Наша война - Листер Энрике (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Спустя несколько дней после одного из визитов Негрина нас посетил Луис Кампанис (Луис Кампанис был выдан Франко правительством маршала Петэна и расстрелян). Мы приняли его со всеми почестями, соответствовавшими его посту президента Каталонии. Мы все ему показали и даже организовали учение с участием двух бригад. Затем он проинспектировал все части, находившиеся в резерве, говорил с солдатами и раздарил им на память все. что имел при себе: бумажник, авторучку, часы, песеты… Кампанис провел с нами день, и я все время наблюдал за ним, как он себя держит и о чем говорит. После обеда мы остались одни. Кампанис рассказал мне о трудностях, испытываемых каталонцами во взаимоотношениях с центральным правительством. На мой вопрос, почему он не обсудит все это с Негрином, он ответил, что пытался несколько раз, но Негрин на это не пошел. Из своих наблюдений и бесед с Кампанисом я вынес впечатление, что он был человеком исключительно искренним, честным, очень смелым, большим патриотом, любящим Каталонию и Испанию, как самый настоящий кастилец. У меня сложилось совершенно твердое убеждение, что если и имелись трудности в отношениях между двумя правительствами, не Кампанис был виновен в них.
Спустя некоторое время я вновь увидел Негрина и рассказал ему о приезде Кампаниса, о своих выводах. Негрин согласился с тем, что Кампанис — человек, с которым можно договориться, но в окружении и центрального и каталонского правительств действует достаточно людей, стремящихся помешать налаживанию хороших взаимоотношений между ними.
Несмотря на многочисленные злоупотребления, поведение каталонского народа было безупречным в течение всей войны. Я хочу привести еще два примера, которые отлично характеризуют состояние духа и позицию каталонцев.
По призыву, проведенному после прорыва франкистов к морю и после окончания сражения на Эбро, наши части пополнились некоторым количеством священников и семинаристов. С ними проводилась обычная политическая работа. Их использовали на санитарной службе и в канцеляриях, а на передовую отправляли лишь тех, кто сам просил об этом. В разговорах, беседах и войсковых газетах новобранцы-священники и семинаристы открыто выражали свою позицию. Так, молодой священник А. Вилана в газете 11-й дивизии писал: «Движение застало меня в Виче, где находился мой церковный приход. Вначале я скрывался, пытаясь избежать волны неистовства… Я боялся революции, а не республики. Теперь же я вполне удовлетворен и благодарен за проявленное ко мне отношение. Мои религиозные убеждения, не скрываемые мною, полностью уважаются. Меня используют на работе в канцелярии, и мне кажется, что я заслужил уважение начальников и товарищей».
Габриэль Виньямата писал в той же газете: «Я из Роки (Гранольерс), мои родители имели там пекарню. Девять лет я учился в епархиальной школе в Барселоне и три года в миссионерской семинарии в Бургосе. Увидев, что декреты Негрина не угрожают моей жизни и религиозным убеждениям, я пошел защищать родину. Я не политик, но я испанец и искренне удовлетворен направлением нашей политики и готов служить народу в меру своих скромных сил. Я временно исполняю обязанности капрала, делаю это с большой охотой и пользуюсь уважением товарищей, моя работа ценится всеми. Чего же еще можно желать?» А священник А. Вильяльта из санитарной службы 11-й дивизии так рассказывает в газете о своем обращении к солдатам противника: «На вершине склона за небольшой насыпью укрыт громкоговоритель. В перерывах между музыкальными передачами из него раздается ясный и громкий голос правды. Пришла и моя очередь сказать слово правды. Испанские солдаты, слушающие меня на другой стороне реки, начал я, к вам обращается каталонский священник; не пугайтесь, я не призрак, а человек из плоти и крови. Вам говорят, что красные убили всех священников и монахов. Это неправда, и сегодня я могу засвидетельствовать это. После того как улеглись волнения первых дней революции, стали очевидными направление политики и стремления правительства Республики, которые были выражены в «Тринадцати пунктах целей войны».
