Зигмунд Фрейд - Феррис Пол (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Фрейд, принимая все эти изъявления, только одобрительно улыбался и выражал все те же намерения: «Нет человека более способного, чем вы, продолжить и завершить мою работу».
Они знали мало друг о друге. Юнг был более информирован, потому что посещал Фрейда в Вене и видел, как он работает. Кроме того, он читал автобиографические отрывки в «Толковании сновидений». Ранние аналитики интересовались своими коллегами с профессиональной точки зрения и любили испробовать на них приемы психоанализа, хотя бы для того, чтобы найти объяснение оговоркам. Но пока Юнг и Фрейд не думали о соперничестве.
У самого Юнга был не один скелет в шкафу, например слабость к мистицизму и парапсихологии. К тому же он вступил в рискованные отношения с бывшей душевнобольной и все еще не совсем нормальной молодой пациенткой, о которой ничего не рассказывал, хоть и упоминал ее в письмах. Еще за несколько месяцев до поездки в Вену он просит Фрейда выразить свое мнение по поводу этой «двадцатилетней русской студентки, больной уже шесть лет», страдающей навязчивыми идеями, связанными с перенесенными в детстве телесными наказаниями, а также дефекацией и мастурбацией. Ее звали Сабина Шпильрейн, но в письме об этом не говорится. Нет там намеков и на то, что Юнг был увлечен ею в эмоциональном смысле, или на то, что она была умна, влюблена в него и умела манипулировать людьми.
К моменту написания этого письма ее состояние уже улучшалось и она поступила в медицинскую школу в Цюрихе. Юнг снова упоминает о ее случае в июле 1907 года, но пишет о ней просто как об «одной пациентке-истеричке», чтобы Фрейд не понял, что речь об одной и той же женщине. «Во сне, — пишет Юнг, — она постоянно видит меня. Она признает, что ее самое большое желание — иметь от меня ребенка, который бы исполнил все ее несбыточные желания». О несчастной Шпильрейн будет сказано еще немало. К тому же впоследствии она станет первой женщиной, посвятившей свою жизнь психоанализу.
В 1907 году Юнг все еще становился на ноги. Фрейд, после многих лет успехов и неудач, наконец занял положение, о котором мечтал. Он основал целую школу, его идеи выражаются в серьезных книгах и статьях, практика дает ему пациентов, которые хорошо платят за лечение и обеспечивают его клиническим материалом для новых статей.
Основная теория не подлежала обсуждению. Фрейд допускал возможность небольших поправок, но ожидал от практики лишь подтверждения ее правоты. Особенно ценились яркие примеры, хорошо подходившие для иллюстрации теоретических положений, и Фрейд всегда был готов их использовать. В 1907 году он обратил внимание на доктора Графа, музыковеда, и его жену — психоаналитиков-любителей. У Графов был многообещающий ребенок. Герберту, не по годам развитому мальчику, было четыре года. Отец подвергал сына анализу под наблюдением Фрейда. «Маленького Герберта» побуждали говорить о сексуальных вопросах. То, что он называл своим «Wiwimacher'ом» (пенис), завораживало его, как и все «Wiwimacher'ы» вообще. К лету 1907 года у Фрейда появилась надежда, что этот случай даст подтверждение теории детской сексуальности.
В середине июля на одиннадцать недель исследования прекращаются и Фрейд уезжает с семьей на отдых. Юнг получает веселые письма с берегов южных озер. Сам Юнг в это время готовится к важной конференции в начале сентября под названием «Первый интернациональный конгресс психиатрии и неврологии». В нем должны были участвовать лучшие умы европейской психиатрии, жаждущие крови психоаналитиков.
«Надеюсь быть в Сицилии как раз тогда, когда вы будете читать свою статью», — пишет Фрейд, позволяя Юнгу идти впереди, пока он гуляет, плавает и собирает эдельвейсы. Рассказывая Юнгу о том, как хорошо ему отдыхается, он замечает, что оставлять друга бороться с противниками одного выглядит «почти трусостью», но Юнг — человек «более подходящий для пропаганды», перед которым открываются все сердца. Письма Фрейда звучат удовлетворенно — у него словно свалилась гора с плеч. Энергичный и сильный Юнг теперь может взять всю грязную работу на себя.
Пришел сентябрь, и Фрейд, отказавшись от поездки в Сицилию из-за погоды, отправляется в Рим. Его семья уже уехала, как и Минна, с которой он только что провел четыре дня во Флоренции, и Фрейд, как он писал Юнгу, «вел одинокую жизнь, погруженный в мечты». Он подумал, что мог бы заняться написанием книги: «Хотя моя основная работа, наверное, уже написана, я бы хотел как можно дольше не отставать от вас и более молодых». Возможно, он действительно уже чувствовал себя старым. Он неодобрительно добавляет, что Эйтингон тоже в Риме и «снова связался с какой-то женщиной. Такая практика — отклонение от теории. Когда я окончательно преодолею свое либидо (в обычном смысле слова), я сяду писать книгу 'Интимная жизнь человечества'».
Письмо Фрейда-отца семье рассказывает о том, как он впервые посмотрел фильм. На площади возле его гостиницы каждую ночь на экран, прикрепленный к крыше дома, проецировали фонарные слайды, прерываемые «короткими кинематографическими представлениями, ради которых великовозрастные дети (в том числе ваш отец) покорно терпят рекламу и скучные фотографии». Он оставался на месте «как заколдованный», пока ему «не стало в толпе слишком одиноко» и он не вернулся к себе, чтобы заказать бутылку свежей воды и сесть за письмо семье.
На амстердамской конференции, где Юнг представлял Фрейда, противники теории создавали неприятности. Два дня из шести ушли на обсуждение истерии — то есть преимуществ и недостатков психоанализа. Фрейд и его теории уже были достаточно важны, чтобы восприниматься всерьез. Над ним уже не смеялись. Его могли только осуждать.
Главный выступающий, Пьер Жане, говорил довольно трезво. Он вежливо не соглашался с Фрейдом и даже немного хвалил его, но отрицал его сексуальные теории. Юнг в своем письме назвал его «тщеславным старым хрычом» — возможно, эта фраза не очень понравилась Фрейду, который сам был на три года старше «хрыча».
За Жане последовал Густав Ашаффенбург, профессор психиатрии из Гейдельберга, немногим старше сорока, старый противник психоанализа. Осуждая Фрейда, он гордо заявил, что женщина, которую он лечил от навязчивого невроза, говорила бы с ним о сексе, если бы он не запретил ей. Юнг и несколько других защитников Фрейда, присутствовавших на конференции, с удовольствием отметили, что в частной беседе об «Этюдах по истерии» Ашаффенбург вместо «Брейер и Фрейд» сказал «Брейер и я». Фрейд позже сделал все, чтобы эта оговорка была опубликована — ведь это означало, что говорящий симпатизирует психоанализу больше, чем хочет показать.
Юнг занял место, отведенное организаторами для самого Фрейда. Он выступил энергично и сказал, что его собственный опыт подтверждает данные, полученные коллегой. К сожалению, он превысил отведенные ему полчаса, проигнорировал сигналы председателя, а когда его заставили остановиться, в гневе покинул лекционный зал. Это подчеркнуло враждебную атмосферу конференции, в течение которой приветствовались нападки на психоанализ.
Когда некий доктор Альт, главный врач санатория в Саксонии, объявил, что ни за что не направил бы пациента к фрейдистам, грязным и нечистоплотным, Теодор Циен из Берлина, еще один ведущий профессор психиатрии, поздравил его. Циену, как и Ашаффенбургу, было чуть больше сорока — Фрейда ненавидели не только старики.
Один из светлых моментов в письмах Юнга о конференции касается «молодого человека из Лондона, доктора Джонса (кельта из Уэльса!), который хорошо знает ваши книги и сам занимается психоанализом». Восклицательный знак говорит, возможно, о том, что Юнг не ожидал найти друга психоанализа на «Кельтской окраине» «"Кельтская окраина" (Celtic Fringe) — шутливое наименование регионов Соединенного Королевства, населенных шотландцами, северными ирландцами, валлийцами, корнуэльцами и жителями острова Мэн. — Прим. перев.».
Эрнест Джонс был неврологом двадцати восьми лет — то есть на двадцать три года моложе Фрейда. Имея хорошую квалификацию, он тем не менее с трудом мог устроиться в Лондоне как в больницах, так и в институтах. В Джонсе было что-то странное: возможно, неискренность и постоянная маска на лице; или же холодность, проглядывающая сквозь его дружелюбие; или какая-то ненадежность. Но Юнг увидел в нем только молодого человека, «очень умного и способного оказаться очень полезным», который собирался посетить Фрейда.
