Как я изменил свою жизнь к лучшему - Литвинов Сергей (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
По правилам, все ученики обязаны были на уроки НВП носить форменные военные зеленые рубашки и галстуки к ним. Низ рекомендовалось доукомплектовывать: мальчикам – темными брюками (поверьте: светлых брюк в школу никто и так не носил!), а девочкам – обувью на низком каблуке не выше трех сантиметров и темными простыми юбками не выше колена.
Я – и какие-то там правила-установки?
Ну, вы уже поняли.
Ходила я исключительно на каблуках не ниже семи сантиметров, а действительно строгая на первый взгляд длинная узкая юбка до середины голени… имела не самый приличный разрез с запахом спереди.
И когда я маршировала…
А ноги у меня были такие, знаете… как надо ноги! Вполне себе достойные. Впрочем, они остаются таковыми и до сих пор.
Зрелище взлетающей вверх в строевом шаге девичьей ножки у подполковника Жмыкина проходило по разряду большого нервного потрясения. И, прогнав меня пару раз туда-сюда по коридору перед одноклассниками, якобы для демонстрации идеального парадного шага, он загонял нас в класс, удалялся в подсобочку. Выходил он оттуда с красной ряшкой, довольно отрыгивал, распространяя на весь класс убойное амбре, поглаживал себя по галстуку и уже такое нес, что только конспектируй! Он забывал, кого спрашивал, а кого нет и кому какие оценки поставил. Чем мы и пользовались, уверяя подполковника:
–?…да я в прошлый раз отвечал! Вы мне четыре поставили!
Часто это срабатывало.
Понятное дело, были у нас и серьезные уроки по НВП: и автоматы мы разбирали-собирали на время, ломая девичьи ногти, и стреляли в школьном тире по мишеням, что тоже являлось большим нервным стрессом для нашего военрука, ибо девичьи ножки учениц старших классов, стрелявших с позиции лежа…
Нелегко приходилось подполковнику.
Нам с ним – тоже.
И вот при всей своей деловитости и известности в школе я получила еще и дополнительный, совсем уж убойный бонус – молодого человека, «моего парня», который служил в армии. И фотографию которого в военной форме, улыбающегося загадочно на западный манер – красавец киношный прямо! – с небрежностью бывалой дамы я демонстрировала девчонкам двух классов в раздевалке перед физкультурой.
Два года пролетели незаметно.
К тому же в десятом классе я стала посещать театральную студию, которую вел один столичный режиссер, вынужденный временно поселиться в Крыму по рекомендации врачей – для излечения легочного заболевания.
Отчего-то я решила, что из меня выйдет отличная актриса для ведущих театров страны, да и столичный режиссер этот поддерживал мои устремления в столь амбициозных планах на шикарное будущее.
За день до выпускного вечера я получила большой нежданный подарок – с прибалтийских берегов приехал Вадим!
Вот такой вот сюрпризец!
За два года я совершенно от него отвыкла, да и, собственно, и привыкать еще не начинала. Но, помаявшись душевным неудобством первые минуты, я напомнила себе, что вообще-то это «мой парень» из армии вернулся, и мне вроде как положено его любить и радоваться долгожданной встрече!
Я и начала радоваться.
С выпускного вечера я слиняла.
Получила аттестат, выпила с одноклассниками бокал шампанского, села в такси и укатила домой, где ждал меня Вадим, по праву моего парня остановившийся жить у нас.
Мы снова гуляли, целовались до умопомрачения, пили терпкое крымское вино, купались голышом ночью в теплущем море, разговаривали о будущем…
За день до отъезда он сделал мне предложение.
И я согласилась, проигнорировав возможность подумать над столь серьезным решением.
Вадим уехал уже в качестве моего жениха, а у меня начиналась пора поступления в вуз.
В какой?
Все и так понятно – в артистки!
Разумеется, в Москву… Не в Жмеринку же!
Боже мой! Сейчас вспоминаю и удивляюсь – ну, своей упертой глупости не очень, а вот маминой мудрости и терпению до восхищения. Как она вообще все эти мои фокусы вынесла и вытерпела?!