В пункте шестом, непосредственно касающемся меня, говорится: «Испанское государство полностью гарантирует права гражданина в гражданской и социальной жизни, свободу совести и свободу вероисповеданий». В другом декрете министерство национальной обороны предоставляет священникам право посещать больных и раненых для отправления религиозных треб. С этой гарантией, сознавая свой долг испанца, я вступил в Народную армию, где был достойно и с уважением принят в своем сане как офицерами, так и солдатами. В настоящее время я назначен в санитарную службу корпуса — это еще одно доказательство доброй воли правительства, дающего нам право не запачкать руки священников в крови наших братьев. Такова правда, и я говорю ее вам со всей искренностью своего сердца!»
Уважение к убеждениям и верованиям каждого неукоснительно проводилось в жизнь в частях, которыми я командовал. В этой связи я хочу вспомнить такой эпизод. Как я уже говорил, незадолго до наступления противника на Каталонию я со своими войсками переместился в район Монтбланч — Вимбоди — Сан Марти де ла Мальда, расквартировав части в разных населенных пунктах этой зоны. За неделю у нас установились самые сердечные взаимоотношения с местным населением. 24 декабря командир одной из дивизий сообщил мне, что делегация жителей деревни, где находилась одна из его бригад, выразила желание посетить меня, с целью попросить разрешения отслужить в полночь рождественскую мессу. Вскоре ко мне явились трое мужчин и две женщины. Смущенные, они колебались, не зная, с чего начать разговор. Тогда я взял инициативу на себя, объявив, что не возражаю против рождественской мессы, но слышал, что у них нет священника, что он исчез из деревни в первые дни войны. Крестьяне ответили, что так оно и есть, но в санитарной части бригады, расположенной в деревне, имеются два священника… Я сказал, что не имею ничего против, если один или оба они отслужат мессу, но, очевидно, для этого им не хватит некоторых вещей? Члены делегации переглянулись… «Мы сумели припрятать все необходимое, оставленное прежним священником…» «В таком случае, — заключил я, — мне остается только отдать им приказ отслужить мессу, а всем желающим солдатам присутствовать на ней».
Когда пятнадцать — двадцать дней спустя наши солдаты вынуждены были с боями отступать через эти деревни, жители сочувственно отнеслись к ним, по-братски оказывая помощь в борьбе за общее дело. На протяжении двух печальных месяцев отступления наших войск по Каталонии мы постоянно ощущали проявление братских чувств каталонского народа. Ни одного акта враждебности, ни одного выстрела в спину. Мы все время сталкивались с подтверждением того, как в условиях поражения, катастрофы народ продолжал сохранять любовь к Народной армии. Люди плакали, провожая наших отступавших солдат.
Глава двенадцатая. Возвращение в зону Центр — Юг (14 февраля 1939 года)
Разговор с Негрином в Мадриде. — Посещение военных начальников. — Посещение Миахи и командования фронтом Леванта. — Эльда. — Назначения и повышения. — Фашистское восстание в Картахене. — Измена Касадо, анархистов и других капитулянтов. — Отъезд правительства во Францию. Аэродром в Моноваре. — Отъезд из Испании. — Продолжение войны было возможным.
Поздно ночью 14 февраля мы вылетели из Тулузы и на рассвете приземлились вблизи Альбасете. Самолет был наполовину пуст: места, предназначенные для анархистов и представителей других организаций, оказались свободными. Подумать только, ведь тысячи людей искали способа переправиться в Центральную зону! Начальник аэродрома предоставил мне автомобиль, и я уехал в Мадрид. Мы остановились в здании старой комендатуры на улице Листа, 23. На следующий день я посетил главу правительства и министра обороны — следовательно, моего прямого начальника. Негрин принял меня в ванной (он брился), подал мне руку и спросил, глядя мне прямо в глаза:
