Записки о России генерала Манштейна - Манштейн Христофор Герман (читать книги без .txt) 📗
Выше было сказано, что императрица обещала всем, помогавшим ей при революции, что она освободит русскую нацию от притеснения ее иноземцами. Она сдержала свое слово, но господа члены лейб-компании нашли, что этого недостаточно. Они подали прошение, в котором изъявляли желание, чтобы все иноземцы, находившиеся в русской службе, были убиты или, по крайней мере, высланы. Императрица, не имея возможности согласиться на столь ужасное предложение, старалась умиротворить этих людей, и объявила даже, что берет всех этих иноземцев под свое особое покровительство; однако после отъезда двора в Москву, между народом в Петербурге распространился слух, что войскам, находившимся в этой столице, будет дозволено убивать и грабить всех иноземцев. Солдаты гвардии, в особенности двух старых, самых дерзких и своевольных полков империи, совершили множество беспорядков; нападали на улицах на попадавшихся им жителей и грабили их; в первый день Пасхи дело зашло еще дальше. Один гвардейский солдат завел на улице спор с гренадером одного из полевых полков, стоявших на квартирах в Петербурге; от слов они дошли до драки; мимо проходил офицер того полка, в котором числился гренадер; к несчастью, это был немец, он хотел разнять их и оттолкнул гвардейца; тот закричал сначала, что его обижали, и позвал своих товарищей, находившихся поблизости; в ту же минуту около них столпилось множество гвардейских солдат; офицер, не имея возможности сопротивляться один целой толпе, ушел в соседний дом, где были собравшись несколько офицеров из иноземцев, не знавших ничего о происходившем на улице; толпа последовала за ним и выломала двери (которые загородили, как только можно было сделать наскоро); они напали на офицеров, которые, чувствуя себя не в силах сопротивляться этим бешеным людям, удалялись из комнаты в комнату до чердаков; их преследовали всюду, некоторым удалось убежать по крышам; другие были настигнуты и избиты; более всего досталось адъютанту фельдмаршала Ласи, по имени Сотрону, и капитану Брауну; несколько дней думали, что они умрут от ран. Наконец, это смятение было прекращено посланными туда гвардейцами; самых буйных арестовали. Фельдмаршал известил двор об этом беспорядке; но виновные были наказаны довольно слабо, а это до такой степени увеличило дерзость гвардейцев, что, несколько времени спустя, они затеяли восстание в самом лагере, как мы это увидим ниже.
Чтобы предупредить новые беспорядки, фельдмаршал Ласи велел расставить на всех улицах пикеты полевых войск, и днем и ночью рассылал частые патрули; тем не менее все в Петербурге находились в большом страхе; никто не считал себя безопасным в своем доме, не решались также ходить по вечерам и на улицах поодиночке; и никогда еще все так не заботились, чтобы двери были на запоре днем и ночью. Не подлежит сомнению, что без хороших распоряжений, принятых фельдмаршалом Ласи, беспорядки случались бы чаще.
Глава VII
В Финляндии возобновляются неприятельские действия. — Манифест, распространенный в Финляндии. — Распоряжения шведов. — Русская армия собирается близ Выборга. — Состояние русского флота. — Бунт гвардейцев в лагере. — Начало военных действий. — Шведский полковник Лагеркранц посылается в Москву для переговоров о мире. — Укрепления Мендолакса покинуты. — Армия приближается к Фридрихсгаму. — Фридрихсгам оставлен. — Переход через Кюмень. — Приказ от двора. — Капитуляция шведской армии. — Что случилось замечательного при дворе в 1742 году. — Герцог Голштейнский избран наследником Швеции. — Приготовления к миру. — Граф Левендаль оставляет Россию. — Кейт требует отставки, но получает ее лишь четыре года спустя.
1742 г.
Первого марта возобновились неприятельские действия между русскими и шведами; чрезвычайно суровое в этом климате время года позволяло вести войну только отдельными отрядами: триста гусаров, подкрепленные тремястами пехотинцев, вступили в неприятельскую страну и разорили множество деревень, после чего они удалились.
Граф Ласи, желавший начать кампанию как можно раньше, послал войскам приказание собраться около Выборга к концу апреля, но дурная погода и холод продолжались до половины мая, и кавалерия не могла выступить до конца этого месяца по недостатку травы.
Между тем петербургский двор велел распространить в Финляндии манифест, которым финляндцев убеждали отделиться от Швеции. Манифест этот, произведший большое впечатление на значительную часть финляндцев, был причиною того, что на них смотрели недоверчиво в шведской армии во время похода. Шведская армия не могла выступить в поход по тем же причинам, как и русская; но, кроме того, граф Левенгаупт сделал очень большие ошибки. Лишь только было заключено перемирие, он отослал полки на зимние квартиры в места, отдаленные от границы, оставив в Фридрихсгаме и окрестностях его не более как от 4000 до 5000 человек, тогда как значительная часть русской армии имела свои квартиры у самых границ. Левенгаупт был так уверен, что мир будет заключен, что не позаботился сделать многие распоряжения, необходимые для следующего похода.
Он узнал в начале марта, что несколько русских полков получили приказание выступить, и вторжение гусаров привело его к предположению, что русская армия начнет свои действия до конца зимы. Тогда он сжег магазин, устроенный им близ деревни, называемой Кваренби, по сю сторону от Фридрихсгама, и послал войскам приказание собраться близ этого города, заставляя их делать усиленные переходы, что очень утомило войска и привело их в плохое состояние для следующего похода. Он отослал их затем на их прежние квартиры, где большая их часть стояла еще спокойно в то время, когда русские начали свои действия.
Русская армия собралась под Выборгом в конце мая; фельдмаршал Ласи отправился туда и сделал смотр войскам. Они состояли из трех полков кирасир, всего 1640 человек, отряда конногвардейцев в 300 человек, 6 драгунских полков — всего 4200 человек, 3 гусарских полка — всего 1686 человек и 2500 казаков. Пехота состояла из трех пеших гвардейских баталионов и 28 баталионов полевых полков; в каждом баталионе было приблизительно 500 человек. На 43 галерах было отправлено 10 тысяч человек, так что вся русская армия могла простираться до 35 или 36 тысяч человек.
Генералы, командовавшие под начальством фельдмаршала Ласи, были: генерал-аншефы Левашев — на галерах, Кейт и Левендаль — в сухопутном войске; генерал-лейтенант Брилли — на галерах, Стоффельн, граф Салтыков и принц Голштейн-Бекский — в сухопутном войске; генерал-майоры Братке, Ливен, Брюс, Ведель, граф Ласи, Броун, Лопухин и Чернцов — в сухопутном войске; Караулов и Киндерманн — на галерах. Генерал-майор Томилов командовал артиллерией.
Русский флот не выходил из портов в предыдущую кампанию; в этом году хотели ввести его в дело. Адмиралтейство получило приказание отправить в море столько судов, сколько возможно; ему удалось вооружить 12 линейных кораблей и несколько фрегатов Командование ими получил вице-адмирал Мишуков. Он не сделал многого, или, лучше сказать, не сделал ровно ничего, так как он не посмел ничего предпринять против шведского флота, хотя сей последний был далеко не так многочислен и хотя Мишукову неоднократно были даны приказания напасть на него.
Война против турок унесла старых матросов и лучших офицеров русского флота; недоставало людей, чтобы укомплектовать экипажи судов, и императрица была вынуждена преобразовать один пехотный полк, чтобы поместить солдат во флот; хотя эти новые матросы едва были годны для морской службы, однако из них извлекли некоторую пользу, смешав их со старыми моряками на военных судах.
Так как и в этом году опасались, чтобы шведы не высадили десанта в Лифляндии, то там оставили несколько полков пехоты, под начальством генерал-майора Бутлера, чтобы охранять берега близ Ревеля.
Я говорил выше о бунте гвардейцев при начале похода; это случилось следующим образом.
В то время как армия стояла лагерем под Выборгом, шведы послали унтер-офицера и барабанщика с письмами к фельдмаршалу Ласи. Ливен, бывший дежурным генерал-майором, находился на передовых постах в то время, когда они прибыли, и так как фельдмаршал был в городе, то Ливен велел провести их в свою палатку, взял от них письма и лично доставил их фельдмаршалу. Ливен, будучи в то же время подполковником конной гвардии, имел свою квартиру сзади этого полка, так что несколько пеших гвардейцев, стоявших в лагере поблизости, видели, как он возвратился со шведами. Они сообщили тотчас же своим товарищам, что иноземцы составляли заговор против государства, получали от неприятелей послания и письма, что в палатке генерала Ливена были спрятаны шведы, что не следует терпеть начальствования иноземных офицеров, их следует убить всех разом и начать с Ливена. В самое короткое время собралось от 300 до 400 гвардейских солдат и унтер-офицеров Преображенского и Семеновского полков; они отправились прямо в палатку Ливена; не найдя его там, вошли в его канцелярию, куда поместили шведов, схватили их и адъютанта генерала и обошлись с ними чрезвычайно грубо; караул генерала вздумал противиться этому буйству, но с ним поступили не лучше, как со шведами, адъютантом и прислугой. Офицеры сбежались, чтобы прекратить беспорядок, но солдаты не оказали им никакого уважения; им отвечали только, что «нужно убить всех иноземных офицеров, находящихся в армии; после этого будут повиноваться офицерам своей нации»; ни один из офицеров этих отрядов не хотел подойти к ним: одни от страху быть побитыми, другие, чтобы не помешать им исполнить то, чего сами они давно желали. Между тем прибыл генерал Кейт, которого известили о беспорядке; он вошел, не колеблясь, в средину этой мятежной толпы, схватил сам одного из бунтовщиков, велел позвать священника, чтобы исповедать его, говоря, что намерен расстрелять его на месте; потом приказал своим адъютантам и вестовым арестовать некоторых других. Едва произнес он эти слова с столь обычною ему твердостью, как все сборище разбрелось: каждый побежал спрятаться в свою палатку. Кейт приказал вызвать полки вперед лагеря, арестовать всех отсутствующих и начать следствие над теми, которые присутствовали при возмущении. В этом деле не были замешаны ни конногвардейцы, ни полевые полки; сии последние взялись за оружие, чтобы усмирить силою дерзость пеших гвардейских полков, в случае, если бы их не удалось успокоить. Без спасительной решимости, оказанной Кейтом, восстание это пошло бы очень далеко; никто из русских офицеров не стал бы противиться бешенству солдат. Зачинщики мятежа были все арестованы; двор назначил комиссию для рассмотрения этого дела; президентом ее был генерал Румянцев. Зачинщику, который был унтер-офицером гвардии, отрубили кисть правой руки и его сослали в Сибирь; других наказали кнутом и отправили той же дорогой.