Мама меня не отговаривала, не приводила совершенно закономерные и весомые аргументы против такого решения. Она сказала: «Вот прямо тебе приспичило в артистки? Ну, давай, доченька, попробуй, чтобы потом всю жизнь не жалеть об упущенной возможности воплотить свою мечту и чтобы не обвинять родителей, что не пустили и отговорили».
И доченька попробовала.
Не поверите – прошла все три тура прослушивания и даже сдала документы в Щепкинское театральное.
И тут….
Что это было – до сих пор не знаю и не понимаю.
Может, Судьба?
Стоим мы так стайкой из трех счастливых девушек, прошедших все туры предварительного прослушивания и уже подавших документы, и подходят к нам две разбитные девицы. Показали мимолетно свои студенческие книжки, представились второкурсницами и принялись объяснять нам «настоящие правила поступления». Дескать, чтобы действительно поступить – надо переспать с кем-то из преподавателей: выбирайте с кем. И – веером перед нами стопку фотографий известных артистов-мужчин…
И я, вместо того чтобы послать барышень подальше и понять, что это чистой воды подстава и развод – вся такая умная-умная, крутая-крутая, язвительная, отвечавшая влет на любую реплику, – развернулась, забрала документы и ушла.
А то! Буду я в этом участвовать! Меня жених в Риге ждет!
Ну, как это назовешь?..
Ни одну из тех девушек – как поступавших, так и разводивших нас – я потом никогда не видела ни в кино, ни в одном из театров Москвы и Питера.
Да и Бог с ними со всеми.
Меня ждала Рига и Вадим!
Любов-в-в-в…
Перед тем как отпустить доченьку в Ригу, мама посадила меня напротив и пояснила, что лучше бы мне свою девичью честь сохранить до замужества, в интимные отношения вступать не торопиться. Да и вообще ни с чем не торопиться…
–?Слетай в гости, познакомься с его родственниками, присмотрись к самому Вадиму – и не спеши. Надо все обсудить, решить, подумать. Да и поступить тебе в институт нормальный надо.
Доченька покивала, пропустив все наставления мимо ушей, и вперед – в Ригу!
В очередной раз восхищусь своими родителями и поражусь их мудрости и терпению, особенно маминому, ибо в основном на ее плечи легли все проблемы и тяготы, которые я устраивала самой себе, а заодно – и близким.
Родителям моим Вадим не нравился. Категорически.
Вот не понравился сразу.
–?Не твой это человек, – сказал папа.
Мама согласилась с ним молча. Но никто из них – ни папа, ни мама – отговаривать меня съездить к жениху прибалтийскому или выходить за него замуж даже и не пытались.
–?Это твоя жизнь, и как бы он нам не нравился, но отговаривать тебя мы не станем. Мы свое мнение высказали, а решать ты будешь сама, – сказала мама.
Да уж, вот тебе и ответственность настоящая во весь рост!
Но я поражаюсь! Как мама все это терпела – то мои поступления на артистки, то эти полеты в Ригу и Москву – я же продолжила поступать в Москве! И они дали мне денег – и на поступление, и на Ригу, – а ведь зарабатывали, как все тогда в стране: не разгонишься. Мама начала подрабатывать репетиторством – брала учеников.
А я летала!
Крым – Москва – Рига, Рига – Крым – Москва… и так далее.
С мечтами о великой актрисе было покончено, и меня попробовали пристроить в институт легкой промышленности на факультет дизайна, который моя любимейшая московская родственница Валюша закончила когда-то сама и имела там хорошие знакомства и какие-то связи.
Однако оказалось, что по знакомству туда тоже не сильно попадешь: конкурс был приличный, не задрипанный институтик какой-нибудь, а вполне серьезный. И главное: надо было сдавать рисунок на вступительных экзаменах.
Какой рисунок?! Я отродясь никогда не рисовала ничего, кроме цветов в детском саду, в глубоком младенческом возрасте. Чертила хорошо, это да, а чтобы рисовать….
Но Валюха выдала мне лист бумаги, карандаши, смастерила что-то вроде натюрморта из скомканной вокруг кувшина дорожки на полу, набросанных вокруг него клубней картошки и яблок, включила настольную лампу, направив ее свет на эту инсталляцию, выключила верхний свет, зевнула и сказала мне:
