На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг. - Костенко Владимир Полиевктович (первая книга TXT) 📗
Но это нельзя отнести за счет плохого качества личного состава эскадры. Гирс знал персонал наших кораблей в Артуре и Владивостоке. Он по своему уровню стоял значительно выше нашего, больше плавал, учился и готовился к войне. И вовсе не уступал японцам.
Источник всех неудач флота, конечно, надо искать гораздо глубже. Рыба гниет с головы, а флот оказался лишенным правильного руководства и умелого командования, которое обанкротилось с первых же дней войны. И это произошло вовсе не случайно. Высшее руководство флота воплощало в себе дряхлость и разложение всей государственной системы.
Глава XVII. Приход в Дакар. Первая прогулка на берег. Гвинейским заливом к экватору
30 октября. К Дакару наша эскадра подошла вчера вечером, но, чтобы войти в порт засветло, сбавила ход до самого малого и так шла всю ночь. На рассвете слева впереди появилась полоска земли. Материк казался ровным плоскогорьем без заметных возвышенностей. Вскоре открылся и Зеленый мыс, за которым скрывался Дакар. Это был скалистый хребет, далеко выдвинувшийся в вечно беспокойный океан. Его высота достигает 1500 футов. У подножия обглоданной волнами скалы торчали из воды отдельно два огромных каменных массива, зубцы главного хребта, уходившего своим основанием вглубь океана.
Достигнув мыса, эскадра стала его обходить, изменив курс на «ост». Сквозь утренний береговой туман впереди вырисовывались два острова необычной формы. Они поднимались из океана своими совершенно отвесными берегами на сто метров и затем переходили в ровное плоскогорье с закругленными кромками.
Далее за этими двумя островами, выдвинутыми в открытый океан, как часовые для охраны входа в порт, мы увидели прибрежный рейд. На нем стояли несколько германских коммерческих пароходов, оказавшихся нашими угольщиками, обслуживавшими эскадру у Скагена, Виго и в Танжере.
Посреди рейда возвышался скалистый островок, обращенный к океану своим отвесным фронтом. Со стороны берега он оканчивался широкой песчаной отмелью, на которой за прикрытием скалы приютилась маленькая крепость с казармами небольшого гарнизона.
Пройдя между островом и городком, растянувшимся вдоль линии берега, эскадра стала на якорь двумя параллельными колоннами: в первой — четыре броненосца типа «Суворов»; во второй — «Ослябя» и три крейсера.
Между эскадрой и берегом разместились все транспорты и вспомогательные суда, среди которых — и присоединившийся к нам госпитальный «Орел». Тут же на рейде оказались вошедшие в состав эскадры в Танжере рефрижератор «Эсперанца» и буксир «Роланд».
Не успели корабли занять свои места, как со всех сторон были атакованы негритянскими пирогами, долблеными из целых древесных стволов. На каждом остроносом длинном челноке сидело по три или четыре гребца, энергично работавших своими оригинальными веслами, похожими на большие ложки с тонкой рукояткой и плоской лопастью.
На ломаном французском языке они предлагали бросать в воду монеты, а затем прыгали в воду за деньгами и глубоко ныряли. Сверху было прекрасно видно, как в изумрудной прозрачной воде извивались их темные тела и мелькали белые подошвы ног.
Иногда под водой происходили схватки пловцов с двух конкурирующих пирог, что приводило в восторг нашу команду, высыпавшую на борт посмотреть на эти состязания. После скуки и однообразия тяжелого недельного перехода это даровое развлечение всех развеселило и вызвало взрыв матросского юмора и острот.
Все жители океанского побережья — природные водолазы. Они способны нырять на 20–30 метров в поисках жемчужных раковин, морских звезд и других сокровищ океана, оставаясь под водой до двух минут. Они голые, лишь с перевязью на поясе и с амулетами от акул на шее.
У Дакара акул не так много, как в Индийском океане, но все-таки они нередко заплывают в самый порт.
Вскоре к нам на броненосец прибыл санитарный врач — француз. Его сопровождал чернокожий гигант, стройный красавец в белом арабском плаще, с французским пробковым шлемом на голове. Команда и офицеры высыпали на спардек полюбоваться этим гигантом. А он, довольный произведенным эффектом, смеялся, говорил по-французски, сверкая ослепительно белыми зубами. Плащ, застегнутый подобно древнеримской тоге на левом плече, он носил с гордостью и грацией римского патриция. Его походка великолепна. Когда он величественно прогуливался по спардеку в своих сандалиях без задков, играя складками белого плаща, то казалось, будто он на сцене изображает древних героев.
Вслед за первым представителем черной расы скоро взобрался на палубу и второй, но уже обычного роста. Он притащил с собой деревянный сундучок, наполненный разными африканскими диковинками и коллекциями открыток с изображениями местных обитателей, видами Дакара, Зеленого мыса, Сенегамбии и других ближайших французских колоний.
Торговля, как и в Виго, шла на русские деньги. Золотой десятирублевик считали за 25 франков. Но пока любители выбирали на память открытки, к борту «Орла» уже привалил немецкий угольщик «Провиданс», и на корабле заведенным порядком началась подготовка к большой погрузке угля.
Чтобы вызвать соревнование между кораблями, адмирал ввел систему премирования за скорость погрузки. Каждый корабль поднимал сигнал о начале погрузки и ежечасно показывал, сколько принято им угля. Корабль, закончивший погрузку первым, получал по 15 коп. с тонны принятого угля. На долю второго корабля назначалось по 10 коп. Но если первый корабль обгонял остальные более чем на 5%, то он один получал оба приза. Премия составляла существенную сумму для команды. При задании в 1000 тонн на каждого матроса приходилось более 1 рубля. Благодаря введению премий погрузка превратилась в спорт. На всех кораблях личный состав изощрялся в выработке рациональных методов приемки угля.
Так, на «Александре» сшили огромный парус из прочной парусины. Парус спускали в трюм угольщика и сразу засыпали в него 6–7 тонн, затем поднимали за концы шлюпочной стрелой и, отдав два угла, выворачивали весь уголь прямо на спардек, а затем лопатами сгребали вниз по угольным рукавам через горловины.
Большое влияние на скорость погрузки имела форма мешков и род лопат, как мы скоро убедились, познакомившись с инвентарем немецких угольщиков.
На «Орле» с большим успехом приспособили стрелы Темперлея, шлюпочные стрелы и стрелы угольщика, связав их спаренной оснасткой. Это позволило переносить по восьми пятипудовых мешков, соединенных общим стальным тросовым стропом, из трюма угольщика на бортовой срез броненосца без поворота стрел оттяжками.
Сегодня погрузка протекает в особо тяжелых условиях вследствие жары и скорости, но приказано спешить, так как губернатор Дакара потребовал от адмирала выйти для погрузки из порта в открытый океан. Рожественский признал протест губернатора незаконным и отказался ему подчиниться, так как в океане большая зыбь и погрузка борт о борт с угольщиками на качке невозможна.
1 ноября. Первая прогулка на берег. За 40 часов непрерывной работы «Орел» принял 1650 тонн угля сверх 400 тонн, остававшихся в ямах. Следовательно, на борту имеется до 2050 тонн и приказ адмирала выполнен в точности.
Премии за погрузку получили «Суворов» и «Бородино».
Отныне броненосцы превратились в пловучие угольные склады. Наша средняя батарея 75-миллиметровых орудий сплошь забита углем. В ней оставлены лишь огороженные мешками и досками продольные проходы к носовым помещениям. Двести человек команды лишились своих постоянных мест, шкафов и рундуков и должны были перебраться на верхнюю палубу или разместиться по проходам и коридорам.
Угольная пыль проникла во все помещения, кают-компанию, каюты и в буфет. Никакими мерами больше не удастся поддержать на корабле заведенную привычную чистоту, так как на ходу в течение всего перехода будет идти перегрузка угля из судовых помещений в ямы. Вместе с жарой и сыростью на нас обрушилась теперь угольная грязь. При скачивании палуб пыль смешивается с водой и превращается в черную жижу.
