она вспомнила, что погибли мелкие носильные вещи; она разгневалась на виновников похищения и прокляла их. В ту же ночь явилась ей во сне матушка и сказала:
— Теперь я хорошо знаю, какая ты монахиня!
Другой случай. Умерла знакомая старушка, одинокая, в больнице. Как могла, N молилась о ней. Спустя несколько дней старушка явилась ей во сне — веселая и сказала:
— А меня выпустили из темницы.
Еще случай. Была одна неверующая женщина. Во сне явились убитые на войне сыновья и сказали: “Теперь тебе не страшно умирать: мы уже здесь!”
Еще. Подруга матушки имела двух деток, мальчика и девочку. Они умерли рано: первый — мальчик, за ним вскоре заболела девочка. Убитый горем отец сидел перед кроваткой ее и задремал. Ему явился мальчик и говорит: “Я пришел за Сестренкой. Но к вам на землю очень трудно приходить, такое от нее идет зловоние!” Проснувшись, отец увидел, что девочка уже умерла.
Зять одной женщины сильно обидел ее и вскоре умер. Дней через 30 он явился ей во сне, стал на пороге и сказал:
— Надя! Прости меня!
У одного священника утонул сын, офицер подводной лодки. Отец сильно скорбел о нем. Однажды днем в саду, сидя в кресле, он снова предался скорби о сыне. Вдруг он чувствует позади себя присутствие сына и слышит:
— Папа, не скорби!
И он утешился.
P. S. И мне известно несколько подобных случаев, рассказанных очевидцами, еще живыми и доселе (1957 г.). Много примеров записано и в книгах прошлого. А из Евангелия мы знаем о воскрешении 4–дневного смердевшего Лазаря; о явившихся умерших после воскресения Господа Иисуса Христа (Мф. 27, 52–53).
Слава Богу! Господи, спаси нас!
М. В.
Приходские священники
1
На этот раз я намерен рассказать об одном необычайном сельском священнике–молитвеннике.
Моя встреча с ним произошла еще в молодые семинарские годы. Зимой на Святках мне пришлось гостить у своего друга и товарища Е. М. Он был талантливым юношей, впоследствии сделался профессором университета. Хотя отец его был священником, но мой друг считал себя неверующим, к величайшему огорчению его благочестивой матери. На стенах его комнаты висели портреты Маркса, Энгельса и других. Но это ничуть не мешало ему дружить со мною, человеком верующим, — за что его мать весьма сильно любила меня, а сына своего все-таки “обожала”.
У этой семьи, особенно у матушки, была теплая дружба и даже какое-то родство с семьей священника о. Василия С., жившего верстах в сорока от нашего села. Матушка уже не раз рассказывала мне о нем совершенно исключительное: о случаях чудес его, о святой жизни, хотя он был многосемейный человек. Я очень заинтересовался им; и в один день с раннего утра мы втроем выбрались на санях “в гости”. Поехал и мой друг, но он интересовался не святым батюшкой, а прогулкой и молодыми дочерьми. Путь был красивый: по чистому снегу, среди громадного соснового леса, при тихой погоде мы незаметно проехали часов шесть. Выехав на открытое поле, я увидел немного пониже длинное село с белой церковью. Друг мой говорит матушке:
— Я не буду подходить под благословение к отцу Василию.
Я по тщеславию тоже хотел показаться “сильным”, но добрая матушка предупредила это искушение мое:
— И. А., — обратилась она ко мне, — вы-то уж не слушайтесь моего сына, благословитесь.
Очевидно, она не желала нанести огорчение почитаемому ею духовному отцу таким нашим вольнодумством. Я промолчал, но в глубине грешного сердца затаилось легкомысленное искушение. Через четверть часа мы въехали в село, повернули к церкви; направо от нее стоял деревянный священнический дом, довольно большой, в 5–6 окон по длине его. Наш приезд не был предупрежден; и мы заметили, как за занавесками окон замелькали не ожидавшие нас женские лица.
В зале нас встретила матушка о. Василия, довольно полная женщина, с розовым лицом и тихой, медленной улыбкой. После нее появились две молодые девушки и еще двое или трое детей. Мы поздоровались. Девушек заинтересовал наш приезд: молодые “богословы”. Кто знает: может быть, женихи? Друга они знали и раньше, а я был новым человеком для них.
— А где же батюшка? — осведомилась мать друга.
— Он все еще в церкви, привезли какого-то больного, — спокойно и медленно ответила нам матушка. И, может быть, она послала кого-нибудь оповестить его о неожиданном приезде гостей.
Минут через десять появился незаметно и о. Василий. Довольно высокого роста, очень худой, с бледно–розовым лицом, тонким носом, светло–рыжей бородой и волосами, он сразу произвел на меня очень серьезное и благоговейное впечатление. И мне стало стыдно от глупого предположения уклониться от благословения. Но товарищ мой уже успел пожать ему лишь руку; зато наша матушка с любовью и благоговением протянула к нему свои тонкие руки; вслед за нею я сделал то же самое. Отец Василий медленно и с молитвою осенил каждого из нас широким крестом. Я почувствовал, что это благословение принесло мне радость. И с той поры я каждое утро стремился прежде всего получить благодать Божию через его благословение… Не знаю: испытывают ли другие от нас что-нибудь подобное; но я ощутил это опытно. После я испытывал нечто подобное и от других духовных служителей Божиих; но едва ли с таким радостным трепетом, как от о. Василия.
2
Здесь мы погостили три–четыре дня. И многое запечатлелось особенно сильно в моей памяти доселе, хотя с того времени прошло уже сорок пять лег.
Сначала меня немного удивило, что у святого такая большая семья, едва ли не семеро дегей. Обычно мы представляем святых в виде монахов–пустынников, или девственных святителей, или мучеников. Здесь же была с виду обычная мирская и мирная семья. Но скоро это недоумение испарилось само собой: святой лик иерея Божия не нуждался в объяснениях и оправданиях. Факт оказался убедительнее теорий.
Кажется, в тот же вечер — это был канун воскресенья — отец Василий, направляясь по звону колокола к вечерне, сказал своей жене:
— Ныне ты не бери маленьких детей в храм: привезли одного больного, опасного. Как бы они не испугались.
Все мы прочие пошли к службе: не идти казалось совершенно немыслимо и грешно… Не помню лишь о друге… Со всех сторон к храму стекался народ. Село было большое. Кроме обычных сельских занятий, крестьяне работали еще на огромном винном заводе какого-то богача. Не доходя до храма, мы прошли мимо зданий (почему-то их называют “флигелями”), стоявших против алтаря церкви через проезжую дорогу. Мне объяснили, что это — дома для приезжающих больных и богомольцев.
Храм был уже полон народа. Началась служба… Она шла очень чинно, не спеша, а главное — по полному уставу, что не только в селах, но и в городских церквах почти никогда не исполняется. И если вечерня, при сокращении, продолжается обычно минут двадцать, то на этот раз она шла не менее часа. У самого о. Василия был прекрасный тенор; и он пел стихиры (помню: был глас седьмой) вперемежку со стариком псаломщиком.
По окончании службы народ расходился не сразу. И я увидел, как о. Василий направился в гущу толпы направо. Там и стоял “опасный” больной. Это был человек очень высокого роста, с красивым лицом, черной бородой и волосами. Родом — мордвин. Его держали два таких же огромных красавца — братья. А он все порывался куда-то идти. Но народ не шарахался от него; видимо, не впервые был такой случай. А кроме того: простой православный человек глубоко жалеет таких несчастных страдальцев и потому не чуждается их. Впрочем, больной вел себя в основном мирно: не кричал, никого не трогал; других он точно не видел перед собою.
